Голубая ива

— Твоего отца вышвырнули из загородного клуба за неуплату по счетам. Мой отец говорит, что он проходимец. Ты точно такой же.

— Коулбрук, говорят, ты приударил за старшекурсницей?

— Весь в своего старика.

— А мать у тебя проститутка, это уже всем известно.

Джеймс вскочил на ноги словно от электрического разряда и ударил одного из парней головой в живот. Ему немного полегчало, когда тот вскрикнул от боли.

Второго Джеймс ударил коленом в пах. Парень скрючился и получил кулаком снизу вверх. Раздался какой-то хруст, кровь хлестала из носа, ноги обидчика подкосились…

Первый, оправившись от удара, бросился на Джеймса, но Коулбрук увернулся и, схватив негодяя за волосы, ударил кулаком в висок. Тот рухнул на тротуар ничком, взвыв от боли.

Джеймс глядел на них сверху вниз, расставив ноги, сжав кулаки и выжидая. Теперь понятно, почему бабушка послала Артемаса в военную школу, а дядя Чарли удерживает его там. Артемасу как старшему надлежит стать защитником семьи, причем он уже сильно преуспел в этом, а как человек гораздо лучше и дяди Чарли и отца. Джеймс не только любил старшего брата, но и уважал его, как средневековый рыцарь в исторических книгах, которые он просто глотал.

Артемас был семейным королем. А Джеймс готовился стать его военным министром.

— Говорят, что ты зачинщик. — Директор вызвал Джеймса в богато убранный антиквариатом кабинет. Они лгут, — спокойно ответил Коулбрук.

Директор школы, маленький, тщедушный человечек, похлопал ладонью по папке с его делом.

— Ты хороший ученик, превосходный спортсмен… но у тебя фамильная предрасположенность к безответственному поведению. Во всех драках и ссорах обязательно замешан кто-нибудь из твоих родных.

— Мы просто-напросто защищаемся.

Директор бросил папку на стол, недовольно сощурился.

— Один из этих парней лежит со сломанным носом, другой — с сотрясением мозга, а сам ты отделался всего лишь несколькими синяками.

— Потому что я сильнее.

— Или имеешь наследственную порочность. — Директор ударил кулаком по столу. — Я хочу знать причину драки. И жду признания, что зачинщик — ты.

— Я этого не сделаю.

— Я могу выгнать тебя. Тебя и всех твоих защищающихся братьев и сестер.

— Не можете. У бабушки большие связи. Нас зачислили сюда по протекции сенатора де Витта. Вы не посмеете пойти наперекор сенатору.

Лицо директора потемнело от бессильной ярости. Джеймс едва сдержал улыбку.

Джеймс стоял, где ему было приказано, посреди вестибюля. Остальные Коулбруки появились в холле в полдень, все четверо запыхались от безумной спешки. Они обступили брата: Касс — дежурная по столовой с жирными пятнами на униформе; Майкл — бледный и худой, но с гордо поднятой головой; Элизабет — порывистая и запуганная; и семилетняя Джулия, с восторгом в глазах, покусывая от волнения кончик косички.

— Возвращайтесь в класс, — строго скомандовал Джеймс.

— Это неправильно, — выпалил Майкл. — Ты ведь не виноват.

— И долго ты собираешься здесь стоять? — Губы Элизабет слегка дрожали.

Касс фыркнула:

— Глупышка, всего лишь до тех пор, пока не признается в том, чего не совершал.

— Тогда долго, — заключила Джулия, утвердительно кивнув головой.

Майкл расправил плечи и, гордо подняв голову, встал рядом с Джеймсом:

— Мы остаемся с тобой.

— А я сказал — уходите.

— Артемас наверняка бы нас поддержал, — вмешалась Элизабет. — Он всегда учил нас держаться вместе.

Тут уж крыть было нечем. Джеймс промолчал. Малыши встали рядом.

Директриса младших классов тряслась от гнева, размахивая кулаками. Ясно, что заставить молодых людей подчиниться можно было только силой.

— Я не в состоянии больше терпеть ваши выходки и немедленно вызываю ваших родителей.

Джеймс сверкнул ненавидящим взглядом, внутри у него все похолодело.

— Наши родители гостят у друзей на Гаваях. Они приедут не раньше чем через месяц.

— Так я и знала. — Директриса отвратительно ухмыльнулась. — Ладно, пусть тогда все посмотрят, как это унизительно! Оставайтесь здесь!

