Скважина

Для ученых было бы крамолой искать высших покровителей рода человеческого, будь то Бог, или пришельцы со звезд, или еще кто-то. А чтобы сосем не замалчивать тему (что тоже ненаучно), была изобретена некая уловка, под названием «антропный принцип». Вы, господа, политики, вряд ли с ним знакомы, поэтому я вам объясню. Ведь теперь торопиться ни вам, ни мне, решительно некуда.

Оказывается, эту странность Вселенной давно заметили астрономы. И физики. И астрофизики. И химики. И геологи. По всему выходит, что мир устроен именно так, что в нем может появиться человек. Можно сказать сильнее: в нашем мире должен был появиться человек. И задать вопрос: а почему мир именно таков? Почему таков заряд электрона, и гравитационная константа, и сильные взаимодействия нуклонов внутри ядра именно таковы, как есть? И множество других физических постоянных? Стоит одной из них на йоту быть другой, как станет невозможным существование звезд, и ядерных реакций, не говоря уж о планетах и жизни. Наука невнятно отвечает так: случайность. Допустим. Хотя если просчитать вероятность такого совпадения, оно будет настолько малым, что уже берут сомнения.

Ну, хорошо. Звезды возникли. Планеты тоже. Пока оставим космос в покое. А жизнь? Вот тут извините. Рассмотрим в лупу нашу Землю. Опять невероятное совпадение случайных факторов: расстояние от Солнца, наличие жидкой воды и большой ложки, перемешивающей раствор, полного набора нужных элементов и условий для образования органики. Какой ложки? Да Луны, конечно! Даже удары молний, провоцирующие нужные реакции. Опять совпадение? А знаете ли вы, господа президенты, что вероятности событий, приведших к искомому событию, перемножаются? И если подсчитать вероятность возникновения живой клетки, то она не превысит единицы, деленной на число атомов во Вселенной. Здесь наука начинает наступать себе на пятки. То есть строго научный расчет приводит к крушению строго научных принципов. К примеру, бритвы Оккама. По строгому расчету, жизнь существовать не может. А поскольку она существует, то объяснить ее без привлечения чьего-то изначального замысла не получается. Церковь ликует!

Чтобы как-то вывернуться, наука провозглашает: она, видите ли, не отвечает на вопрос «ПОЧЕМУ?», а только на вопрос «КАК?» Ей, мол, не надо знать, «ПОЧЕМУ?» А почему? Нет ли здесь кризиса науки? Некоторые считают, что антропный принцип обсуждению не подлежит. Что принцип этот не более чем логическое упражнение, которым заниматься вовсе не обязательно. Мир таков как есть, и это не обсуждается. Другими словами, так угодно Богу. Вот и пойми, научно это или нет. Я все же предпочитаю «Богу» другой термин: «мать-Земля». Для этого у меня есть все основания.

Да, жизнь появилась. И развивается. Но она слишком хорошо приспособилась к существующим условиям. И даже в меловом, не столь уж далеком периоде, нет никаких причин для возникновения разума. Если Она хотела создать разум, то перестаралась с условиями. К концу мела Ей уже совершенно ясно, что динозавры не подходят на роль разумных существ, ввиду своей холоднокровности. Мама настолько их взлелеяла, что они даже не создали свою внутреннюю «печку». Она в таких шикарных условиях просто ни к чему. Узкий температурный диапазон динозавров расширить было нельзя. Это их качество приковало их навсегда к жарким тропическим болотам, где только и могли они жить. А разум предполагает исследование мира. Значит, «дино сапиенса» не будет. Что же делать? Логично — убрать бесперспективных ящеров, резко ухудшить условия, и создать новые виды. Борьба с природой — вот ключ к разуму. В первую очередь с низкими температурами. Можно было подождать очередного большого оледенения. Но Она не такова. Она не хочет ждать. На теплой Земле Она не находит нужного инструмента. И обращается к космосу. И вот, в конце мела, астероид сметает девяносто процентов видов. Не сто, и не двадцать, а именно, сколько надо. Быстро и эффективно. Вскоре расцветают теплокровные. И приматы! Малые оледенения довершают дело. Без разума приматам не выжить. А жить-то ужас как хочется. Вот вам и люди. Очень вовремя вымирают саблезубые тигры, пещерные медведи, огромные леопарды и прочие, опасные для людей хищники. Опять совпадение? Не смешите меня…

Скоро первые люди начинают смутно что-то подозревать. Что существует некий Куратор, незримо ведущий их за руку. Возникают религии.

