Страница 2 из 31
l Комплексная оценка происходящего требует хотя бы сжатого анализа деятельности Примакова на посту премьер-министра. Сейчас мы можем утверждать, что Примаков, хотя и не получил всей полноты власти после августовского дефолта, трехкратного роста цен и курса доллара, все же сумел удержать страну у края пропасти и перехватить у Кремля большую долю реального влияния. Его краткосрочное правление было отмечено двумя важнейшими чертами: некоторой политической стабилизацией и постепенным отстранением ельцинской группировки от властных вершин. Именно созданный Примаковым сложный механизм взаимодействия правительства, парламентской оппозиции и региональных элит позволил, по меньшей мере, отсрочить введение в России внешнего управления и выдавить из механизмов государственного управления "прочубайсовские" и "проберезовские" кадры. Началась активизация правоохранительных органов, прежде всего Генпрокуратуры, в деле борьбы с коррупцией. Параллельно правительство Примакова позволило себе и большую самостоятельность на международной арене, что особенно ярко проявилось в эпизоде с "атлантическим бумерангом", когда российский премьер демонстративно развернул свой самолет и отменил визит в США из-за начавшихся натовских бомбардировок Югославии.
Но мало того, что Россия при Е.Примакове стала медленно отходить от "демнаркоза". Останься он у власти до декабря, исход парламентских выборов мог быть определен не давлением пропаганды и фальсификацией итогов голосования, а реальными настроениями избирателей. То есть оппозиция получала исторически редкий шанс на мирный приход к власти. Подобная перспектива была нестерпимой для Ельцина и его ближайшего окружения, в котором задавали тон Березовский, Т.Дьяченко и Ко. Потеря власти означала для них неминуемую ответственность и переход в разряд "козлов отпущения", на которых новый президент и его команда возложат все совершенное за "годы реформ". И обвинительный материал, подготовленный комиссией Госдумы для процесса импичмента, вполне мог обогатиться новыми, весьма интересными деталями, касающимися персонально каждого из кремлевской "семьи". Следовательно, в президентском кресле после 2000 года должен был оказаться абсолютно "свой" для околоельцинской группировки человек, а для этого нужен полный контроль за выборами, который в состоянии осуществить только абсолютно "свое" правительство с абсолютно "своим" премьером.
Это простое соображение и предопределило все действия Кремля в отношении кабинета Примакова, а также Лужкова и Скуратова, которые в потенциале представляли угрозу для "преемственности" президентской власти. Конечно, записывать этот "номенклатурный альянс" в разряд борцов с ельцинизмом было бы значительным преувеличением. Все его участники в разной степени, но достаточно активно участвовали в событиях 1991-93 гг., приведших к развалу СССР и установлению режима единоличной власти "всенародноизбранного". Другое дело, что в когорте "реформаторов" их место было на "умеренном" фланге, где понятие "национальных интересов России" не вызывало полного отторжения. "Умеренные реформаторы" в целом признавали необходимым проведение корректировки курса и взаимодействие с левой оппозицией...
l Еще в начале апреля сторонники Примакова могли просто изолировать группировку Березовского-Дьяченко и добиться полного контроля за ситуацией. Но для этого им нужно было решиться на активные наступательные действия, а не ждать, пока перезревший плод сам упадет в их руки. Однако номенклатурная привычка оглядываться "наверх", где по-прежнему сидел (болея или нет) Ельцин, наделенный сверхцарским правом вмешиваться в любые вопросы, разгонять по своему усмотрению Госдуму или же "закрывать партии и организации", оказала Примакову, Лужкову и Строеву дурную услугу. Все время на подсознательном уровне они старались как можно меньше рисковать, выводя на передний край своего коллегу, а самому "последним идти на войну, чтобы первым вернуться с нее". Как следствие этого, наблюдались бесконечные виляния и сложные маневры. Сюда можно отнести и полуучастие Примакова в травле Скуратова, и его же призыв к отказу от процедуры импичмента, и нежелание Лужкова энергично поддержать опального генпрокурора, и конформизм депутатов Госдумы, сведших импичмент к рядовому думскому голосованию без "раскрутки" этой темы в общественном сознании (призыв к одновременному заседанию всех законодательных собраний в субъектах Федерации, массовым демонстрациям в населенных пунктах и забастовкам на предприятиях в поддержку импичмента). Ничего подобного 13-15 мая не произошло.
