Тотем Человека

Боб стремительно подошел к Пете. Навис над ним. Петя дернулся в сторону, словно уворачиваясь от удара. Боб воровато на меня оглянулся:

— Тимоха, слушай… В коридоре меня подожди, хорошо? Я быстро. Я ведь быстро, да? — добавил он, обращаясь к Пете. Тот ничего не ответил, только мотнул головой. Стало противно во рту, и я вышел.

В коридоре никого не нашлось. Бородавчатый мент уже ушел, коридор был пустым и гулким. У стены в ряд стояли стулья, новые и очень удобные на вид. Я сел. Встал. Прошелся. Опять сел. Не выдержал и снова встал. Где-то за тремя стенами радио пело про зону, кабаки и судьбу-злодейку.

Из кабинета Боба в коридор не проникало ни звука.

'Сейчас он его забьет до смерти, — подумал я спокойно. — Мой старый друг на работе занимается тем, что убивает людей. Они сидят на стуле, закованные в наручники, и ничего не могут поделать, а он их бьет, пока они не умирают…'

Внезапно дверь распахнулась, и прямо на меня вышел Петя. Совершенно нормальной походкой, не хромая, не горбясь. Наручники на нем и впрямь присутствовали, но он не производил впечатления человека, избитого до смерти. За ним следом шел Боб.

— Извини, начальник, — говорил Петя, — больше сказать нечего.

— Да-да, — отвечал ему Боб. — Ты и так помог, спасибо.

— Словечко замолвишь? — настойчиво спрашивал Петя, и Боб успокаивающе ему вторил:

— Замолвлю, замолвлю. Как договаривались.

Они поравнялись со мной.

— Пошли, — бросил мне Боб. — Сейчас этого кадра сдам только, и пойдем.

— Куда их повезли? — спросил я, догоняя его. — С Диной нормально все?

— Если поторопимся, будет нормально, — ответил Боб. Он прошел еще несколько шагов, потом обернулся ко мне:

— Слушай, а вы умеете на понижение работать?

— Это как? — не понял я.

— Ну, не повышать удачу, а наоборот. Делать так, чтобы у человека все из рук валилось, чтобы ему не везло по жизни, чтобы…

— А, — сказал я. — Нет. Так не бывает. А что?

— Ничего, — сказал Боб. — Мысль дурацкая в голову пришла.

Глава 4

Невермор

'Просто идиотизм, — подумала Дина, — верх идиотизма, невообразимая глупость. Надо было от мента сразу убегать, не останавливаться, так ведь нет, понадеялись неизвестно на что. Моя милиция меня бережет'. Черный пришел в себя и сидел рядом, бледный, с запавшими глазами. Они долго ехали по каким-то незнакомым районам. Кругом громоздились новостройки, сменявшиеся огромными, ничем не занятыми пустырями, вдалеке необъятные пирамиды теплостанций подпирали облачное небо, машина то выезжала на кольцевую, то снова пряталась среди домов, а потом дома вообще куда-то исчезли, и мимо окон замелькали деревья. Наконец, машина остановилась. Бритый — крыса — открыл дверь со стороны Дины и велел:

— На выход, только потихоньку.

Дина вылезла из машины, подала руку Черному. Тот схватился.

— Резких движений не делать, — предупредил бритый. — Особенно ногами. Я-то быстрее валю, чем вы бегаете.

Дина огляделась. Они стояли на небольшой бетонной площадке-автостоянке. Вокруг был парк. Прямо перед ними стоял древний особняк, какие встречаются в области — длинный, в два этажа. Дождь перестал. Было слышно, как где-то неподалеку шумит дорога.

