Страница 23 из 78
В конце октября Ельцин собрал заседание Госсовета, выступил на нем. Изложил основные тезисы подготовленной нами программы: Россия начинает реформы сама, предлагает другим республикам присоединиться, берет курс на радикальные рыночные преобразования, в ближайшее время готовит и проводит либерализацию цен, начинает структурные реформы, приватизацию, земельную реформу, открытие внешнеэкономической сферы, подготовку к введению российского рубля, обеспечению его конвертируемости. Спрашивал у собравшихся, согласны ли с необходимостью скорейшей либерализации цен. Все как один согласно кивали.
Два дня спустя Ельцин выступает с программной речью на V Съезде народных депутатов России. Основные тезисы речи подготовлены нами. Обозначены контуры программы реформ. Ельцин говорит о своей готовности лично возглавить правительство, просит дополнительных полномочий, позволяющих регулировать процесс формирования рыночных отношений указами, получает поддержку.
Договариваются о встрече с нашей группой лидеры "Демроссии" – в то время главной политической силы, поддерживающей президента, – Лев Пономарев, Глеб Якунин, Белла Денисенко, еще несколько народных депутатов из демократического стана. Рассказываем суть того, что считаем необходимым сделать.
Ельцин, уже в качестве главы Совета Министров, продолжает консультироваться с нами о его составе. Если не ошибаюсь, 3 ноября из информированных источников приходит новость: принципиальные решения приняты, Явлинский со своими коллегами возвращается в российское правительство, я буду экономическим советником Ельцина.
Не убежден, что Григорий подходит для роли, которую необходимо играть в это время. Боюсь, что будет под разными предлогами уходить от неизбежного решения по либерализации цен. И все же такое чувство, как будто только что выскочил из-под колес мчавшегося на тебя поезда. Самое тяжелое все-таки достанется не нам, за нами куда более спокойная, привычная, комфортная роль советников. На следующее утро выясняется – информация была неверной, Григорий Явлинский отказался.
В этот момент окончательно понимаю: по-видимому, работа в правительстве неизбежна, отсидеться в советниках, переждать самое трудное время не удастся. Именно мне, в 1987-1990 годах, наверное,громче всех предупреждавшему о страшной опасности либерализации цен при расстроенных государственных финансах и хаосе в денежном обращении, теперь придется платить за перебитые горшки.
5 ноября. Телефонный звонок. Президент подписал указ: первый вице-премьер – Г.Бурбулис, вице-премьер, министр экономики и финансов – Е.Гайдар, вице-премьер, министр труда и социальной защиты – А.Шохин. То, что это должно было случиться, я чувствовал, и все же сообщение грянуло, как гром, разом отделив все, что было в жизни до того,от неведомого будущего. Из советника я превратился в человека, принимающего решения. И теперь тяжесть ответственности за страну, за спасение ее гибнущей экономики, а значит, и за жизнь и судьбы миллионов людей легла на мои плечи.
Прежде чем отправиться в Архангельское, где меня ждала моя команда – будущие министры и их заместители, – заскочил домой. Маша была встревожена, у сына высокая температура, он тяжело дышит, почти задыхается, велено поставить банки, а медсестры нет. Первое, что мне довелось совершить, став министром и вице-премьером, – это поставить банки своему годовалому сыну.
ГЛАВА VI
Заседание в Госплане • Формирование правительства
Портреты министров • Стилъ работы •
Мне предлагают взятку • Проблема импорта зерна •
Переговоры с Парижским клубом • О лицензиях
и квотах • Беловежская Пуща
ЗАНИМАЮ кабинет прежнего главы российского правительства Силаева. Здесь тихо, чисто, пусто. Просторный письменный стол. На краешке стопка папок с какими-то бумагами. Каре белых телефонов.Они пока отключены. А мысли – не отключить. Нелегкие мысли.