А последние десять тысяч лет, как я уже говорил, на Земле просто тепличные условия. Да что там говорить! Понадобилось топливо? Пожалуйста — каменного угля запасено столько, что весь так и не сожгли. Нужен металл? Нет проблем! Изобретаете двигатель? Молодцы, вот вам нефть. Хотите атомную энергию? Есть уран в достаточном количестве. Задумали электронику? Кремния — навалом. И даже есть красивые игрушки, вроде тех, что мы считаем драгоценностями… Список можно продолжать. Наша ослепленная любовью Мама, давала нам все, чтобы мы ни захотели…

А вот скорость света, наоборот, сделана очень маленькой, в масштабе Вселенной. Чтобы мы не разбежались от своей любящей Мамочки…

Что вы, мистер Адамс, хмуритесь? Вам надоела моя лекция? Так я не хочу сойти с ума, а других собеседников у меня просто нет и быть не… Опять вы про это, мистер Адамс!

Это был медведь, вы же все его видели! Мистер Форд, вы же висите как раз напротив окна, подтвердите! Скажите мистеру Адамсу! Вы наверняка его видели! Я не люблю, когда медведи подходят близко к зданию. Это опасно. И вы сами меня учили, что интересы Америки превыше всего. А он мог и не быть американцем. То есть мог быть совсем даже агрессором. Тогда уже смеркалось. Было плохо видно. Я не мог рисковать. И нанес превентивный удар. Из винтовки. Утром песцы таскали… Да какое еще окровавленное пальто! Это была шкура. Молодого медведя. Просто такого необычного темного цвета. Знаю! Это был бурый медведь. Я его застрелил. А песцы к утру съели. И хватит об этом! Мало ли, что он кричал! Просто ревел. Здесь не слышно. НЕ СЛЫШНО!

Вот еще книга. «Четыреста пятьдесят один градус по Фаренгейту»! Мистера Бредбери. Мистер Бредбери написал целую книгу о сожжении книг! Ха-ха-ха! Он мог бы выпустить книгу просто с чистыми листами. Клянусь, тепла от нее было бы ровно столько же! Полезайте в печку, мистер Бредбери.

А это что? Боже милосердный! «Тектоника литосферных плит»! С нее-то все и началось! Погоди. Я же брал книги с полки фантастики. Как она туда попала?

Ха-ха-ха! Ой, не могу! «Тектоника» — фантастика?

Стоп. Минуту. Движение литосферных плит — фантастика?!

А ведь теперь это ПРАВДА! Страшная правда.

Материки больше не двигаются. И «Тектоника» попала на полку фантастики. Случайность? Может быть. Конечно. Пусть она разделит участь фантастики — в огонь. В огонь. В огонь!

О чем я говорил? О Мамочке. Она перестаралась. У людей часто так бывает. Родительская любовь перерастает в свою противоположность. В тормоз. Или, того хуже, капризный ребенок получает в руки заветные спички. А то и дедушкин револьвер. Мы и есть дети. И погубили свою Мамочку.

Ну, ладно. Итак, надеюсь, я вас, господа, убедил в существовании Куратора. Или Бога, или Мамы, называйте, как хотите. Высшего разума. Поскольку я ученый, то для меня совершенно естественно возник вопрос: а где он находится? Этот самый мозг? Как реальный объект. Ничего придумать так и не смог. До тех пор, пока…

В свое время начались космические исследования. Нам, геологам, без образцов камней и грунта, в космосе изучать нечего. Золотой век космогеологи только маячил на горизонте. Мы получили лунный грунт, и даже один из нас посетил Луну, но это было пока больше символика, чем научная работа. А вот открытие океана Европы, спутника Юпитера, стало началом конца. Океан тот покрыт льдом, толщиной более двух миль. Возможно, там даже есть жизнь. Но до него не добраться. Аппарат летит туда три года, и нет даже проекта, как пробить там толщу льда… нам бы очень этого хотелось. Европа — наша последняя надежда найти в Системе жидкую воду, то есть шанс на внеземную жизнь. И тут наша Мама, видя новое увлечение дитяти, предоставило ему для опытов модель океана Европы — линзу подледниковой воды, так называемое озеро «Восток». Как я теперь уверен, свою голову. Собственно, озеро так не называлось. Просто оно находится на самом Южном полюсе, в центре Антарктиды, где стоит русская научная станция «Восток». Не мудрствуя лукаво, его так и назвали. Толщина льда в этом месте — три километра. Ну, просто идеальная модель. Скажете, совпадение? Так вовремя и так похоже? Даже отвечать не буду.