— К дому, — сказал бритый. Дина послушно направилась к особняку, гадая, можно ли спросить, где они, и зачем понадобились этим жутким людям. Подумав, она решила молчать: и так скоро все узнает. 'Не будут же они нас убивать, в конце концов', - заключила она невесть почему. Мысль была настолько нелогичной, что нелогичностью своей завораживала и даже немного успокаивала. Дина повторяла про себя эту мысль на разные лады, пока бритый вел их к особняку, и потом, когда они оказались внутри, и только когда их ввели в какую-то дальнюю комнату, она перестала думать, из-за того, что страх стал громче мыслей. Все комнаты, через которые они прошли, были обставлены хорошей мебелью; в одной даже построили камин. Чувствовалось, что к обстановке приложил руку специально нанятый дизайнер. Впрочем, вся роскошь была пропитана тем неуловимым духом мертвечины, который обычно витает в музеях. На роскошных, обитых бархатом стульях никогда никто не сидел, книги в шкафах были сосланы туда навечно, а камин сроду не топили, довольствуясь незаметными обогревателями, притаившимися вдоль стен. Комната, в которую привели Дину и Черного, была, очевидно, конференц-залом. Посредине стоял длинный стол, справа и слева от него разместились стулья, не такие, как в остальных комнатах, а вполне современные: сплошь гнутая сталь и кожаная обивка. Несильно надавив Дине на плечи, бритый усадил ее на стул в конце стола. Рядом плюхнулся Черный. Бритый встал чуть поодаль с таким видом, будто сейчас произойдет что-то очень интересное.

И произошло.

Хлопнула невидимая дверь, воздух наполнился движением, и в комнате возник пожилой мужчина, одетый в деловой костюм. На лице у мужчины красовалась ершистая борода, только-только потерявшая статус щетины. Острый нос оседлан был очками без оправы. Мужчина улыбался. Глядя на эту улыбку, совершенно невозможно было поверить, что в мире есть место хмурым и неудачливым людям. Этот человек умел делать все на свете лучше других, успевал всюду раньше других и знал о чем угодно больше других — вот о чем говорила такая улыбка. Человек подошел к Черному и уселся на краешек стола. При этом он так элегантно поддернул брюки, что Дина невольно залюбовалась.

— Рад вас видеть, ребята, — сказал он, все так же улыбаясь. — Меня зовут Леонард Борисович. Для своих — Стокрылый. Возвращения вам.

— Аб хинк, — машинально ответил Дина. Ей стало немного легче. Этот странный человек был хинко. Хинко — значит, почти друг. 'Наверное, какая-то ошибка…' — подумала Дина.

— Аб хинк! — воскликнул Стокрылый Леонард Борисович. — Уверен, сейчас мы все уладим и разойдемся, довольные друг другом. Да?

Дина закивала радостно. Голос у их нового знакомого был звучный, глубокий, но с хрипотцой.

— Как угодно, — сказал Черный, и Дине показалось, что его слова прозвучали насмешливо. Стокрылый слегка поклонился, при этом очки коротко блеснули. Он по-птичьи соскочил со стола и прошелся по залу, небрежно и словно в задумчивости проводя рукой по спинкам стульев. При этом слышался глухой прерывистый звук: 'Пам-пам-пам'. Это ударяла по кожаным подушкам ладонь Стокрылого. Он дошел до дальнего конца зала, повернулся на каблуках и начал говорить.

Вот что он сказал:

— Когда-то кланы хинко воевали. В давние времена, когда сам мир был юн и бестолков, мы ополчались друг на друга. Но сейчас каждый из нас понимает — должен понять — что единственные наши враги — это обычные простецы. Ведь после смерти, вернувшись в долгожданный звериный облик, мы рискуем пасть от их руки. Поэтому объединимся же перед лицом общего врага, и отринем все разногласия. Возвращения вам, брат и сестра! Возвращения в благословенный облик Зверя. Аб хинк.

Говоря это, Стокрылый вышагивал по залу, и последние слова он произнес, очутившись рядом с Черным. Черный посмотрел на него. Стокрылый прочистил горло и спросил:

— В общем, где деньги?

— У меня, — сказал Черный невозмутимо. Стокрылый наклонил голову, улыбнулся и мягко заметил:

— Брат, нехорошо стяжать у своих. Я тебе о чем сейчас говорил? Ты что, не слушал, что ли?

— А, — сказал Черный, — теперь понимаю. Делиться надо, да? Мне это недавно говорили уже. И проповедь, э-э, была. Только не такая длинная, покороче.

Стокрылый мигнул.

— Вот что я тебе скажу, птица, — проговорил Черный. — Я игрок. Я выиграл. Рискнул и выиграл. Теперь ты обязан оставить мне мой выигрыш, а я тебе не обязан ничем. Давай разойдемся по-хорошему.

Стокрылый посмотрел на него задумчиво, извлек из кармана изящный складной телефон и сказал в него:

— Хвост, зайдите в переговорную, дитя мое. У нас трудности.