Страница 34 из 69
Впрочем, все это могло быть красивой сказкой, которую придумали наркоманы из Потока.
— Извини, — сказала Дина, отсмеявшись. — Я тут немного того…
— Ерунда, — сказал я во второй раз и хотел отпить пива. Банка оказалась пустой. Тревожный симптом, однако. Я сходил на кухню. В холодильнике застыли наизготовку банки — как солдаты в жестяной броне. Пол-литровые камикадзе, готовые ринуться в бой. Банзай! Ссс-пок.
— Ты кушай, — сказала Дина, когда я вернулся. — Ужин на плите. Обед там же, — и она снова хохотнула.
Я кивнул. Вторая банка расставалась с жизнью не спеша.
— Где сидишь? — спросил я, кивнув на ноутбук.
— На форуме, — сказала она. Четкая артикуляция, ровный голос. Только очень быстро разговаривает, короткими очередями выстреливает слова.
— Хинко-ру? — уточнил я.
Она помотала головой, нахмурившись:
— Хинко-ком. Хинко-ру — его крысы сделали, там почти все крысы. Модераторы тоже. Да и потом, они все слизали с хинко-ком. Он раньше появился.
Я запил полученные сведения парой глотков пива. Поднялся и подошел к Дине. Голова закружилась: почти литр лагера на голодный желудок. Славно мы общаемся — пьяный муж и упоротая женушка…
А почему бы и нет.
Я взглянул на экран. Сайт не изменился с тех пор, как я его видел полгода назад. Серые панели, рубленый шрифт, маленькая надпись вверху — название форума. Слева — сокращенные обозначения разделов, понятные только завсегдатаям. Никаких картинок. Ни одного баннера. Больше я ничего не успел разглядеть, Дина свернула окно. Разглядел бы еще меньше, но марихуана плохо влияет на мелкую моторику, и Дина попала курсором по крестику только с третьего раза.
— Не смотри, — протянула она. — Нечего там тебе смотреть.
— Это почему это? — спросил я, устраиваясь рядом. — Может, я тоже хочу.
Она снова усмехнулась — впрочем, неуверенно.
— А что ты там пишешь? — продолжал я.
Дина помолчала.
— Мы новостями обмениваемся. М-м… ну, всякую фигню, в общем, постим.
Я кивнул.
— Еще опытом обмениваемся, — добавила Дина.
Я кивнул.
— Обмениваемся там, — пробормотала она. — Обмениваемся…
Я ждал, что Дина снова засмеется, но этого не случилось.
— Тим, — позвала она. — Ты иди, покушай, а?
Я допил пиво и поставил банку под стол.
— Опытом, значит, — повторил я. — Это, наверное, у какого барыги шмаль забористее, да?
— Тимка, — беспомощно сказала она, — не надо.
Зрачки у нее были огромные, почти с радужку размером.
— Дело твое, — сказал я. — Дело со-вер-шен-но твое. Я тогда тоже хочу. Если у вас религия позволяет траву пыхать, то водку жрать тоже, наверное, можно. Пусти, регистрироваться буду. Что, инвайт надо?
— Тим, — промурлыкала она и обняла меня за плечи. — Чего ты. Ну, покурила. Ну, ты тоже выпил. Все нормально ведь, а? Иди, покушай.
Мне стало стыдно.
— Дина, — сказал я. — Ты только правильно пойми. Я, может, и впрямь к вам приду. Только вот скажи. Я слушаю голос Тотема. Ты слушаешь голос Тотема. Я жду Возвращения. Ты ждешь Возвращения. В чем же разница-то?
Она поежилась, по-прежнему обнимая меня, и я почувствовал, как напряглись ее руки.
— Ты слушаешь умом, — сказала Дина, и голос ее дрогнул — не то от наркотика, не то от чего другого. — А мы слушаем сердцем.
Я опять хотел съязвить, но не стал. Дина молчала, думая о чем-то своем — глаза прищурены, губы шевелятся.
— И мы оба одинаково боимся Возвращения, — закончила она. — Все верно. Разницы нет.
Я молчал. Она была права. Хинко не боятся самой смерти, ведь мы точно знаем, что будет потом. Но жизнь зверя коротка и полна трудностей — на взгляд человека. Очень сложно преодолеть в себе именно этот страх, никчемный, чисто человеческий страх возвращения в облик Тотема. Для того нам и нужна наша религия. Чтобы побороть страх. И принять то воплощение, по которому тоскует память.
Я спросил:
— Так наркотики вам нужны, чтобы не бояться?
