Страница 28 из 31
Вообще, там, где музыка доходит до исполнения, как на концерте в Москве, приуроченном к моему 75-летию, бывает много публики и принимают очень хорошо.
"ЗАВТРА". Вас очень любят в Москве со времён "Виринеи", но музыки вашей сегодня решительно не хватает. Дико, но даже не все члены нашего Союза московских композиторов знают, что вы по-прежнему активно работаете, исполняетесь и записываетесь. Знают о вашей сегодняшней жизни только профессора и студенты Российской академии музыки им. Гнесиных, где вы ежегодно возглавляете комиссию на госэкзаменах.
С.С. Что делать? У меня нет своей партии. Нет ни одного человека, который бы специально заботился о распространении моей музыки. У великих композиторов прошлого (которые не мне чета — казалось бы, их музыка и так должна была повсеместно звучать) были меценаты, как фон Мекк, пропагандисты, как Владимир Васильевич Стасов. Если внимательно рассмотреть историю музыки, то мы увидим, что вокруг каждого успешного композитора были люди или целые группы, которые издавали, устраивали концерты, рецензировали, просто давали немалые деньги на жизнь, чтобы творец не отвлекался от творчества ради заработка.
Это не жалоба. Я сам человек такого характера, что не люблю ни от кого зависеть. Зависеть от менеджера мне совсем не хочется. Не хочу зависеть и даже от друзей по направлению.
Терпеть не могу слова "тусовка", "элита", "электорат". Считаю это оскорбительным. Никакой элиты у нас нет. "Элита" — это скотоводческое слово. Называть народ "электоратом" совершенно неприлично. Называть соотечественников "налогоплательщиками" — это чёрт знает что! А ведь с этим сталкиваешься на каждом шагу в высказываниях "лиц средней ответственности".
"В античности музыка была неразрывно связана и с философией, и с первой сигнальной системой человека, с его обычаями и моралью. Ныне эта связь нарушена, даже порвана. Для серьезного музыканта моральный критерий остается нерушимым. Я бы сформулировал его так: непротивление добру, возможная помощь слабому, угнетаемому добру — и бесстрашное противление злу, особенно же злой силе, опасному большинству, его давлению".
Что же касается музыкальных вкусов общества, то они оставляют желать лучшего. Тут никак нельзя говорить, что у бедных людей плохие вкусы, а у богатых хорошие. Я бы сказал, что всё обстоит наоборот. Плохие вкусы прежде всего у мнимой "элиты", у богатеньких, влиятельных, близких к власти, у шоу-бизнеса, который разросся непомерно. Когда-то тех, кто работал в жанрах массовой культуры, добродушно называли "халтурщиками". Сейчас их зовут "звёздами". Их бесконечно много и у них бесконечно много денег, поэтому все афиши города завешаны их портретами, из каждого динамика исторгается их машинный продукт, что угнетает психику окружающих. Между тем вы с трудом увидите фотографию какого-нибудь крупного композитора или дирижёра.
"ЗАВТРА". Когда шёл к вам, на углу Невского и Мойки увидел анонс концерта Валерия Гергиева с портретом дирижёра Мариинского театра...
С.С. Гергиев как раз пользуется статусом "звезды". Он во многом ориентируется на шоу-бизнес и связь с "тусовкой". Не моё дело — оценивать политику дирижёров, но Евгений Александрович Мравинский был далеко не таков. Он иногда месяцами, а когда и годами вынашивал в тиши кабинета трактовку какой-нибудь симфонии Александра Константиновича Глазунова. Я был с Мравинским в хороших отношениях, как-то мы даже жили на одной даче в Усть-Нарве, он занимал скромненькую, малюсенькую комнатку, как и я. Обедали мы вместе, и он каждый раз приходил на обед с партитурой Глазунова и говорил, например: "Я сегодня в третьей части нашёл ранее не выявленные мелодические обороты у флейты и гобоя, которые хочу подчеркнуть". Сейчас другое время, другие нравы.
