Заводная обезьяна

Юрка шел, с улыбкой поглядывая иногда на Николая Дмитриевича, натянутого, как струна (взгляд Бережного настороженно перебегал с дома на дом, словно он ждал, что из любой подворотни в него начнут стрелять), и на Ивана Ивановича, которого интересовало все: афиша американского боевика "Ночь в Сингапуре", старик, продающий лотерейные билеты, две монашки, утиным шажком пересекавшие улицу, балконы и ставни домов,- "помните, помните "Испанок" Коровина?" Никто не помнил "Испанок".

– Мы правильно идем? – глухо, как он никогда не говорил на траулере, спросил Бережной Зыбина.

– Точно,- ответил Юрка.- Сейчас выйдем на Мейн-стрит. Там все магазины… "Нашел себе гида",- подумал он с обычной своей неприязнью к первому помощнику.

Они вышли на узкую Мейн-стрит – главную улицу Гибралтара, по обе стороны которой шли лавки и бары. Лавки начинались еще на тротуаре. В лотках и коробках, прямо под ногами прохожих или на подставках у входа пестрели куклы, платки, носки, маленькие штуки тканей, над головами прохожих качались костюмы и кофточки, и свитеры, и пледы, и ковры, и еще невесть какая яркая галиматья, отчего вся улица представлялась празднично украшенной и казалась веселой, хотя никакого веселья нигде не было.

Айболит застрял в первой же лавке сувениров, хозяин которой напустил на бедного Ивана Ивановича стада деревянных слонов, легионы тореадоров и толпы карменсит. Он щелкал перед носом доктора кастаньетами, совал в руки зажигалки, открытки и колоды карт, навешивал на него вымпелы, косынки и бархатные куртки, на груди которых ярким шелком были вышиты морды тигров, а на спине – гибралтарская скала. Айболит оторопел. Потом начал интеллигентно отказываться, пытаясь объяснить лавочнику, что вряд ли он сможет все это купить, что его, собственно, интересует маленький бычок на витрине, в загривке которого качались бандерильи, и тореодор рядом,- хозяин бычка и слушать этого не хотел.

Юрка от души смеялся вначале, но, когда заметил, что потный Айболит сломлен и уже тянется в карман за бумажником, поспешил на выручку.

– Финиш,-строго сказал Юрка лавочнику.-Этот господин пошутил. Он желает иметь этого, ну… (забыл, как "бык" по-английски), ну, корову-мужчину за 6 шиллингов… Во-во, именно этого…- и добавил по-русски: – Доктор, тут вам не Херсон, тут вам не скажут: не хотите – не берите. Капитализм, доктор, кровожадная борьба за рынки сбыта.

Потом зашли в ювелирный магазин: Николай Дмитриевич решил купить дамские часы, вделанные в браслет. Юрке часы не понравились. Продавец просил за них восемь фунтов-цену нелепую и смешную, Бережной мялся-отдувался. Призванный им на помощь Айболит не понимал, что нужно торговаться, и все просил показать другие часы, и снова другие, и еще… Продавец догадался, что это совершенно неопытные русские, он несколько тяготился их необычным поведением и тем, что они не торгуются, но втайне он все-таки ликовал, надеясь продать часы если не за восемь фунтов, то хотя бы за пять. Наконец Зыбину надоела вся эта возня. Он подошел к прилавку, отобрал у Бережного браслетку, покрутил в руках и, бросив небрежно: "Уан паунд",- отодвинул от себя часы. Продавец сделал оскорбленное лицо, залопотал с мнимым возмущением, и Юрка сразу понял, что за три фунта он часы отдаст.

– Не давайте ему больше трех,- посоветовал Юрка ошарашенному его смелостью Айболиту.

Сам Зыбин торговаться не хотел. Тем более торговаться за часы Бережного. Отошел к другому прилавку, стал рассматривать брошки, серьги, бусы и кольца, соображая, не купить ли что жене, но ничего ему не понравилось, все казалось вычурным и безвкусным. Юрка вышел на улицу и, увидев в витрине напротив пистолеты, подумал, что тут наверняка можно найти что-нибудь интересное для Валерки.

Однако это были не игрушки. В витрине лежали настоящие пистолеты разных калибров – от тяжелых вороненых "Вальтеров" (а может, не "Вальтеров") до блестящих, веселеньких браунингов. Рядом шеренгами, как солдаты на параде, стояли патроны.

