Страница 19 из 77
— Мы об одном и том же зыкруде говорим? Неужели этот тот самый Алвит, который любит играть в бейсбол черепами своих врагов? Прыгать по болотным кочкам, есть сырых лягушек и бить всех своей дубиной? Ты точно ничего не путаешь?
— Хозяин, обижаешь! Все зыкруды такие! Но Алвит — он самый умный, он им объяснил, что они не должны сидеть безвылазно в своих лесах, а должны поднять восстание за свою независимость! Они до этого только на охотников да грибников иногда нападали, а он им показал, что в человеческих городах с людьми играть интереснее, чем в лесу! Их там много-много, они так и лезут под дубину! Главное, потом, когда придут плохие человеки с острыми железками вовремя убежать. Да Алвит сейчас себя едва ли не богом у зыкрудов чувствует, хозяин! Они ему поклоняются, они за него сейчас хоть в огонь!
— Ну надо же… Кто бы мог подумать. Так что там у него сейчас за прием?
— В их лес случайно зашел зыкруд из соседнего леса, и ему так понравилось — что он и у себя захотел такого же Алвита. Сейчас пришло целое посольство, уговаривают его, убеждают, что у них в лесу и чащи гуще, и рощи больше, и болота глубже, и ягоды вкуснее, и дичи хватает. А главное — у них там столько людишек бродит, с которыми можно за независимость побороться, что Алвит обязательно должен к ним перейти!
— И что? Перейдет? Или эти два племени за него передерутся?
— Что ты, хозяин, что ты! Авлит — умный зыкруд, а у него еще и я есть. Зачем ему это надо? Мы уговорим, чтоб и те, и те зыкруды считали его своим царем, и всех остальных зыкрудов тоже признать его царем уговаривали! Они как услышали, что надо будет по лесам бегать, бить всех остальных зыкрудов палкой по голове, уговаривая, чтоб они Алвита царем своим признали, так прямо загорелись! Когда Алвит решил, что ему это уже наскучило и пошел нас всех из беды выручать, у него уже половина зыкрудов по эту сторону Великой Реки в подчинении была!
— Ну надо же! Оказывается, все это время я прошел, проехал и проскакал рука об руку с самым легендарным царем всех зыкрудом, их величеством Алвитом Первым и Единственным! Тем самым легендарным, который побудил в лесном народе национальное самосознание и призвал их к войне со своими угнетателями во имя свободы и независимости Надо будет, когда его встречу, по душам поговорить.
— Что-то еще, хозяин?
— Да не, ничего… Хотя… Ты скажи, по поводу третьей силы, которая нами всеми сейчас кукловодствует… Что ты думаешь?
— Я не знаю, хозяин! Я же просто магический слуга, я даже то, что произошло в тайнике под Городом Стоячих Камней, лишь по твоим словам знаю.
— А ты не боишься, Лимп? Ведь у меня есть все шансы погибнуть! А у тебя — сгинуть навсегда.
— Хозяин, я с Козлоногими бился, я с Архимагом бился, я с Адамом в таких передрягах побывал, что тебе и не снилось!
— А все же? Ты на мой ответ так и не ответил?
— Хозяин… Боюсь, конечно же. Но я тебя не брошу! Ты — хороший хозяин, ты мне нравишься, я не хочу тебя терять.
— Ну спасибо на добром слове, порадовал старика!
— Старика? Хозяин, тебе же…
— Юмор, Лимп! Это называется юмор…
— Михаил.
— Да, Бесс?
— Как ты думаешь, может стоить Сташе рассказать историю про ведьму и Золотого Чародея? Она должна знать, чем это может для нее закончиться…
— Ни в коем случае, Бесс! Не делай этого.
— Но почему? Ведь если она будет знать, что ей суждено любовью Чародея, что они вместе сгинут, может, тогда она сможет спастись, и…
— Бесс! У тебя с Леркой все нормально?
— Да. Но какое это имеет отношение?
— Самое прямое! Вопросы любви — это не те вопросы, где нужны посредники и третьи лица. Если они друг друга полюбят — то значит так тому и быть. Тем более, ты сам говорил, что твоя легенда весьма приблизительна. Ты уверен, что Сташа погибнет? Что у нее не будет шансов спастись? Может, если это правда, любовь между ведьмой и Золотым Чародеем — наша единственная нить к его свержению? Не стоит играть в такие игры, Бесс. Пусть все идет так, как идет. Сташа, ты это уже, наверно, заметил, девушка самостоятельная, она сама умеет думать и принимать решения. Не думаю, что она, как какая-нибудь четырнадцатилетняя школьница, без ума влюбится в Золотого Чародея с первого взгляда, лишь за его голубые глаза, и станет его покорной рабыней.
