Страница 7 из 30
— Буллой Папы Бенедикта Второго странствующим медикусам разрешено изучение и использование заклинаний раздела «стальные ладони» без покупки лицензии на магические деяния. — мрачно ответил Анхель.
— Той же буллой любое применение заклятий против священнослужителей, а равно их слуг и лиц их сопровождающих, приравнивается к бунту против Церкви. Согласно постановления Капитула, незнание того, что заклинание применяется против священнослужителя, его слуг, а равно против лиц его сопровождающих, не является смягчающим фактором. — спокойно парировал рыцарь. — Что скажешь умник?
— Наемник слугой не является, это прямо указано в «Богемском зерцале». — Бергенау помрачнел еще сильнее. — Если они сопровождали священнослужителя, то почему я его не видел во время начала драки? Твои люди были не при исполнении своих обязанностей.
Секунду помедлив, сэр Готфри слегка кивнул.
— Ты прав, медикус, у меня нет к тебе претензий, но все же советую не злоупотреблять своим правом на волшбу. — глянув на лежащего у моих ног ландскнехта, рыцарь задумчиво потер подбородок. — Этого ты уложила, красавица?
— Порядочная девушка должна уметь позаботиться о себе, сэр. — я напустила на себя застенчивый вид.
Сэр Готфри кивнул, не мое, мол, дело, развернулся, и ушел к себе.
— Это где же порядочных девушек учат приемам борьбы италийских кондотьеров? — усмехнулся Бергенау, садясь на стул.
— А где им учат медикусов, «просто Анхель»? — нахально ответила я на вопрос вопросом. — В университете?
— Ага. — он разулыбался и тряхнул головой, подтверждая свои слова. — Факультативно. Так что, договорились? Завтра с меня хороший ужин в «Пятой подкове».
— Ну… — я изобразила на лице внутреннюю борьбу. — Хорошо. Как раз все травки разложу и подготовлю.
…тот ее и танцует
Ходят тут всякие, в белом плаще с алым подбоем…
А потом у девушек месячные пропадают!
Дмитрий Орленко, инженер-программист ПривЖД
Сняв мешок с плеча, я некоторое время рассматривала новый колокольчик, появившийся над входом в лавку за время моего отсутствия. Неплохой, прямо скажем, колокольчик, да и закреплен, по всему, на совесть. Это кто ж так порадел за меня, а?
За спиной раздалось негромкое покашливание.
— Простите за самоуправство, фрёкен Клархен, но я заметил, что у вас со входа исчез колокольчик, и позволил себе его заменить.
Так и есть, Асмунд Виртел, отец Гансика. Кто бы еще догадался?
— Спасибо, герр Виртел. — я обернулась к плотнику и одарила его улыбкой. — Право же, не стоило так утруждаться. Сколько я вам должна?
— Нисколько. Какие уж тут труды? Это я вас должен благодарить за своего огольца, за спину, да за рубаху.
— А вот как раз это совершенно не нужно. Мне это ничего не стоило ровным счетом.
— Все же Вышний послал мне добрую соседку. — крякнул Асмунд и поспешил откланяться.
Надо будет не забыть надрать Гансику уши, сводне эдакому…
Кстати про уши. Вечернее свидание никто не отменял, так что надо быстренько разложить все собранное, развесить травы на просушку, и подготовить заказ Анхеля. Все же до жути интересно, что он такое собирается со всем этим барахл… гм… товаром делать? Вчера так и не признался — все отшучивался. Зачем ездил за город, тоже не сказал. Конечно, все может быть вполне прозаично, например тетка в деревне, или еще что подобное, только зуб даю — ездил он за какими-то ингредиентами для своих опытов, про которые мне знать не положено. По крайней мере, он считает, что не положено. Ну-ну…
Меня всегда интересовало, в кого мужчины такие дураки? Ведь рожают их вполне нормальные женщины, воспитывают тоже, и, все одно, вечно они нагоняют на себя многозначительность, выдумывают какие-то свои «мужские дела», которые женщине-де не понять… Ну конечно, где ж нам понять, как это можно целыми днями сидеть в таверне, и под пиво с колбасками нести всякую чушь, в обществе себе подобных идиотов. Нет, под пиво, оно может и сойдет, пьяный и не такое выдержать может, но куда в них его столько влезает — ума не приложу.
