Страница 13 из 30
После 1917 года воинствующие безбожники внедряли казенно-уголовные новообразования, а главный безбожник Емельян Ярославский до самой войны нередко стоял на мавзолее рядом с самим Сталиным, и всех пережил при любых репрессиях.
Но самая смертная угроза над русским языком за две тысячи лет нависла именно в последние двадцать лет.
С тех пор, как в каждую семью вползло телевидение — и черный квадрат экрана заменил в каждой семье угол с образами, "великий, могучий, правдивый и свободный русский язык" под террористическим натиском "новаторов" стал сжиматься, перерождаться в конвульсиях и дичать. Вся страна от края до края заговорила телештампами, усеченным, упрощенным жаргоном. Впервые в истории при этом не оказалось народных слоев, которые творили бы язык в своей среде. Никто, ни на одном уровне, не противостоит умерщвлению языка. Учебники языка, литературы, истории, один другого пошлее, забили шестьдесят тысяч школ России. Медиабизнес, пресмыкающийся перед рынком, стал смертельным врагом всего живого и, прежде всего языка Пушкина, Жуковского, Тургенева, Чехова. Идею лагерного однообразия, уравниловки и упрощения — а всякое упрощение есть вырождение, по К. Леонтьеву — теперь унаследовал телебизнес.
Исчерпывающую характеристику этому явлению дал великий русский мыслитель Иван Ильин, и слова его имеют прямое отношение и к тем, кто намеренно разрушает и оскверняет русский язык, и к тем, слабым на головушку, не помнящим родства, кто бездумно поганит родной язык упрощением и холуйскими заимствованиями.
"Мысль — погасить это многообразие явлений, упразднить это богатство исторического сада Божия, свести все к мертвому единообразному штампу, к "униформе", к равенству песка, к безразличию после уже просиявшего в мире духовного различия, — могла бы зародиться только в больной душе, от злобной, завистливой судороги, или же в мертвом слепом рассудке. Такая плоская и пошлая, противокультурная и всеразрушительная идея была бы сущим проявлением безбожия. Почерпнуть ее из христианства, из Евангелия, в православии — было бы совершенно невозможно!" (И.А. Ильин "Основы христианской культуры").
2
Анна Серафимова ЖИЛИ-БЫЛИ
Попутчики — мужчина предпенсионного возраста и молодая семейная пара — зашли в вагон раньше меня и уже расположились. Здороваюсь. Мужчина предлагает мне нижнюю полку. Мне все равно, но он настаивает: "Куда годится, если мужики будут на нижних спать, а женщины — под потолок прыгать?" Благодарю.
Парень — крепкий, коротко стриженный, спешно отвечает на мое приветствие, чуть привстав. Жена с томным видом и невысказанной, но, как оказалось, как раз высказываемой, печалью на лице, неохотно буркнула, продолжая исповедь, прерванную моим приходом и приветствием.
"Понимаешь, это несправедливо", — хрупкая, с тонкой бледной кожей, тихим голосом, она всем своим видом зовет на борьбу с той несправедливостью, которая ее окружает. Так хочется защитить это слабое создание!
"Да не завидуй ты!" — приглушенным шепотом бодро призывает муж. "Ты не понимаешь! Ты никогда меня не понимаешь, — она смахивает накатившуюся слезу. — Я не завидую! Но это несправедливо! Она мужиков так раскручивает! Они ей такие подарки дарят каждый день! Я такие на день рождения сына не получила".
Парень в смущенном недоумении: "Откуда у нас деньги на такие подарки? Зато у тебя — семья, а у нее нету". "Вот именно, — хрупкое создание почти рыдает, — чужие мужики изыскивают возможности добывать деньги, чтобы делать подарки посторонней женщине, а твой родной муж ничего не предпринимает, чтобы обеспечить достойный уровень жизни своей жене! Обидно."
Парень покраснел: "Давай, пока на платформу выйдем". Пара удалилась.
Через несколько минут возвратившиеся уже улыбались. Поезд тронулся.