Она ушла, оставив их в мрачном, отдающем эхом холле, отделанном деревянными панелями, с темным мраморным полом. Майкл закашлял.

— Ненавижу! — Кассандра со злостью грызла ногти.

— Делайте вид, что вам все равно. — Джеймс окинул взглядом свою присмиревшую армию. Учащиеся и учителя, проходя мимо, изумленно оглядывались. Свою военную куртку Джеймс отдал Джулии, она обняла его за талию. Элизабет слабо оперлась на него с другой стороны. Майкл, скрестив за спиной руки, с умным видом покашливал. Касс прохаживалась туда-сюда и время от времени крутила пальцем у виска, глядя на старшеклассников, снующих мимо.

Джеймс гордился своей маленькой армией помощи и периодически расправлял затекшие плечи.

Спустя несколько часов Майклу стало плохо, бледное личико одиннадцатилетнего мальчика сморщилось, как у старика. Джеймс не на шутку взволновался.

— Пойду скажу, что драка произошла по моей вине, — бросил он.

Майкл тотчас упрямо замотал головой:

— Только попробуй, и я сверну тебе шею. Я все расскажу Артемасу, посмотрим, как он тебя похвалит!

— Заткнись, хиляк, смотреть тошно.

— Стойте, — объявила Касс, вытащила полплитки шоколада из куртки и протянула Майклу. — Вот. Съешь, поможет.

— Касс, убери шоколад, — в испуге шепнула Джулия.

В дверях вестибюля показалась невысокая девушка — зачесанные назад темные волосы, серьезный взгляд больших красивых глаз.

— Я пришла тебя проведать. — Остановившись перед Майклом, она посмотрела на Джеймса так, словно готова была умереть за него, лишь бы избавить от неприятностей.

Он мрачно сверкнул глазами. Дело в том, что Элис Виндхам училась вместе с Майклом и Элизабет и, вероятно, была их самой близкой подругой, но влюбилась в Джеймса и при встрече всегда тушевалась.

— Все в порядке, — с достоинством бросил Майкл. — Мы, Коулбруки, всегда попадаем в переделки.

Элис с печальным обожанием подняла глаза на Джеймса. От этого взгляда ему стало не по себе: не такой уж он замечательный… да и вообще не жаждал он никакого обожания, а хотел бороться и побеждать.

— Я знаю, ты не виноват, — без тени сомнения произнесла она.

— Возвращайся, а то учителя заметят твое отсутствие.

— Меня это не волнует, я пришла поговорить с тобой.

— Уходи.

На нее было жалко смотреть, и в душе он ругал себя за непростительную грубость. Родители девушки умерли, жила она с выжившей из ума старой теткой. По словам бабушки, эта старая леди уделяла больше внимания своим любимым кошкам, чем Элис. Джеймс наклонился и прошептал ей прямо в ухо:

— Не хочу, чтобы у тебя из-за нас были неприятности. Поняла?

— Элис! — появившись в холле, гневно крикнула директриса и схватила девушку за руку. — Элис, ты меня удивляешь. Что скажет тетя, если ты к ним присоединишься?

— Отпустите ее, — сквозь зубы проговорил Джеймс.

— Я останусь здесь, — не сдавалась Элис.

— Ладно, ты сама так решила. Хочешь, чтобы они тебя осрамили? Что ж, оставайся и отвечай вместе с ними.

— Да, мэм.

Директриса ушла. Кассандра тут же спросила:

— Ты что, дурочка?

— Замолчи! — прикрикнул на нее Джеймс и положил руку на маленькую поникшую голову Элис. Она подняла печальные глаза, в которых светились безграничная любовь и уважение.

— Теперь я останусь с тобой в любом случае. — Она высказалась так храбро, что ему захотелось порвать с этой проклятой школой и всеми ее элитарными глупостями ради нее, а также ради самого себя и своей семьи. Но он не мог. Он хотел стать Артемасом.

Стрелки часов еле ползли. За весь день они не съели ни крошки и не присели.

Огромные входные двери с треском распахнулись, и появился Артемас! Как и положено, с кадетской фуражкой в руке, он держался прямо и гордо: ни дать ни взять генерал в серой униформе академии. «Уж не случилось ли чего-нибудь», — подумал Джеймс и в тот же миг растаял от любви к брату.