Берсерк

— Держи, словенка. Если сделаешь все, как сказала, Хакон-ярл станет твоим должником!

Я кивнула. Головы беглецов скрылись в яме. Вдвоем с Торой мы завалили ее досками, сверху набросали свежей соломы и старательно переворошили ее с уже сгнившей. Обрадовавшись новой подстилке, какая-то шустрая свинка тут же оттолкнула меня и принялась валяться по соломе.

— Все. — Я накинула безрукавку Хакона и придирчиво оглядела свой наряд. Юбка путалась в ногах. В таком одеянии далеко не убежишь.

— Тебе нужны штаны! — поняла Тора. — Погоди тут. Я принесу! — Она распахнула дверь настежь и побежала к дому. Волосы урманки выбились из-под платка, исподница съехала с плеча, а с ее подола стекала грязь, но Тора ничего не замечала. Ее беспокоила только безопасность ярла. Кто бы подумал, что хладнокровная и надменная хозяйка Римуля умеет так любить?

Я проводила ее долгим взглядом и еще раз обошла хлев. Ярл и его раб молчали, а может, и говорили, но сопение и хрюканье животных заглушали все прочие звуки.

На дворе зачавкала глина. Тора… Быстро же она обернулась! Я прижалась к двери и осторожно высунулась наружу. Там через двор шла не Тора, а какой-то незнакомец. По виду воин. «Вот напасть! — промелькнуло в голове. — Налетит на Тору! Поднимется шум, разбудит обитателей усадьбы, и как я объясню, что делаю ночью в свинарнике, в одежде ярла и с его оружием?»

Я перебежала за камень, затем за бочку с водой и наконец, когда рука незнакомца уже коснулась двери, прыгнула. Ладонь плотно зажала рот пришельца, а кинжал Хакона улегся на его шею.

— Тихо! — сказала я. — Брось оружие! Гость дернулся и, показывая, что не собирается сопротивляться, развел руки в стороны. Я оторвала ладонь от его губ. Медленно, всем видом выражая покорность, он повернулся. В его лице не было ничего примечательного — таких воинов много на каждом викингском корабле. Беловолосый парень, с обветренной, шелушащейся кожей и голубыми глазами…

— Ты родственница Торы? — внимательно оглядывая меня, спросил он.

— Да.

— Значит, Хакон уже у нее, — утвердительно заявил пришлый.

— Нет!

— Я не слепой и знаю одежду ярла, — не сводя взгляда с моей безрукавки, уверенно сказал он, — но ярл мне не нужен. Просто передай ему, что приходил человек от Хаки Волка. Мы уходим в Свею Оленьей Тропой через Маркир. Если ярл пожелает пойти с нами, пусть пробирается к Синему Камню. Мы будем ждать там два дня, но потом пойдем очень быстро.

Хаки Волк?! Он не умер? Ярл оказался прав?!

— Поняла?

Я кивнула. Ловко, как лесной зверь, незнакомец повернулся и растаял в темноте. «Он жив, жив, жив!» — звенело в моей голове. Выходит, еще не все потеряно и договор с марами может быть— выполнен!

— Вот. — Выскочившая из дома Тора подбежала и сунула мне в руки кожаные, ранее, должно быть, принадлежавшие кому-то из ее родичей порты. Я натянула порты и перехватила поясом. Теперь оставалось только догнать Хаки. Рассказывать Торе о его поручении я не собиралась. И так достаточно помогла ярлу. Хватит…

— Когда буду вон там, — махнула я на ближний кустарник, — зови людей. Пусть поглядят на мою спину…

Тора заправила мне под шапку выбившиеся пряди. Ее зеленые глаза светились признательностью.

— Ты послана мне богами, — прошептала она. Я усмехнулась:

— Когда-то они послали мне любовь твоего брата. Теперь я всего лишь расплачиваюсь за эту любовь-

Стойло мне укрыться в зарослях, как сзади послышались возбужденные крики.

— Хакон! Там Хакон! Догоните его! — голосила на всю усадьбу Тора.

— Где? Кто? — спрашивали еще сонные люди, а потом замечали: — Вон! Гляди-ка, правда Хакон! Уходит!