Муж угодливо дорассказывал смешной случай, как общий друг "въехал кому-то в зад", а оказалось, своему начальнику. И тот его уволил. Пара смеялась. "Он не внимателен, потому что у него Людка — мегера. Пилит его и пилит. Вот он и нервный. А у тебя жена такая хорошая, а ты не ценишь", — заключает молодая.
"Я ценю",— оправдывается парень. "Да? И в чем это выражается?" Уж жена-то может вывести на чистую воду бахвала и самозванца!
"Дак… Это… Ну. Как?" — речь неаргументированная. "Вот-вот, — подбадривающе поддакивает жена. — Сказать-то и нечего. Не ценишь. Если бы ценил, мы бы не в Египет еще до начала сезона ехали на 2 недели, а как Людка в круизах катались высшим классом, где "все включено". А то с завтрака опять в карманах колбасу таскать заставишь".
"Ты че? Я тебя в Болгарии не заставлял. Ты сама, мне стыдно было даже". Молодая начала всхлипывать: "Он меня стыдится! Спаси-и-бо-о! Вот уж спаси-и-бо-о! Другой бы счастлив был, что жена такая заботливая. А он…" Женщина берет мобильный, набирает номер. "Ты кому?" — интересуется уличенный в тайной неблагодарности и явно подозревающий неладное муж. "Маме!" — жена точно знает, чем и кем напугать. Он выхватывает телефон: "Чего ты скандал на ровном месте устраиваешь?" Видимо, нажал сброс вызова. Через мгновение раздался звонок. Жена ответила: "Да, мама, я. А Сережка не дал мне с тобой поговорить. Он мне заявил, что стыдится меня, что я — скандалистка и сумасшедшая. Вот такое начало отдыха". Муж сидел красный, как помидор, и чертыхался. Женщина включила громкую связь, чтобы он услышал тещины блины: "Ах он, скотына! Ехо щастье, что от меня далёко! Ну, приедете! Дюймовочка моя, не плачь, мама с тобой. А ты там достань сланци, что я тэбе подарыла, хороша у их резина. Она сейчас к случаю как раз, да со всей силы дай по роже его нахлой. Прям по роже дай, не по руке или спине. Он качок и не почует, только силы потратишь. А ну прямо шас, штоб я слышала, как он заорет, скотына!" — инструктировала теща южно-русским акцентом. Парень вскочил и убежал. Молодая продолжала сетовать: "Ты же знаешь, я ему все прощаю. Мамочка, спасибо, что ты меня поддержала. А то он ко мне так несправедлив! Целую". С печальным видом посмотрела в окно. Набрала чей-то номер. "Вика, я. Как, как? Не успели отъехать, он мне уже все нервы вымотал. Говорит, что если Людке мужики дарят подарки, значит, она того стоит. А я — не стою. Представляешь? И не хочет признавать, что это несправедливо по отношению ко мне. Устроил мне сцену и убежал. Куда он денется? В тамбуре. Первый раз, что ли, психует? Сам всегда виноват, а еще психует."
Минут через 10 набирает номер: "Напсиховался? Иди обратно. Я тебя прощаю. Я тебе сто раз говорила: не надо обращать внимание на то, что люди подумают, а надо на то, что я подумаю. Для тебя я — главный человек. Сегодня эти люди, завтра другие. Они моего мизинца наверняка не стоят, эти люди. Иди, я курицу достала."
Муж вернулся. Жена чмокнула его в щеку, тихим обреченным голосом констатировала: "У тебя несносный характер. Мы — просто противоположности: я — такая терпеливая, покладистая, а у тебя — вечные срывы. Работай над собой. А то и себя, и меня в могилу сведешь".
Пара примирительно ела. Жена комментировала: "Моя мама лучше готовит, чем твоя. Твоя чесноком не натерла, и не вкусно. И пироги она хуже моей печет." "Вот пусть бы твоя и готовила, — раздражённо отвечает муж. — А то только и слышу, как хорошо готовит, а придешь — одни бутерброды да магазинные пельмени".
2
http://top.mail.ru/jump?from=74573