Страница 43 из 69
Немного поразмыслив, пришел к убеждению, что за очевидным абсурдом сравнения бутербродных цен в разных странах (несопоставимая себестоимость производства, несопоставимые уровни оплаты труда, несопоставимые доходы населения, несопоставимая политическая конъюнктура и — главное! — несопоставимая ценовая политика McDonald’s, всегда подстраивающейся под местные реалии и балансирующей между сверхприбылью и страхом нарваться на погром и заполучить высаженные витрины) скрывается отчаяние перед нынешним состоянием мировой денежной системы, злокачественно деградировавшей от товарных денег к декретным, а под конец — к инфляционным кредитным деньгам3.
На фоне основного недостатка патриархальной привязки товарных денег к золоту и серебру, порожденного естественным дефицитом драгоценных металлов, которых периодически не хватало для поддержания паритета между денежной массой и объемом товаров/услуг, главный недостаток денег декретных (т.н. fiat money) — инфляционность, вызванная бесконтрольной эмиссией, — хоть и создавал обеспокоенность, однако не предвещал летального исхода. Даже кредитные деньги — эта чудовищная аберрация ростовщической ментальности, свернувшая нашу цивилизацию в бараний рог в XVIII веке, — поначалу пытались сохранять видимость приличия, поддерживая привязку к великим уравнителям (золоту и серебру) и не оспаривая приоритеты государства и народовластия (в лице Парламента) в вопросе контроля за эмиссией.
Затем двумя молниеносными ударами — в 1913-м (создание Федеральной резервной системы США) и в 1933 году (административный указ президента Рузвельта № 6102 и последовавшие за ним меры по уничтожению привязки доллара к золоту) — кредитные деньги завершили отрыв от реальности и окончательно вышли из-под контроля. С этого момента Его величество Доллар США занимался исключительно обслуживанием самого себя, погружая подспудно реальную экономику во мглу Майи и субъективность бутербродных индексов.
Жуткому катабазису4 денежной единицы Соединенных Штатов Америки мы и посвящаем наш сегодняшний рассказ.
От истоков до 1913 года
Поводом для выделения 1913 года в качестве переломной вехи в истории американских денег послужили отнюдь не авторские эмоции, а непреложный факт: по оценке Министерства финансов США, стоимость товаров и услуг в течение периода с 1635-го по 1913 годы оставалась относительно неизменной, зато с момента создания Федеральной резервной системы (в 1913 году) эта стоимость возросла в 25 раз5! Иными словами, Америка демонстрировала финансовую стабильность на протяжении почти трехсот лет, которые — обратите внимание — были наполнены самыми драматичными социальными потрясениями: Война за независимость, Гражданская война, выдавливание Франции, захват испанских территорий, геноцид коренного населения, золотая лихорадка, индустриальная революция и неистовый Drang nach Westen, отмеченный тысячемильной паутиной железных дорог и основанием бесчисленных новых городов.
В ХХ веке на территории США воцарился мир, а войны, опустошившие прочие континенты, обеспечили «форпосту демократии» условия для невиданного экономического роста. При этом, однако, состоялось не столько сокрушительное обесценивание американских денег, сколько превращение их в эфемерное, неуловимое, сюрреальное НЕЧТО, ни к чему не привязанное, ничем не обеспеченное и к тому же находящееся под контролем НЕИЗВЕСТНО КОГО. Неожиданное развитие событий, не правда ли?
За вопиющим обесцениванием денег и принудительной виртуализацией финансовых отношений скрывается хоть и трагичная, но весьма банальная социальная метаморфоза: речь идет о безоговорочном переходе властного контроля в мире от капитала производственного к капиталу банковскому. Здесь-то и начинается самое интересное: поскольку банковский капитал в том виде, как мы его знаем сегодня, в основе своей представлен так называемыми «старыми деньгами»6, резонно предположить, что названная метаморфоза корнями своими уходит в прошлое, несоизмеримо более далекое, чем 1913 год. По этой причине нам представляется целесообразным начать летопись американского доллара не с момента обретения им нового качества (1913 и 1933 годы), а с самых истоков — XVII века, эпохи колониальной зависимости Америки от Британии.
Период от возникновения первых колоний до победы в Войне за независимость представляется неолиберальным историкам и экономистам дикой вольницей. Страшно подумать: на территории Соединенных Штатов в те годы в обращении находилось более пятидесяти (!) различных форм денег — помимо монет британской, испанской, французской и португальской чеканки, в качестве платежного средства легко и непринужденно принимались сертификаты (scrips), эмитируемые отдельными колониями (впоследствии — штатами), городами и даже крупными предприятиями. Стоимость этих денежных суррогатов непредсказуемо менялась, а главное — не соответствовала реальной стоимости подлежащего обеспечения (золота и серебра), либо вообще никакого обеспечения не имела.
Приведенная оценка финансовой анархии, царившей в XVII–XVIII веках на территориях США, отражает точку зрения сторонников Александра Гамильтона и привнесенного им в 1791 году цивилизованного (в европейском понимании) банковского дела в виде First Bank of the United States, первого Центробанка Соединенных Штатов. Реальность, однако, такова, что колониальные сертификаты (colonial scrips) — бумажные декретные деньги, подкрепленные не золотом и серебром, а лишь авторитетом местных властей, — на протяжении всего своего существования (52 года) не знали инфляции и обеспечивали стабильность цен, невиданную ни до их введения, ни после запрета, наложенного на эмиссию британским парламентом (т. н. Currency Act 1764 года).
Характерно, что ликвидация колониальных сертификатов и возврат к благородному продукту Bank of England, фунту стерлингов, не только привела к упадку экономической жизни североамериканских колоний, но и стала, по сути, главной причиной Войны за независимость.
Революционное своеобразие колониальных сертификатов проявлялось не столько в отказе от привязки к золоту и серебру, сколько в упразднении самой идеи банковского кредитования власти (правительства) под процент — общепринятой практики в Европе XVIII века. Отсутствие «долгового бремени» на самозваных деньгах североамериканских колоний позволяло местным органам управления снижать налоги и предоставлять кредиты под низкий процент, что, в свою очередь, вело к расцвету товарных отношений и производства.
Бенджамин Франклин, принимавший непосредственное участие в создании колониальных сертификатов Пенсильвании, оставил зарисовку экономической ситуации, отражавшей запрет метрополии на эмиссию самозваных денег: «Условия изменились столь разительно, что эра процветания мгновенно сошла на нет, а депрессия достигла таких масштабов, что улицы колониальных городов переполнились безработными».
В 1776 году о колониальных «чудо-скрипах» писал с нескрываемым восхищением и отец европейской экономической науки Адам Смит: «Правительство Пенсильвании изобрело новый способ кредитования, который, не будучи деньгами с золотым либо серебряным обеспечением, тем не менее, полностью дублировал денежные функции. Правительство предоставляло людям под процент и земельный залог бумажные долговые сертификаты, которые переходили из рук в руки подобно банковским обязательствам (bank notes) и считались законным платежным средством во всех сделках. Система эта существенным образом сокращала ежегодные расходы правительства, и говорят, что пенсильванские бумажные деньги никогда не обесценивались ниже стоимости золота и серебра, установленной в колониях до их эмиссии».