Между тем высокий уровень популярности, набранный кабинетом Примакова к апрелю нынешнего года, борьба генпрокурора Скуратова против коррупции в ближайшем околоельцинском окружении, завершение работы комиссии по импичменту в Госдуме — все это создавало надежный плацдарм для наступления на режим. Но наступления как такового не последовало. Вместо этого представители "номенклатурного альянса" топтались на месте, прячась за спины друг друга. Эта их нерешительность и позволила Ельцину перед самым началом думского импичмента в своем стиле одномоментно переломить ситуацию, отправив в отставку Примакова. В результате возможность победы была бездарно упущена, хотя перспективы оппозиции вовсе не выглядят безнадежными...
l В настоящий момент, пока не завершилось формирование нового правительственного кабинета, а общество не до конца осознало последствия грядущего роста цен и снижения уровня жизни, адекватно говорить о новой политической ситуации в России не представляется возможным. Но уже сейчас видны некоторые важнейшие тенденции ее.
Это, прежде всего, дальнейшее падение авторитета Ельцина, от метаний которого устали не только "центристы", но и "правые", кто всегда составлял самую активную "группу поддержки" "царя Бориса". В этом отношении КПРФ, конечно, не потерпела никакого поражения накануне думских выборов. Напротив, положительное голосование по импичменту в некоторых отношениях было бы для коммунистов менее выгодным исходом, поскольку, во-первых, отдавало дальнейшую инициативу в руки Совета Федерации и Верховного Суда с неопределенными шансами на успех всего процесса, а во-вторых, почти обязательно вызывало "силовую" реакцию Ельцина с таким же "силовым" противодействием и выдвижением на первый план Лужкова с его "московской группой". Наконец, в-третьих, солидарное голосование депутатов против Ельцина служило бы своего рода индульгенцией для всех представленных в нижней палате парламента политических сил, не исключая ЛДПР и НДР. Теперь же КПРФ продемонстрировала всем избирателям, кто действительно идет на переднем крае борьбы с ельцинским режимом, а кто лишь имитирует собственную "особую позицию". Смещение Примакова вызвало негативную реакцию не только в массах, где уровень популярности Ельцина упал ниже 2%, но и в среде региональных руководителей, и в среде директорского корпуса и финансово-промышленных групп, не входящих в кланы Березовского и Чубайса. Даже "силовики", на которых была сделана ставка, все меньше склонны видеть в "верховном" олицетворение государственной власти и все больше — источник нестабильности и кадровых перетрясок. Тем самым база ельцинского режима внутри страны сузилась буквально до верхушечной...
l Кроме того, наблюдается и потеря внешнеполитической поддержки Ельцина. Публикации в ведущих изданиях США ("Вашингтон пост", "Нью-Йорк таймс" и др.) по поводу отставки Примакова зафиксировали растущую неадекватность действий российского президента. Осложнилось и его взаимодействие с руководителями стран "большой семерки", а контакты с международными валютными институтами, на хорошие отношения с которыми "молодых реформаторов" делали особенный акцент прозападные масс-медиа, вообще оказались под угрозой срыва. Так, Чубайс получил отрицательный ответ от МВФ (Камдессю) на предложение "провести нужный Западу пакет указов и законов", включая возможный роспуск Думы. Эти планы "главного энергетика" были расценены как авантюрные. Поддерживать верхушечный госпереворот в России, не выйдя из войны с Югославией, — чересчур рискованный вариант для Клинтона накануне президентских выборов.