Дрожь земли

Не успел я впиться зубами в черствый бутерброд, как входная дверь «Пикника» распахнулась, и на пороге нарисовался очередной посетитель. Поскольку клиенты к Кали в этот ранний час заходили редко и народу в баре практически не было, мы поневоле обратили внимание на вошедшего. После чего все, кроме хозяйки, поспешно отвели взгляды. А возобновившиеся разговоры зазвучали на полтона тише, хотя ни она, ни кто-либо еще не просил об этом беседующих сталкеров.

Я задержал взор на пришельце на мгновение дольше остальных, и он явно это заметил. Но как было на него не уставиться, если человек, о котором обиняком упомянул в своем письме Коваленко, вдруг взял и объявился всего в двадцати шагах от меня?

Сталкер-мнемотехник Ипат… Тот самый рыцарь-узловик, давший однажды своему Командору обет поймать меня, чего бы ему это ни стоило, а также отобрать у Дьякона его чудо-артефакт – Священный Грааль. К чести Ипата, он и впрямь несколько раз едва не исполнил свою клятву; этот сукин сын являл собой прямо-таки живое воплощение целеустремленности. И если на сегодняшний день добыть Грааль ему уже не суждено – мы с Жориком изловчились его опередить, – то в охоте на Алмазного Мангуста мнемотехнику еще могло подфартить. Тем паче что он вновь подобрался ко мне на пугающе близкое расстояние.

Одетый в рыцарские доспехи посетитель был в «Пикнике» нечастым гостем. Этим и объяснялась охватившая всех присутствующих настороженность. Считающие себя полноправными хозяевами Зоны, узловики захаживали и на неподконтрольную им Обочину. Более того – даже придерживались общепринятых на ней ограничений. Захватить контроль над сталкерским рынком Командор Хантер в принципе мог, но он этого сознательно не делал. Зачем? Ведь после перехода Обочины в руки Ордена она просто-напросто исчезнет.

Сегодня на ней правили бал не афиширующие себя ставленники Барьерной мафии. Она здорово наживалась на вольных бродягах, зато позволяла им, а также прочим группировкам Пятизонья, беспрепятственно проворачивать под своим крылом любые торговые делишки.

Священный же Узел, приди он тут к власти, моментально выжил бы с Обочины своих врагов и конкурентов. То есть как минимум две трети ее постоянных обитателей. И что осталось бы тогда Хантеру? Одни независимые бродяги и промысловики? Навар с их мелкого бизнеса составлял для мафии лишь пятнадцать-двадцать процентов от всей поступающей с рынка прибыли. Смех! Особенно принимая во внимание, что нынешний рынок давал Ордену заметно больший доход с одних лишь совершаемых под патронажем мафии сделок. Не говоря о ценной стратегической информации, которую в большом объеме добывали здесь агенты Командора.

Орден Священного Узла не стремился завоевать Выгребную Слободу, но его в ней все равно побаивались. Еще бы! Это на Обочине рыцари были гостями, а за ее пределами они могли при необходимости покарать кого угодно, даже невиновного.

Ипат заявился сюда не один. Вслед за ним, подсвистывая сервомоторами, в бар вошел некрупный – величиной с ротвейлера, – четвероногий биомех. В его преображенном Узлом облике угадывался бывший армейский бот Ползун – автоматический мини-комплекс огневого прикрытия: самоходная платформа, к которой крепилось легкое вооружение, от снайперских винтовок до портативной плазменно-ракетной установки. В данный момент робот, как и подчинивший его узловик, был безоружен, но сталкеры все равно нервозно заерзали. Укротителям-мнемотехникам разрешалось проводить с собой на Обочину одного мелкого и безвредного для окружающих биомеха. Однако посещать на пару с ним бар было запрещено.

Кали на столь вопиющее правонарушение отреагировала незамедлительно.

– Эй, брат-рыцарь! – обратилась она к озирающемуся узловику. Обратилась не слишком церемонным, но и не оскорбительным тоном. Таким, какой в «Пикнике» можно было считать официальным. – Наши правила писаны для всех без исключения. Или прикажи своей железяке убраться на улицу, или топай вместе с ней в какую-нибудь дешевую рыночную забегаловку. Я не обслуживаю тех, кто приходит сюда с животными!

Ипат в молчании перевел взгляд на хозяйку. Тяжелый взгляд, недобрый. Я подумал было, что рыцарь со всем присущим их сообществу высокомерием бросит в ответ что-нибудь уничижительное. Но он, не проронив ни слова, обернулся и указал Ползуну на дверь. Тот повиновался и, пятясь задом, покинул бар с истинно биомеханическим безразличием.

