Страница 23 из 28
ВТОРОЙ АКТ.
Второй акт "Летучей мыши" представил сцену бала у князя Орловского. Действие художник разместил в банкетном зале, в носовой части корабля. Банкетный зал тоже красный, и с теми же офисными часами. В иллюминаторы прекрасно видно, как проплывают косяки акул, и все в одну и ту же сторону, и бесконечно. Князь Орловский, переодетая женщина в туфлях на шпильках и с черненькими усиками, принимает гостей. Гостей собралось много. Но так получилось, что большая часть гостей сосредоточилась в глубине сцены, и пение артистов плохо слышно уже в бельэтаже (красота требует жертв!). Пока бегущая строка производила синхронный перевод с немецкого языка, пока гости восхищались красотой интерьера, я немела от ужаса. Я даже не знаю, можно ли назвать платья и меха, в которые г-н Чапурин одел оперных певиц, театральными костюмами?.. Если подняться на верхние этажи ГУМа, то зайдешь в бутики, в которых висят такие вот бабистые платья тысяч по шестьдесят рублей. Я ни разу не видела, чтобы кто-то эти платья мерил, тем более покупал, но они висят. И теперь они — на сцене! И это вместо обещанных меховых фантазий и форм от знаменитого кутюрье?! Хор пел: "Наш девиз — веселье, веселье, только веселье". Я обернулась по сторонам. Сидящая рядом со мной дама лет сорока смотрела на веселье с выражением васнецовской Алёнушки. Я с ней была согласна. Тоскаааа, мыши дохнут на лету…
И вдруг мне кто-то бросил с яхты по имени Strauss спасательный круг. В самом разгаре веселья в предстоящем ряду поднялись две дамы и направились посреди действия в сторону выхода. Неведомая сила катапультировала меня с кресла (за что я прошу прощения у артистов), и я устремилась за ними.
Я хочу надеяться, что искусство красоты еще когда-нибудь прозвучит в Большом театре заключительным аккордом произведения. А пока… "Как прикольно, — признавался Василий Бархатов на пресс-презентации, — утопить лайнер и не утонуть самому!" Эта фраза может показаться зловещей. А может — и весёлой. Одно очевидно. Видимо, г-н Бархатов что-то перепутал. Видимо, подумал, что пнул дверь в клуб на Солянке, где он — "кумир молодежи", а оказался — ба! — в Большом театре.
1
Анастасия Белокурова НАУКА И РЕЛИГИЯ
"Агора" (Испания, 2009, режиссёр — Алехандро Аменабар, в ролях — Рейчел Вайс, Макс Мингелла, Оскар Айзек, Ашраф Бархом, Микаэль Лонсдаль, Руперт Эванс, Ричард Дерден).
Александрия, 391-й год нашей эры. Место, где клубком жалящих змей сплелись язычество, иудаизм и молодое христианство. В оплоте старого мира, в александрийской библиотеке читает лекции учёная дева Гипатия. А за стенами, на главной площади города, жрецы бога Сераписа ведут жестокий спор с христианскими вожаками. Один из них по имени Аммоний, внешне более схожий с проходимцем с большой дороги, творит чудо. Вооружившись именем Христа, он проходит по огню невредимым. Пытающийся повторить то же самое язычник пылает как факел. Молодой раб Гипатии по имени Давос проникается увиденным. Его симпатии к христианству входят в противоречие с давним любовным томлением по своей хозяйке. Гипатия же далека и от религиозных распрей и от воздыханий своих поклонников, один из которых — будущий префект Орест. Философ, математик и астроном, Гипатия пытается разгадать тайну вращения Земли вокруг Солнца. А тем временем, вооружённые мечами язычники неожиданно нападают на христиан. В Александрии начинается бойня.
История Гипатии Александрийской за давностью веков покрыта туманом. Доподлинно известно, что женщина-учёный была зверски убита христианами по приказу епископа Кирилла. Истинная подоплёка данных событий до сих пор не ясна. Явилось ли это деяние результатом политических интриг либо Гипатия стала жертвой спонтанного религиозного фанатизма — нам неизвестно.
Испанский режиссёр Алехандро Аменабар ("Другие", "Море внутри") занял атеистическую позицию Гипатии, и его симпатии целиком и полностью на её стороне. Гипатия "верит в философию", но не это становится причиной её гибели. Согласно концепции режиссёра, таким образом, епископ Кирилл хотел оказать давление на префекта Ореста, выступавшего против массовых убийств во имя христовой веры. И, в конце концов, Кирилл своего добился — в 412 году он стал главой церкви, сделал Александрию исключительно христианской и впоследствии был канонизирован. Но как отмечал церковный историк, архиепископ Филарет (Гумилевский), "нельзя не признать, что ревность Кирилла была на сей раз не совсем по духу евангельскому".
Однако не все христиане, показанные в фильме — кровожадное сборище, уничтожающее всё и вся. Все три конфессии, с трудом уживающиеся под пылающим солнцем Александрии, в тот или иной момент творят насилие. Но ни евреи, ни язычники не показаны варварами. Этот удел достаётся христианам. Эпизод, когда проповедующие Христа врываются в александрийскую библиотеку и жгут драгоценные книги смакуется с плохо скрываемым удовольствием. Медленно парят в рапиде свитки, и камера, взмывающая вверх, с высоты птичьего полёта, показывает нам копошащиеся орды "чёрного племени", посягнувшего на святыни.
"Иисус был богом, только он имеет право на милосердие", — объясняет происходящее Аммоний новообращённому Давосу. Иных взглядов придерживаются принявший христианство префект Орест и епископ Синезий. Но попытки решить конфликт мирным путём терпят поражение.
Несмотря на столь мощный изначальный антирелигиозный посыл, Аменабару удалось снять фильм, который заставляет задуматься о христианских ценностях ничуть не меньше, чем его прямой антагонист — "Страсти Христовы" Мела Гибсона. Эти ленты, несмотря на то, что содержат совершенно противоположные друг другу идеи, кажутся двумя сторонами одной медали. Но если фильм Гибсона имеет только одну, единственную трактовку, у Аменабара мы сталкиваемся с гораздо более сложным психологическим материалом.
В отличие от Гибсона, целью которого был предельный натурализм, заставляющий содрогнуться, Аменабар снимает совсем другое кино. В фильме слишком много фирменных "красивостей", которые иногда идут в ущерб здоровой правде жизни. Вся картина — словно одна большая фреска. Сцены перманентно возникающей резни перемежаются эпизодами научных поисков Гипатии, и, несмотря на то, что в принципе в фильме больше ничего не происходит, этот приём странным образом заставляет с интересом следить за сюжетом вплоть до самого финала. Эффект усиливается прекрасной музыкой композитора Дарио Марианелли, который создал удивительно точный эмоциональный фон для происходящих событий.
Оставим на совести режиссёра тот факт, что он ввёл в гибель Гипатии стандартную мелодраматическую тональность. Согласно историческим версиям с женщины живьём содрали кожу глиняными черепками. В фильме же её заблаговременно душит преданный Давос, и только после уже бездыханное тело забрасывают камнями фанатики.
В этой ярко выраженной симпатии к Гипатии Аменабар ловко прячет клин, испокон веков вбитый между наукой и религией, этакое яблоко раздора, не принёсшее роду людскому ничего позитивного. Ведь что хорошо для дискордианцев не всегда является спасительным акцентом для всех остальных.
1
http://top.mail.ru/jump?from=74573