— Ты, наверно, прав. Лере тоже не буду ничего говорить.
— Верное решение! Женские сплетни — штука очень непредсказуемая, да и нечего Лерку пугать раньше срока предстоящими «ненастьями».
Успокоенный, некромант ушел. А я задумался. Не о высоких материях, не о сильных мира сего, не о доме родимом. О Сташе. Ведьмочка, чернявка-искусительница, со своим нечеловеческим шармом умела насылать на глаза туман. Деревенская простушка, побродившая по миру? Раньше я в это верил, сейчас… Уже не очень. У меня не было никаких доказательств, я не мог предъявить никаких ей обвинений. Не мог, и не хотел. У меня были лишь смутные, очень смутные подозрения и весьма нехорошие мысли.
Не знаю, может я и ошибаюсь, но ни один из агентов Хельмецка специально герцогиню не убивал. Она, со своим мужем и Леркой, сидела в самом углу, драка обходила их стороной, бой кипел в других частях трактира. И тот случайный удар, разнесший ей пол черепа… Не знаю, может быть, я страдаю паранойей. Может, в свете последних событий у меня сформировался комплекс преследования, и я повсюду ищу себе врагов. Но удар, убивший Каю, был очень похож на те удары, которыми награждали друг друга наши противники во время боя под воздействием тонкого колдовства ведьмы.
Может, я не прав. Может, Сташа действительно не имеет отношения к гибели своей «подруги» Каи, я не имел доказательств, а следа в Сумракетм ведьмовство чернявки не оставляло. Кто его знает…
Траур царил над городом. Недавние события в трактире многих жен лишили своих супругов, многих матерей своих сынов. Похоронные процессии одна за другой провожали в последний пусть погибших, реки слез и хор стонов — вот что сегодня заполняло этот город. Погибших было много, очень много — погибли лучшие, погибли обычные, погибли бродяги. Погибли те, о которых в этом городе никогда не слышали. Кто-то из них убивал, кто-то был ни в чем невиновен — смерть уровняла всех. Те немногие, что уцелели, пережили слишком сильный шок, чтоб что-то вспомнить и рассказать, и потому никто не искал виновных. Так сложилось.
Среди многих других выделялась одна церемония. Среди тех, кто прощался, не было местных жителей, но пришли нищие из разбитого недалеко табора и загадочная компания, чудом выжившая в трактирном бое. Та, с которой прощались, была герцогиней. В лучшем наряде, который только можно было найти в этом городке, она навсегда покидала этот мир спокойной и уверенной, она прожила достойную жизнь и уходила назад с чистой совестью.
Когда упала последняя горсть земли, на могилу был водружен могильный камень, с простой надписью.
"Герцогиня Каяшац Гендеа, урожденная баронесса Гансклоу".
И ничего больше. Ни годов жизни, ни пожеланий от скорбящих родственников. Тут нашла Кая свой последний приют.
Удар, еще удар — лишь свист мечей и искры. Выпад, блок. Обманный финт, и острие меча прикасается к горлу одного из бойцов. На этом схватка заканчивается.
— Ты запомнил, что я сделал? Как я тебя подловил? — спрашивает победитель.
— Да, Герсей! — отвечает ему побежденный.
— Хорошо. На сегодня хватит, Бил.
Герцог прячет в ножны свой меч и отходит в сторонку, утереть пот и накинуть снятую на время боя рубаху.
— Невероятно! — восхищен седой воин с посохом и глефой.
— Неплохо! — подтверждает карлик, увешанный топорами.
— Нормально! — свидетельствует рыжебородый арбалетчик.
— Недурственно! — заявляет чернявая ведьма.
— Класс! — подтверждает восхитительная блондинка.
— Премного благодарен, — кивает головой Герсей, — но это было нечестно. Бил хорошо обучен, кто бы ни был его учитель — он был великим воином. Но я в свое время был лучшим фехтовальщиком Хельмецка, я в своей жизни победил в таком количестве дуэлей, что их не счесть. Да, мне давно не случалось брать в руки оружие, я думал, что ладони никогда уже не будут сжимать рукоять Меча Хельмецка, оружия королей, дарованного мне за мою службу. Но сложилось иначе. Великая скорбь заставила меня вновь обратиться к этому оружию смерти.