"ЗАВТРА". Последние полтора десятилетия вы сотрудничаете с дирижёром Владиславом Чернушенко, которого широкая публика знает мало — он великий мастер, а не "звезда". Вас сближают общие убеждения?
С.С. Нас сближает огромная любовь к русской музыке, на которой мы оба воспитаны, и то, что я когда-то был его педагогом. Смешно сказать, ведь мы почти сверстники! Но он поздно пришёл на дирижёрский факультет, закончив сперва хоровой. И он учился у меня анализу гармонических стилей. Фактически это был курс истории музыки. Особо выделялась русская традиция, ибо я сам воспитан на Глинке, Бородине, Мусоргском, Чайковском, Римском-Корсакове, Стравинском, Прокофьеве и этим горжусь, честно говоря. При этом обожаю Баха, Моцарта, Шумана, Брамса, Малера — у меня есть определённые предпочтения и в зарубежной музыке.
С Владиславом Александровичем уже в его студенческие годы я творчески сблизился. Пригласил его с тогда ещё самодеятельным хором озвучить фильм "Перед судом истории", где знаменитый монархист Василий Шульгин сам рассказывал об эпохе крушения империи, причём не просто как свидетель, но и один из героев событий. Он спорил с представителем официозной власти и побеждал его, поэтому фильм на широкий экран не выпустили.
А дальше Чернушенко по собственной инициативе на выпускной экзамен взял мою Первую симфонию. Экзамен прошёл успешно, и он поступил в аспирантуру. Это огромная редкость. Дирижёры не рискуют выступать в важных для себя концертах с современной музыкой, предпочитая играть одни и те же заезженные сочинения.
Затем я, честно говоря, единственный раз был в обкоме КПСС, будучи беспартийным человеком, с предложением сделать Чернушенко руководителем Академической капеллы Ленинграда. Это было в 1976 году. Обком относился ко мне, по доносам моих дорогих коллег из Союза композиторов, в высшей степени настороженно, подозревал, что я диссидент и могу покинуть страну (как видите, не покинул, больше чем на неделю ни в одну страну не выезжал, и езжу всегда без особой охоты). Обкомовцы, до того вызывавшие меня лишь для того, чтобы пропесочить за оперу "Мастер и Маргарита", как ни странно, согласились с кандидатурой Владислава Александровича, видимо, поняв, что я даю совет совершенно бескорыстно, для пользы дела. Чернушенко продолжил сотрудничать со мной, блестяще исполнив сюиту из "Виринеи" и кантату "Голос из хора". В дальнейшем у дирижёра установился теснейший контакт с Георгием Васильевичем Свиридовым, но и со мной сотрудничество не прерывалось. Особенно оно активизировалось в последние годы. Чернушенко провёл мои хоровой концерт "Тихий Дон", Реквием, ряд симфоний и инструментальных концертов. В дальнейшем к этому подключился его сын, талантливый дирижёр Александр Чернушенко. Совсем недавно он исполнил мою 18-ю "Русскую" симфонию, в которой каждая часть имеет название, связанное с русским фольклором. При В.А. Чернушенко состоялась премьера моей оперы "Антигона" в постановке Сокурова — на сцене Капеллы, так как театры наши совершенно лишены инициативы в делах современного русского искусства, потому что их деятели считают, что их за это выругают в прессе.
Чернушенко вырастил, безусловно, лучший в стране большой русский хор. Каждый артист — творческая индивидуальность, а все вместе — слаженный коллектив мирового класса. Я принимал участие в том, чтобы добиться от правительства гранта для артистов Капеллы, писал президенту страны, и мне приятно, что усилия достигли результата.
"ЗАВТРА". Имя "Антоний Слонимский" уже прозвучало. Читатели знают творчество вашего отца, члена группы "Серапионовы братья", одного из крупнейших советских писателей Михаила Слонимского. Музыканты почитают вашего дядю — музыковеда из США. Откуда явился род Слонимских, давший такое обилие талантов?