Страница 16 из 30
— Хорошо, — проворчал Коул сквозь зубы.
Предвкушая, что он обнажится так, как предыдущей ночью, Анна предусмотрительно отвернулась.
Не нужно искушать себя зрелищем такого великолепного тела. Она услышала, как он положил очки на столик, и подождала, когда он ляжет в постель, чтобы выключить свет.
— Спокойной ночи, Коул.
Он откликнулся после небольшой паузы:
— Спокойной ночи, Анна.
Шелест простыней, когда он устраивался удобнее, прозвучал в тихой комнате чересчур громко. Анна безуспешно пыталась расслабиться. Мысли у нее путались.
Она заставляла себя лежать совершенно неподвижно, боясь того, что может произойти, если ее одолеет сон. Что, если они проснутся, обнимая друг друга? Что, если сон сметет все преграды?
Ей показалось, что она дышит слишком громко, поэтому она попыталась дышать медленнее. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Всего пятнадцать минут назад ей казалось, что от усталости она валится с ног. Почему же сейчас ей совсем не хочется спать?
Прошло пять минут. Десять. Двадцать.
— Анна! — раздался в темноте низкий голос Коула. — Ты ведь не спишь?
Она поняла, что притворяться бесполезно.
— Нет, — сказала она.
— Мне никак не удается уснуть.
— Мне тоже, — призналась она.
— Вчера я тоже не мог уснуть. Я все время думал о том, что ты рядом. Мне так хотелось заняться с тобой любовью!
Анна закрыла глаза под наплывом охвативших ее чувств, но ощущение, жгучее, словно пламя, и сладкое, как мед, затопило ее тело. Иногда честность не самая лучшая политика, но она, как Коул, не может отделаться от привычки говорить правду. Ее признание было неизбежным.
— Мне тоже.
Ей показалось, что он приподнялся на локте.
— Что же ты предлагаешь делать? — спросил он таким низким и чувственным голосом, что по ней снова пробежала дрожь.
Анна облизнула губы.
— Я думаю, нам нужно поговорить.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Поговорить?! — возопил Коул, исступленно надеясь, что ему послышалось, и с упавшим сердцем сознавая, что слух никогда в жизни не подводил его. Он намекнул ей на обольщение, а в ответ она предлагает поговорить! С трудом переведя дух, Коул попытался скрыть свое разочарование. — Прекрасно.
— О чем ты хочешь поговорить?
— Когда развелись твои родители? — спросила она.
— Они не развелись, — не подумав, ответил Коул.
— Но ты сказал, что у тебя две пары родителей и твой отец живет в районе Питтсбурга.
О, какую сеть обмана мы должны сплетать, когда по воле случая приходится нам лгать, — вспомнились Коулу слова сэра Вальтера Скотта. На самом деле у него нет намерения обманывать Анну или лгать ей. Во всяком случае, по-крупному.
— Мой родной отец живет в Питтсбурге, — пояснил он, чувствуя ее смущение. — Это долгая история.
— Мне бы хотелось услышать ее, — сказала Анна, и от этой просьбы Коул потерял дар речи. Прошло несколько секунд. — Если, конечно, у тебя есть желание говорить об этом. Если нет, то ничего страшного.
Он не должен рассказывать Анне удивительную историю своей жизни, ведь основа рассказа — Артур Скиллингтон. Никто не знает о нем, даже друзья детства, которые остались у него в Сан-Диего. Ему самому еще не все понятно.
Но слова уже вертелись у него на языке. Если он проявит осторожность и не упомянет Артура Скиллингтона, возможно, ничего страшного не произойдет.
— Об этом нелегко говорить, — признался Коул, удивляясь своему порыву. — Дело в том, что только семь месяцев назад я узнал, что у меня в Питтсбурге есть отец.
— Ты приемный сын, да? — догадалась Анна.
Хотя в комнате было так темно, что он мог различить лишь светящийся циферблат часов и неясные очертания лица Анны, у него возникло ощущение, что она пристально смотрит на него.
— Мой родной отец только недавно смог заявить на меня свои права, — Коул сделал паузу, собираясь с духом, чтобы произнести трудное для него признание, — так как мать не сказала ему о том, что была беременна.