Формально Союз еще существует, но союзного правительства практически нет – все министры в отставке. Российское только формируется и совершенно не готово к неожиданно свалившимся на него задачам реального управления огромной страной. На заседании Верховного Совета предстоит отмена указа о введении чрезвычайного положения в Чечне. Выполнить его оказалось невозможно. Ельцин подписал указ по инициативе своего вице-президента Руцкого, который вызвался лично руководить операцией и приказал войскам начать движение. Приказ союзного руководства: войскам оставаться на месте. Министр внутренних дел Баранни-1 ков мечется между высшим начальством. Какие-то подразделения идут, но не туда, куда нужно, другие – куда нужно, но без оружия. Если до этой истории у меня еще и оставалась доля иллюзии, что в руках правительства есть организованные силовые структуры, то после этой унизительной неудачи она рассеялась окончательно.
Вошла Надежда Петровна, мой секретарь в институте, теперь – в правительстве. Сказала, что телефоны подключены и что собрались приглашенные мной люди. Пауза кончилась. Первое, что необходимо сделать, – как можно скорее взять под контроль, заставить работать союзные структуры, опереться на них. Там опытные кадры, знание ситуации.
Звоню в Госплан Союза. Сообщаю, что скоро приеду, прошу срочно собрать коллегию. Прячу в карман указ Ельцина о своем назначении, постановление правительства РСФСР о назначении Андрея Нечаева первым моим заместителем, и мы вместе с ним, прихватив на всякий случай милиционера из охраны Белого дома, мчимся туда.
Наглость, конечно. Случись такое до 21 августа, не то чтобы по телефонному звонку зампреда правительства РСФСР срочно собрать коллегию большого Госплана, нас бы и на порог могли не пустить. Но сейчас коллегия собрана. Настороженные, растерянные, кое у кого – испуганные лица.
Информирую собравшихся, что принято решение о переводе Госплана под российскую юрисдикцию. Командовать парадом поручено мне, относиться к сотрудникам будем хорошо, все ценные кадры постараемся использовать с максимальной пользой для государства, за меня остается здесь первый заместитель министра экономики Андрей Нечаев. Чувствую, многим явно хочется спросить: с какой стати они должны всему этому подчиняться и выполнять указания какого-то Нечаева, о котором в огромном аппарате мало кто слышал. Но молчат, моя информация встречена без открытых протестов. И через несколько дней Нечаев доложил, что аппарат союзного Госплана работает над программой сокращения производства вооружений в 1992 году…
Следующий шаг – объединение Минфинов Союза и России. Я уже упоминал о бушевавшей между ними "бюджетной войне". Еще работая в Архангельском, мы начали приглашать туда специалистов из союзного аппарата. И для консультаций, уясняя обстановку, и чтобы понять, на кого опереться, когда реформы шагнут в жизнь. Одним из них был Василий Васильевич Барчук, в ту пору заместитель министра финансов СССР по бюджету. Уже при первой встрече он произвел на меня, да и на моих коллег,прекрасное впечатление своей ответственностью,глубоким знанием бюджетных проблем. Он по-настоящему, как личную беду, переживал финансовую
неразбериху. Я предложил ему стать первым заместителем в Минфине России, и Барчук сразу согласился, понимая, что именно так можно быстрее прекратить гибельное противоборство.
На Союзе по-прежнему лежат финансирование армии, множество других обязательных расходов, а деньги из республик перестали поступать вовсе. Поэтому последний союзный бюджет на IV квартал 1991 года носил чисто эмиссионный характер. Естественно, и армии, и науке, и социальным сферам платить нужно, но так как практически все тяготы союзного бюджета ложатся на плечи России, приходится твердо заявить, что финансирование будет осуществляться только при условии консолидации двух бюджетов и под нашим строгим контролем.
Прошли тяжелые переговоры с участием Б.Ельцина, М.Горбачева, В.Барчука, Раевского, исполняющего обязанности министра финансов Союза, В.Геращенко, но наше решение было все же принято.