Я и впрямь уходила. За недолгое пребывание в усадьбе мне удалось изучить все лесные тропки не хуже ее постоянных обитателей. К тому же люди Римуля не отличались отвагой. Даже Тормод был смел только в своем доме, В лесу же никто из римульцев не пожелает связываться с опасным и гонимым ярлом. Побродят, потопчутся по следам, посудачат о случившемся и повернут обратно, к своему хозяйству. Но я туда уже не вернусь…

Как я думала, так и вышло. Сначала стих треск ломающихся кустов, а потом стали глуше голоса преследователей, и лес окутал меня тишиной. Я еще немного пропетляла, перешла через мелкий горный ручеек и выбралась на большую поляну. По правую руку поляна заканчивалась обрывом, по левую — густым, хоть и невысоким кустарником, а впереди совсем по-хозяйски расположился заросший серым мхом валун. Я влезла на него и осмотрелась. Людей Торы нигде не было видно. Ставшее холодным к зиме, солнышко медленно поднималось на востоке. Там, на востоке, лежала родина Хаки Волка — Свея, и нынче он шел туда по неведомой мне Оленьей Тропе. Где эта тропа? И где Синий Камень, о котором говорил посланец Хаки? Я больше не задумывалась над своими желаниями. Хотелось мне того или нет — берсерк должен умереть от моей руки. Так гласил договор. Мне хорошо запомнился мерзкий, выматывающий душу страх, уродливые морды навий и их пронзительные голоса…

Я соскочила с камня. В ступню вонзился случайно завалившийся в обувь камешек. Я уселась на землю и развязала кожаные тесемки. Вытряхивая его, я размышляла, куда идти дальше. Маркир — загадочный урманский лес — лежал к северо-востоку. Наверное, Хаки пойдет через него тем же путем, которым привел меня в Норвегию, но как отыскать этот путь? Я не знала дороги ни к усадьбе Брюньольва, ни к тому месту, где рассталась с Глуздырем.

— Ладно, — вслух пробормотала я. — Пойду на восток. Куда-нибудь да выберусь. Не догоню берсерка в пути — отыщу в Свее.

День выдался солнечным. Утратившие листву деревья купались в рассветных лучах, по траве белым кружевом тянулся иней, и не хотелось думать о смерти. Будущее казалось ясным и радостным, как этот осенний день. Я разберусь с Хаки, вернусь в Норвегию и сразу отправлюсь к Олаву. Может быть, великий конунг вспомнит свою давнюю подругу и отправит ее домой, в Гардарику…

Я помрачнела и сплюнула. Проклятые урмане! Вот уже второй раз я мысленно назвала Русь-матушку чужеземным словом «Гардарика». Хотя слово было красивое. Не ругательное, не обидное, наоборот, звучало как песня — Гар-да-рика, Страна городов. Так называли урмане мою родину-Вечер застал меня в заросшей кустарником ложбине. Здесь было много сухостоя, и пламя быстро охватило отобранный мною хворост. В слабом свете костра казалось, что кустарник ожил и зашевелился, будто щупальца того паука, который жил в моей груди. Я уже привыкла к подарку мар, да и он перестал грызть мою плоть, лишь изредка, словно желая напомнить о себе, сдавливал сердце и тут же отпускал…

Тишина и покой убаюкивали. Я стянула безрукавку Хакона, свернула ее и уложила под голову. «Вот и пригодилась ярлова одежка», — подумалось сквозь дремоту. Где-то далеко-далеко запел грустный пастуший рожок. «Совсем как на пастбище Свейнхильд, — не прислушиваясь к песне, вспомнила я. — Левеет-пастух играет…»

Пастух?! Дрему словно рукой сняло, но звук рожка не стих. Он доносился с горного склона, куда я собиралась двинуться на рассвете. Но зачем ждать рассвета? Урман-ские пастухи молоды и наивны. Их легко обмануть, а уж разговорить под тихое пощелкивание ночного костерка — вовсе плевое дело. Они-то должны что-нибудь знать об Оленьей Тропе или Синем Камне….

Я вывернула безрукавку ярла наизнанку, чтоб не было видно золотого шитья, затолкала в голенище сапога кинжал, убрала волосы и бодро зашагала вперед.

Хорошо утоптанная тропа вела прямо к дальнему огоньку, и путь на гору оказался недолгим. Сухие ветви похрустывали под ногами, где-то за лесом подвывали чующие скотий дух волки, а в бликах костра виднелись темные фигуры пастухов. За разговорами они ничего не замечали. Я подошла уже совсем близко, когда сбоку что-то подозрительно захрустело и из-за кустов вылетел крупный, мохнатый зверь. Защищая горло, я вскинула руку. Тяжелое волчье тело сшибло меня на землю, а клыки впились в рукав, разодрали его и добрались до тела. Мне удалось оттолкнуть рычащего врага и встать но наклоняться за ножом было опасно. Волк оказался крупным, матерым, и он не пропустит моей ошибки.