— Ужасно! — воскликнула Анна, не сумев скрыть своего возмущения — Прости! Я не должна была говорить это. Я понимаю, что она твоя мать и у нее, наверное, были веские основания, но…
–..но, тем не менее, лишить сына отца — ужасный поступок, — договорил он. — Поверь мне, я совершенно, согласен с тобой.
— Ты ведь ее простил?
— Я сказал, что не согласен с тем, что сделала моя мать. Пожалуй, мне понятно, почему она так поступила. В то время ей казалось, что она принимает правильное решение.
Коул ожидал, что ему будет трудно продолжить рассказ, но слова потекли сами собой:
— Когда ей было девятнадцать лет, она прилетела в Питтсбург из Сан-Диего, чтобы быть подружкой на свадьбе у девушки, с которой училась в Калифорнии. Мой отец — родной отец — был шафером жениха. В то время он играл в футбол. Он был высоким, мускулистым, красивым парнем, а она — хорошенькой девушкой, наслаждающейся тем, что, впервые, уехав из дома, почувствовала себя самостоятельной и свободной. Все закончилось постелью. После свадьбы мама улетела в Сан-Диего.
— Вряд ли ей было бы трудно разыскать его, когда она узнала, что беременна, — возразила Анна.
— Вероятно. Но к тому времени она влюбилась в отца, который воспитал меня. Он сказал, что для него не имеет значения, что ребенок не от него, и попросил ее выйти за него замуж. Они убедили себя, что ничего ужасного не произойдет, если они не расскажут моему родному отцу о беременности. Мне было труднее смириться с тем, что они не сказали мне.
— Но как ты узнал?
— Случайно. — Эту часть истории было особенно трудно вспоминать, но Коул уже зашел так далеко, что отступать было некуда. — Отцу, тому, который в Сан-Диего, понадобилась операция по замене коленного сустава, пораженного артритом. А он человек с причудами. Ужасно боится уколов, до смерти обеспокоен сохранностью национального банка крови.
Он чуть с ума не сошел, когда узнал, что после операции ему понадобится переливание крови. Я слышал о прямом переливании, но у меня не было уверенности в совместимости нашей крови, и поэтому мне не хотелось заранее обнадеживать его. Я пошел в больницу и попросил, чтобы меня обследовали, так как я хочу стать донором для отца.
Во время его рассказа Анна постепенно приближалась к его половине кровати, так что теперь их разделяло всего несколько сантиметров. Она сжала его руку, и это дало ему силы продолжить нелегкий рассказ.
— У меня оказалась первая группа крови, — сказал Коул, — а у него — третья.
Он услышал тихий вздох Анны: она поняла.
— Невозможно для человека с первой группой крови иметь отца, у которого третья группа, — сказала она, придвигаясь еще ближе к нему.
— Правильно, — подтвердил Коул. — Я сразу понял, что он — не родной отец.
Анна положила голову ему на плечо.
— Наверное, он был так же потрясен, как и ты, когда узнал, что тебе все известно. А уж твой родной отец…
Коул вспомнил, как у него дрожал голос и потели ладони, когда он впервые позвонил Артуру Скиллингтону. Так как он родился ровно через девять месяцев после свадьбы, на которой встретились его родители, он не боялся, что отец не поверит ему. Его страшило, что Скиллингтон не захочет иметь с ним ничего общего.
— Вполне понятно, что он был рассержен на мою мать и сильно потрясен, — сказал Коул. — Но, потрясен в хорошем смысле. Он долго был холостяком, потому что считал, что не хочет быть мужем. Оказалось, что ему всегда хотелось иметь сына.
— Судя по твоим словам, он замечательный человек, — вырвалось у Анны. — Мне бы хотелось когда-нибудь познакомиться с ним.
Сознание того, что она не только знает Артура Скиллинггона, но и работает у него, поразило Коула, как острый нож в сердце. Даже то, что она доверчиво прильнула к нему, не помешало Коулу проклясть себя за то, что он попал в такую безвыходную ситуацию.
Он не заслуживает ее спокойного понимания и в то же время не имеет права снимать с себя груз прошлого, рассказывая ей свою историю. Ему вообще нельзя находиться с ней здесь.