Страница 3 из 17
Здесь были одни почерневшие руины. Огонь прошелся по всему помещению и сквозь тонкие доски. В воздухе стоял тяжелый запах дыма, а также горелого мяса. Держа копье наготове, он шел вдоль залы, единственной части ханале, которую он когда-то видел, до поворота в конце ее. Выжженная дверь вела в большую палату – где еще сильнее чувствовался запах горелого мяса. С потолка падал довольно сильный свет, который открывал глазам ужасающую картину этого помещения. Почти у его ног обгоревшая и мертвая с широко раскрытым ртом лежала Икеменд, хранительница ханале. Позади нее в беспорядке лежали трупы ее питомцев. Помещение было просто забито ими, обожженными, как и труп их хранительницы.
Керрик отвернулся, содрогаясь, и направился дальше. Это была целая вереница комнат и коридоров, сообщавшихся между собой, в основном обгоревших и разрушенных. Но дальше дерево было зеленее, эта часть помещения была, очевидно, недавно выращена и огонь лишь слегка коснулся ее. Миновав последний поворот, он очутился в комнате, стены которой были закрыты роскошными шторами, а на полу были разбросаны мягкие подушки.
Прижавшись к дальней стене с выпученными от страха глазами и отвисшими челюстями, сидели двое молодых самцов. Они застонали, увидев его.
– Это смерть, – сказали они и закрыли глаза.
– Нет! – громко крикнул Керрик. – Изменение состояния. Глупость самцов – это подчинение настоятелю.
Они широко раскрыли глаза от изумления.
– Говорите, – приказал он. – Здесь есть еще кто-нибудь?
– Существо, которое говорит, показывает острый зуб, который убивает, – простонал один из них.
Керрик опустил копье на циновки и отошел от него.
– Больше никто никого не убивает. Вы здесь одни?
– Одни! – взвыли они одновременно, и их юношеский страх и страдание изменили окраску их рук. Керрик еще сдерживал себя, так как тупость этих существ возмущали его.
– Слушайте меня и молчите, – приказал он. – Я – Керрик, сильный и отважный, чье место рядом с эйстаа. Вы слышали обо мне.
Они кивнули в знак согласия: возможно, они, будучи в одиночестве, ничего не знали о его борьбе. Или, еще проще, они об этом уже забыли.
– Теперь ответьте на мой вопрос. Сколько вас здесь?
– Только мы, – сказали они. – Мы здесь играли в игру. Другие нас искали. Я был там. Элинман спрятался вместе со мной, а Надаске – за дверью. Но остальные так и не пришли больше. Что-то случилось. Было очень тепло и хорошо, потом вместе с клубом дыма стали проникать сюда неприятные запахи, что вызвало боль в глазах и в горле. Мы позвали на помощь Икеменд, но она так и не пришла. Мы боялись выходить наружу. Я сильно испугался, они назвали меня Имехей, что мне очень подходило, но Элинман – очень смелый. Он повел нас. То, что мы увидели… я не могу говорить об этом, так как это было слишком жутко. Мы хотели уйти из ханале, несмотря на то, что это запрещено, и Элинман сделал это, но завизжал, и мы бросились назад. Что будет с нами?
Действительно, что будет с ними? Верная смерть, если они попадут в лапы охотников. Они воспринимали их только как мургу, хладнокровных, с клешнями и зубами, как врагов. Но Керрик их видел такими, какими они были на самом деле: нуждающимися в покровительстве, глупыми существами, едва умевшими следить за собой. Он не мог допустить, чтобы их убили; в конце концов, Он устал убивать.
– Оставайтесь здесь, – приказал он.
– Мы боимся и хотим есть, – заявил Имехей. Его имя Имехей означало «нежный, если дотронуться». Это была достаточно верно. А другой, Надаске, – «выглядывающий из-за ограды». Они были как дети, хуже, чем дети, потому что они никогда не становились взрослыми.
– Тишина. Я приказываю. У вас здесь есть вода, и вы довольно упитаны, чтобы немного потерпеть без еды. Вы не уйдете из этого помещения. Мясо вам принесут. Вы понимаете?
Теперь они притихли, выражая беспрекословное послушание, потому что они снова были под присмотром, ими командовали, за ними следили. Самцы! Он поднял копье и оставил их там.