Вот от этой «мужественности» и многозначительности большинство мужских проблем и происходит. Как просто ведь сказать, «дорогая, мне надо от тебя то-то и то-то»… Счазззз! Мужику надо зайти издалека, чтобы потом, в случае неудачи задуманного, заявить, что, мол, «это была твоя идея» и «Я же говорил, что ты всегда несешь ерунду». В случае успеха, конечно, лавры должен пожинать мужчина.
И ведь, что самое смешное, они верят, что мы на эту немудрящую уловку покупаемся! Верят искренне, истово, а потому «все бабы — дуры». Умники, тоже мне. Если смолчать, и сделать вид, что все действительно так, как считает мужчина, дабы он не впал в долговременную хандру и меланхолию, это глупость, то извините. Наиболее умные женщины даже заначки своих мужчин почти никогда не трогают. Почти — чтоб не расслаблялся. И что мы получаем взамен? «Моя-то, дура, на самом видном месте не заметила». Все заметила, все нашла, и даже заранее знает, куда ты еще можешь спрятать деньги или бутыль, просто здравомыслия хватило оставить тебе в жизни последнюю радость — иллюзию твоей независимости.
Звякнул входной колокольчик.
— Кла-а-архен?
Явился, горе мое луковое. Ладно, пускай его уши пока поживут — колокольчик и впрямь нужен.
— Я в подсобке, — крикнула я, не отрываясь от сортировки трав и корешков, — иди сюда, Гансик, скоро тебе представится возможность заработать три пфеннига.
— А почему три? Всегда был один.
— Нести много. Ба-а-атюшки… Что случилось? На какой горе сегодня волки сдохли?
Молодой Виртел выглядел так, как не выглядел никогда на моей памяти. Нет, чистый он бывает очень часто, умытый — случается, выглаженный — периодически, в новой одежде, в том числе и аккуратно зашнурованном жакете, я его тоже видала, но чтобы все это вместе, одновременно, да еще и чтобы шкодник был аккуратно причесан — такого не припомню.
— Да, эта… — мальчик смутился, — Того… Отец сегодня свататься собирался, ну я и эта… в порядок себя привел, ага.
— Чтобы ему невесту не напугать? — рассмеялась я.
— Ага. — кивнул он. — Типа того. С утра почистил одежду, погладил… Ну и вот.
Офигеть! Постреленок САМ навел марафет — к кому же его папашка клинья подбить собрался? В голове родилось недоброе предчувствие, однако озвучить я его не успела — дверь снова открылась и я вышла встречать клиента.
— Добрый день, Клархен, умничка-красавица. Дело у меня к тебе.
Кошмар. Кажется, я догадываюсь, какое именно дело может быть ко мне у фрау Клотильды, нашей городской свахи.
— Чем… могу быть полезна, фрау Шобер? — боюсь, улыбка на моем лице была несколько неискренней. Ну, держись, Ганс. Что тебя ждет…
— Да спину прихватило опять, душечка, — прощебетала (это в ее-то преклонные лета, да щебетать!) сваха, — Так прихватило, что сесть не могу, хожу, будто бы копье проглотив. А мне ж, как солдату на плацу, ходить нельзя. Сватовство, это дело такое. Сто раз посадят за стол, да столько ж и поднимут — на невесту глянуть, на приданное, то да сё. Все бы ничего, да как раз сегодня моими услугами сосед твой решил воспользоваться, герр Виртел. Не могу же я отказать столь деловому мужчине.
Кажется, я перевела дух чересчур громко.
— Как интересно, фрау Шобер. — я не глядя сняла с полочки для готовых товаров мазь от радикулита, — Тридцать два пфеннига. А кого герр Виртел намеревается сватать?
— Очень хорошая девушка, очень хорошая. Домовитая, хозяйственная, усердная, детишек любит, готовить умеет, шить, вышивать, читает даже сама. Ты это, в общем.
— Это… столь неожиданно… — все, мелкий, ты вперся. Сейчас вытурю эту клушу, и буду зверствовать. Ой, что я с ним сделаю… еще не решила, но точно одно — отец не узнает.
— А счастье-то, оно всегда нежданное. — зачастила сваха. — Негаданное оно приходит. Ты, девочка, подумай хорошенько. Подумай, да соглашайся. Оно ж, поди, не каждый день зовут замуж-то.