Удовлетворенная Кали раскурила очередную сигарету и вернулась к ленивой протирке стаканов и стойки. При наличии у барменши двух пар рук она могла заниматься такими делами одновременно.

Ипат обвел глазами помещение и наконец заметил меня. Я с показным безразличием грыз бутерброд и потягивал пиво, успевая между делом бормотать под нос сочиняемый экспромтом бред. Иными словами, как ни в чем не бывало отыгрывал незамысловатую роль придурка Капуцина. Смятение, пережитое мной при виде заклятого врага, улеглось, а мысли в голове вновь упорядочились. Теперь я даже полунамеком не выдавал свою готовность схватить посох и двинуть им узловика, если вдруг тот проявит ко мне агрессию. А подобное вовсе не исключалось. Кто знает, на какой риск способен пойти Ипат ради исполнения своей просроченной клятвы. Не исключено, что он готов даже повздорить с дружинниками, прикончив меня у них на глазах и выковыряв из моего трупа обещанные Командору алмазы.

Всякое возможно.

Главное, не поддаться на провокацию и не наброситься на врага первым. Хитрый Ипат вполне может начать драку так, что он еще и прав окажется. Заставит свидетелей поверить, что защищался от взбесившегося психопата, а они будут только рады это подтвердить. Убийство в «Пикнике» сумасшедшего чревато для Кали не такими плачевными последствиями, как убийство члена Ордена. Призвать ее на свою сторону мне не удастся ни при каком раскладе.

Во мне еще теплилась надежда, что, возможно, я зря дрейфлю и узловик ввалился в бар по вполне обыденной причине: выпить, перекусить, послушать, о чем треплются бродяги. Однако через пару минут надежда эта канула безвозвратно. Тоже купив пива – только, в отличие от меня, самого лучшего, – Ипат отошел от стойки и направился с кружкой в мой отдаленный угол. А подойдя к моему столику, без спроса уселся напротив и дерзко вперил в меня холодный испытующий взор.

– Мир тебе, божий странник! Тебе и твоему благородному братству! – поприветствовал я своего беспардонного соседа. Ипату доводилось прежде слышать мой голос. Но на Обочине я нарочито искажал его хрипотцой – прием, которому научился еще в школе, когда ходил в драмкружок, и отточил за годы своих конспиративных посещений рынка. – Благодарствую, что ты не побрезговал трапезничать за компанию с Капуцином. Или, может быть, у тебя есть ко мне какое-нибудь дело?

– Брось придуриваться, гнида! – процедил сквозь зубы Ипат, не сводя с меня лютых глаз. Говорил он злобно, но негромко – так, чтобы Кали и остальные сталкеры не разобрали, о чем мы толкуем. – Я отлично знаю, кто ты такой на самом деле! Нечего ломать передо мной комедию, попрыгун хренов! Выбирай: или пойдешь со мной по-хорошему, или это случится по-плохому! Но случится так или иначе, могу поклясться!

Мое настоящее имя, однако, так и не прозвучало. Рыцарь явно не желал поминать его всуе, опасаясь привлечь к нам чье-нибудь внимание. Обычная предосторожность. Когда твоя голова оценивается в триста миллионов долларов, твои враги не желают уступать ее кому бы то ни было еще. И как следствие этого действуют ограниченными силами, без привлечения лишних союзников. Что мне только на руку. Жадность при разделе шкуры непойманного Мангуста изначально обрекает охотника на поражение. Впрочем, с таким матерым ловцом, как Ипат, это правило может запросто дать осечку, и обольщаться заранее мне не нужно.

«А ведь врешь, паскуда, и не краснеешь! – подумал я. – Будь ты уверен, с кем сейчас разговариваешь, черта с два приперся бы в бар и начал меня стращать. Нет, тогда ты просто устроил бы засаду на выходе из Выгребной Слободы. Тебя одолевают сомнения, верна ли твоя догадка, и ее нужно сначала проверить. Что тоже о многом говорит. Почему ты – узловик! – боишься схватить ничтожного Капуцина, не убедившись, что он – это Мангуст? Не потому ли, что до тебя дошли распущенные здесь позавчера Жориком слухи, будто бы Мангуста засекли прячущимся в одном из районов Академгородка. Согласен, дерьмовая уловка. Но она все равно выгнала с Обочины многих моих врагов. Вот и ты опасаешься, что зазря потеряешь время и силы, устраивая мне ловушку здесь, когда я могу оказаться в другом месте. Ты хитер, Ипат, спору нет. Но и я – парень не промах. И не стану соваться в Выгребную Слободу без подстраховки, уж коли судьба наградила меня худо-бедно надежным напарником».