Пробрался через лабиринт этого сооружения, и, когда появился, его уже ждал Херилак. За ним стояли остальные охотники, в то время как Саноне и его саску держались в стороне.
– Мы уходим, – сказал Херилак. Теперь он сдерживал свой гнев, его сменяла холодная решимость. – То, зачем мы сюда пришли, уже сделано, мургу и их гнездо уничтожены. Нам здесь больше нечего делать. Мы возвращаемся в саммады.
– Вы должны остаться. Надо выполнить кое-какую работу…
– Только не тану. Ты был нашим вождем, Керрик, и ты повел нас против мургу, и мы преклоняемся перед тобой за это, и мы слушались тебя. Теперь, когда мургу мертвы, ты больше не можешь командовать нами. Мы уходим.
– Ты был выбран, чтобы сказать за всех остальных, сильный Херилак? – сказал сердито Керрик. – Я не припомню таких выборов. – Он повернулся к охотникам. – Херилак говорит от всех вас – или у вас есть возражения?
Некоторые из них, заметив его гнев, отвернулись, но саммадар Сорли вышел вперед.
– Мы все обдумали. Херилак говорит правду. Нам здесь делать нечего. Что сделано – то сделано, и мы должны вернуться в наши саммады до зимы. Ты тоже должен идти, Керрик, твой саммад находится на севере, а не здесь.
Армун. При одной мысли о ней этот город смерти казался ничем. Она была его саммадом, она и ребенок, и он чуть было не присоединился к ним, чтобы отправиться на север. Но позади Сорли стояли Саноне со своими саску, и они не сдвинулись с места. Керрик повернулся к ним и заговорил.
– Мы говорили между собой тоже и не закончили наш разговор. Мы впервые пришли сюда, здесь очень много всего, на что стоит посмотреть и о чем стоит поговорить – и мы вовсе не разделяем мнения возвращаться на морозный север, что собираются сделать тану. Мы понимаем их. Но мы ищем нечто другое.
– Еще не поздно, – сказал Керрик, поворачиваясь лицом к охотникам. – Мы должны сесть, покурить, посовещаться. Надо вынести решения.
– Нет, – сказал Херилак. – Решения уже приняты. То, зачем мы сюда приходили, уже сделано. Сегодня мы возвращаемся.
– Я сейчас не могу расстаться с вами. – Керрик почувствовал напряжение в своем голосе, надеясь, что другие этого не могли заметить. – Это также и мое желание вернуться. Там – Армун, мой саммад, и все же я не могу идти с вами.
– Я буду помогать Армун, – сказал Херилак. – Если ты сейчас не можешь идти с нами, она будет в полной безопасности в моем саммаде, пока ты не вернешься.
– Я не могу сейчас уйти отсюда. Еще не настала пора, надо кое-что обдумать. – Он говорил им вслед. Решение было принято, разговор был окончен. Битва завершилась, и охотники снова были свободны. Они снова шли за Херилаком по тропинке между деревьями. И ни один из них не обернулся, ни один тану.
Керрик стоял и смотрел, пока последний из них не скрылся из виду. Он почувствовал, что основная часть его ушла вместе с ними. Что превратило его победу в его поражение? Ему хотелось последовать за ними, умолять их вернуться, и, если они не захотят, он присоединился бы к ним по пути, который вел к Армун и к его жизни.
Но он не сделал этого. Что-то очень сильное держало его здесь. Керрик знал, что он принадлежал Армун, тану, потому что он сам был тану.
Однако он говорил с глупыми самцами йиланов, приказывал им как йилан, почувствовав в себе силу и власть. Неужели это могло его держать? Неужели он и в самом деле чувствовал себя как у себя дома в этом разрушенном городе, как будто он никогда не жил в саммадах на севере?
Он разрывался на две части и не мог решить, не мог только стоять и смотреть на сожженные деревья, терзаемый чувствами, которых он не мог понять, с трудом переводя дух.
– Керрик, – сказал голос, будто бы доносившийся с далекого расстояния, и он понял, что это разговаривал с ним Саноне. – Ты все еще вождь. Какие будут твои приказания?
В глазах старика было понимание, жрецы саску могли угадывать секреты других. Возможно, он знал о переполнявших Керрика чувствах лучше, чем он сам. Намного лучше.