Страница 36 из 57
Четыреста сыров и сырок «Дружба»
В конце прошлого года французы много и долго ели. Причем, дорогие кушанья, которые далеко не все могут себе позволить каждый день. В самых дешевых продовольственных магазинах, где по традиции отовариваются пролетарии и безработные, прилавки, предназначенные для красной рыбы, гусиной печенки и прочих деликатесов, блистали советской пустотой — все смели. Неожиданно выяснилось, что покупательная способность рядового француза, о падении которой горько плакали профсоюзные лидеры и оппозиция, да и статистика тоже, никуда не упала, а наоборот — резко возросла. Как метко заметил М.Ю.Лермонтов, «французы двинулись, как тучи», но не на штурм багратионовских флешей, а в большие престижные магазины. Водители грузовиков прекратили забастовку, и тема классовых боев начисто исчезла со страниц французской прессы, уступив место более захватывающим сюжетам, например, как приготовить индейку или рыбный пирог. Нет, я не против пропаганды кулинарных рецептов, — на здоровье! — однако представьте себе: идут телевизионные вечерние новости, и половину времени с жаром обсуждается животрепещущий вопрос — что делать? Уф, вздохнет наш читатель, наконец-то знаменитое российское… Вынужден разочаровать, ибо в данном случае контекст иной: что делать домохозяйке, если бюджет не позволяет выставить на стол гусиный паштет, и чем его заменить, чтоб не испортить праздника и не травмировать семью? Оказывается, есть масса вариантов…
На протяжении двадцати лет, «клевеща» по разным «голосам», я много рассказывал о том, как французы серьезно относятся к «процессу принятия пищи» (выражение из лексикона моего командира роты в военно-авиационном училище), и, дескать, за обедом, особенно праздничным, они беседуют только о еде. Разумеется, я вовсю подпускал шпильки и ехидничал, ведь речь шла об абстрактном среднестатистическом французе. И вот теперь, когда моя семья наполовину офранцузилась… Жена просит без подробностей. Ладно, значит, так: за нашим рождественским столом французская сторона была представлена преподавателем философии, инженером-атомщиком, врачом. Если русская сторона не возникает со своими тупыми темами (политика, литература, погода), то о чем говорят? О том, «сотерн» какого года лучше соответствует перигорскому паштету.
Ну, допустим, праздники — исключение. Наступают трудовые будни, и телевизионные новости приобретают свою зловещую остроту: войны, взрывы, убийства, захват заложников. Но вот еще один сюжет, который беспокоит французскую общественность. В маленькой деревушке в предгорьях Альп крестьянская семья изготовляет особый сорт сыра. Местные травы — важный ингредиент. Однако имеется своя технологическая тонкость: теленка подводят к корове, тогда корова дает молоко, теленка оттаскивают, надаивают молоко в ведро, но не до конца, чтоб осталось теленку. Молоко, полученное таким образом, другого качества, как раз для сыра этого сорта. Далее, когда молоко свернется, на форму надо положить камень-пресс. От камня зависит вкус. Какой именно камень и где его берут — семейная тайна. Крестьянин откроет ее своему преемнику. Да беда в том, что крестьянин уходит на пенсию, а его ферму покупать пока никто не собирается…
Человеку советского воспитания все это кажется дикой ахинеей, нам бы ваши заботы! Во Франции 400 сортов сыра, велика печаль, если исчезнет один. Но французы так не думают. Для них — это утрата национального достояния.
Честно говоря, я тоже сначала иронически хмыкал и считал, что французы просто с жиру бесятся. Лишь позже до меня стало доходить, что это проявление иного образа жизни, иной культуры, мне недоступной. И, пожалуй, я смирился с тем, что мне никогда не понять французов, ведь я вырос в стране, где мужское население давно привыкло не есть, а закусывать, и любимое времяпрепровождение наиболее активных товарищей было — «давить» в подъезде на троих бутылку теплой водки, а затем, ущипнув кусочек плавленого сырка «Дружба», вести азартную дискуссию на тему: «Ты меня уважаешь?» — с разнообразными последствиями в зависимости от ответа.
Гордые СДФ
В телефонном разговоре с Москвой меня ехидно спросили: «Говорят, у вас сильные морозы — минус 8 — минус 10?». Да, в этом году зима у нас выдалась холодной. В Париже — минус 10, в восточных департаментах — минус 20–25. Москву и Россию этим не удивишь, для Франции сурово.
Каждый раз с наступлением холодов французская пресса начинает обсуждать «модную» тему: проблему бездомных. Как ни прискорбно об этом писать, но в одной из богатейших стран мира люди замерзают на улицах. И нельзя сказать, что правительственные и частные благотворительные организации не принимают меры. К зиме готовятся, открывают теплые ночлежки, бесплатные столовые, на улицах раздают горячие супы, специальные группы полиции и добровольцев курсируют по ночам, чтоб подбирать клошаров, но…
Слово «клошар» практически исчезло из словаря. Его заменило СДФ — французская аббревиатура «людей без определенного места жительства». В клошары никогда не шли от хорошей жизни, однако бытие клошара предполагало добровольный выбор, вызов обществу, презрение к буржуазной морали и удобствам, свободу от всех обязательств. Увы, в последние годы рост безработицы, наркомании, нелегальной иммиграции резко смазал привычную картину. Нынешний СДФ рад бы найти работу и жилье, получать социальные блага, но по разным причинам этих благ лишен, или просто не имеет на них права. В Париже СДФ даже летом дежурят чуть ли не на любом перекрестке; обходят затормозившие у светофора машины, с вежливой улыбкой показывают плакатик, на котором написано — дескать, мне негде жить, я голоден, подайте, пожалуйста, несколько монеток. Или предлагают купить журнал, который издается для безработных. Правда, часто эти СДФ имеют славянскую внешность, говорят с акцентом и, как утверждают знатоки, все «хлебные перекрестки» — «куплены». Если вы сами попробуете там промышлять — вас побьют. Но это уж другая проблема. Зимний холодный ветер загоняет СДФ под мосты, в картонные коробки, служащие им домом, или в самодельные, сбитые из досок кровати. Вечерами СДФ терпеливо поджидают цистерны с горячим супом, охотно пользуются бесплатными столовыми, однако — странное дело — в теплые ночлежки не спешат. По статистике, в этом году в ночлежках пустовала половина коек. Журналисты заинтересовались, провели опрос. Оказалось, что СДФ избегают ночлежек, потому что: 1) в ночлежках могут ограбить; 2) не устраивают режимные правила (в ночлежках запрещено спиртное, наркотики, надо обязательно принять душ и рано лечь спать); 3) в ночлежку нельзя брать с собой собаку или кошку, а расставаться со своими четвероногими компаньонами СДФ решительно не желают. Все это можно понять. Но когда в маленьком городке находят замерзшего старика, которого накануне местный священник слезно упрашивал переночевать у него дома, не ставя никаких предварительных условий, а старик предпочел свой ледяной сарай — тут уж остается только руками развести. В одном городе мэр приказал полиции в морозные ночи подбирать на улицах всех бездомных и насильно везти их в ночлежку. Вроде бы, гуманный акт, но правительство, извините за каламбур, отнеслось к нему прохладно. Правительство опасается, что в следующую ночь СДФ разбегутся со своих насиженных мест, то есть им будет еще хуже. Видимо, у СДФ, как и у советского человека, собственная гордость. Или — особая психология, которую администрации пока не постичь.