— Нет, — твердо ответила Дина. — Они нужны для практики. Ты не поймешь, у тебя нет посвящения.
— Где уж мне, — откликнулся я.
— Не сердись, — попросила она.
— Глупости какие, — сказал я. — Ничего я не сержусь.
— Нет, ты сердишься.
— Это я просто пьяный…
Она посмотрела мне в глаза:
— Пойдем уже покушаем, а? Что-то на хавчик пробивает, сил нет.
И мы пошли на кухню — цепляясь друг за друга, посмеиваясь и оступаясь на каждом шагу. Дина умела готовить. В любом состоянии. Не знаю, что она сделала сначала, накурилась или приготовила обед, но получилось у нее что-то диковинное. Орудуя половником, Дина произнесла французское словосочетание, которого я не запомнил. Потом мы стали есть.
Было вкусно.
Очень вкусно.
Затем третий пивной камикадзе отправился в бой, и я спросил:
— Простецы, значит, для вас — второй сорт? Жить кошкой хорошо, жить хинко плохо, а жить простецом, наверное, это полный отстой?
Она снова пожала плечами.
— Простецы… простецы — они как сырье. Понимаешь? Они умрут… рано или поздно… и тоже, может быть, станут зверями. Только вряд ли, потому что для этого надо себя осознавать кем-то большим, чем просто человек.
— И курить шмаль, — в тон ей сказал я.
— Далась тебе эта шмаль.
— Мне-то как раз не далась…
— Сиди уж. Вот кто обещал — 'банку в день', 'банку в день'? Опять завтра Сашка тебе выволочку устроит.
— Не устроит. Я в кабинете спрячусь.
— Тебя запах выдаст. За километр.
— Ха! Запах? От трех-то баночек?
— Надеюсь, — произнесла Дина серьезно, — их действительно будет три.
— Фи, — сказал я.
— Не фикай, — сказала Дина.
— Ты мне нотации-то не читай, — сказал я. — Может, этого хочет мой Тотем. Нажраться в хлам. Сама же сказала: не сдерживай желаний…
Я допил банку и швырнул ее в мусорное ведро. Не попал.
— Балда ты, — сказала Дина. — Сам ведь знаешь, это все иносказательно говорится.
Я грузно поднялся и вытянул из холодильника четвертую банку.
Банзай.
— Слушай, — я сделал глоток, — а почему мы не задаемся вопросом: как бы на нашем месте поступил человек? Просто хороший, нормальный человек. Как раз, если тебе надо что-то сделать, а ты не знаешь, что именно. И тогда обращаешься не к Тотему Кошки, а к Тотему… Тотему Человека. Представь, что есть такой — Тотем Человека. А?
Дина подумала.
— Да нет, это невозможно, — сказала она медленно. — Вот кошка. Кошка всегда знает, что для нее хорошо, а что — плохо. Ты видел когда-нибудь, чтобы кошка сомневалась?
— Только что, — сказал я и глупо захихикал. Дина отмахнулась:
— Не смешно… Тимка, Тотем — это просто эталон. То, как мы должны поступать. То, как мы должны думать. Слушай голос Тотема — и все будет нормально. А… человек, — она помедлила перед этим словом, наверняка хотела сказать 'простец', - человек сам не знает, что хорошо, а что плохо. Как он может быть Тотемом — если ни в чем не уверен?
Я фыркнул поверх банки, обрызгав стол пеной.
— Да не смеши. Кто угодно знает, что хорошо, а что плохо.
— Для дикаря из племени мумба-юмба добро — это убить всех своих врагов, — сказала Дина. Кажется, она полностью пришла в себя. — А зло для него — это оставить хоть одного врага в живых.
— Мы-то не из племени мумба-юмба, — возразил я. — И потом, все это детский лепет. Аргументы прошлого столетия. Сейчас, я уверен, любой дикарь знает, что убивать, насиловать и грабить — плохо, бяки. А хорошо — делиться и помогать. Скажешь, нет?
— Не уверена.
— Знает, — убежденно сказал я. — На уровне интуиции он прекрасно понимает, что бить людей дубинкой по макушке некрасиво. Он же не станет бить по макушке своих детей? Не станет. Значит, понимает, что такое добро и зло? Значит, понимает, и никакая религия ему для этого не нужна. Вот как раз убивать всех врагов — это ему велит его первобытная религия. А внутри он все равно чувствует, где хорошо, а где плохо…
'Да ты пьян, братец', - бесстрастно отметил голос в голове.