Кто-то схватил Юрку за рукав, он быстро обернулся и увидел бледное лицо Бережного.

– Ты куда же это от нас убежал? – переводя дыхание, спросил Николай Дмитриевич.

"Испугался, – весело подумал Юрка. – То-то. Без меня вам в первой же лавке карманы повыворачивают…"

– Тут я, – улыбнулся он. – Не беспокойтесь. Со мной все в порядке будет…

Пошли дальше. Один усатый испанец с помощью двух очаровательных дочек заставил-таки Айболита купить лохматый нейлоновый плед.

Потом Айболита дурачили чучелом неизвестного науке морского монстра, и Айболит снова пополз рукой в карман, но тут опять подоспел Зыбин и сказал, что это обыкновенный скат, из которого выкроили лапы, загнули их самым фантастическим манером, засушили. Потом тихо добавил, что он, Зыбин, сделает доктору такого (а может, еще получше) за пузыречек неразбавленного спирта.

– А вы что же себе ничего не покупаете? – спросил Бережной Зыбина.

– Деньги берегу, – лениво ответил Юрка.

– Давайте покупать, – наставительно сказал Бережной.

Николаю Дмитриевичу не нравилось, что Зыбин так свободно и легко держит себя в зарубежном, в капиталистическом порту, что он небрежничает с продавцами и словно на равных разговаривает с ним и с доктором. Очень взволновался Николай Дмитриевич у ювелира, когда, оглянувшись, не увидел рядом Зыбина и нашел его у оружейного магазина. Наконец, то, что Зыбин вроде бы даже тяготится хождением из магазина в магазин и ничего себе не покупает, тоже показалось Бережному подозрительным. И когда Айболит отошел к полисмену узнать, как пройти к музею, а Николай Дмитриевич, рассматривавший в витрине обувь, обернулся вдруг и вновь не увидел Зыбина рядом, он почувствовал нехорошую дрожь какую-то, почувствовал, как ударило его в жар. Он влетел в один магазин – пусто! Выскочил на улицу и снова в магазин, в другой – пусто! Что-то сжалось внутри Бережного туго, как пружина. "Спокойно, – приказал он себе. – Прежде всего спокойно". Быстро дошел до угла, повернул в боковую улочку, узенькую, залитую, солнцем. Пустынная щербатая лестница бежала вниз. Он бросился напротив – лестница бежала вверх – и увидел Зыбина.

Юрка сидел на корточках и чесал за ухом у кошки. Кошка, пушистая, трехцветная, развалилась на теплом камне в сладкой неге.

– Ты что?! – не помня уже себя от ярости и страха, зашипел Бережной.Ты что?! Деньги бережешь, да? Ты что задумал?!

Юрка, не подымаясь, смотрел на него снизу вверх, только взял на руки кошку и все чесал ей за ухом. В самый первый миг волнение Бережного передалось и ему, и в эту минуту, еще до слов Николая Дмитриевича, он старался успеть понять причину такого волнения. "О чем он говорит?" – пронеслось в его голове. Потом он понял и встал. Он стоял, низко опустив голову, в пустом ущелье каменной солнечной улочки, бегущей в гору, и все чесал у кошки за ухом. Набат гудел в его голове, как на пожар. Он понял, что бросится сейчас на Бережного и будет бить его мордой об эти солнечные камни. И тогда он закинул голову, вздохнул глубоко и, круто повернувшись, помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, крепко прижав к себе кошку, ничего не видя впереди, не слыша крика за спиной. Он бежал все вверх и вверх, мимо молчаливых каменных домиков с решетчатыми ставнями, мимо редких людей и маленьких автомобилей у обочин, мимо высоких каменных заборов с карнизами из колючей проволоки и битого стекла и опять мимо домов и людей, все вверх и вверх, крепко прижав к себе кошку, словно в кошке было теперь все спасение.

Дома кончились. Он выскочил на шоссе, пересек его и бежал редким лесом. Солнце катилось за ним, прыгая из-за деревьев и каждым прыжком ослепляя его. Лучи били по стволам, как палка мальчишки по жердям забора, и, избитый ими, оглушенный нестерпимой трескотней тени.и света, он упал вниз лицом в колючую и пыльную траву.

Капитан тщетно пробовал успокоить первого помощника.

– Ну, хорошо, допустим, вы правы,- горячо возражал Бережной, – тогда зачем он уходил незаметно из магазинов? Почему не тратил деньги? Почему? А когда я раскусил его, он понял, что попался, и бросился бежать!