Страница 43 из 242
— Мы обстрел увеличили. Давайте зайдем посмотрим. Может и не надо «под четыре угла»? Может она какую-то пользу принесет?
И мы пошли. Без его ведома гарнизон был вызван и в эту точку. Едва Померанцев шагнул в первый боевой отсек, как вскрикнул: «Сухо!» Затем он занялся проверкой секторов обстрела и у каждой амбразуры вскрикивал: «Великолепно! Так полная же дальность на весь сектор!» Он так расчувствовался, что не командирскую благодарность высказал, а вскрикнул: «Спасибо», — и обнял меня.
— Тут моей заслуги немного, товарищ комендант, — сказал я. — Это работа Глушко и Хазанова.
— Эту работу ни вам, ни им я не забуду, — сказал он и пошел к выходу. Шагнув за порог, он вдруг обратил внимание на заполненный водой фильтро-вентиляционный колодец.
— Да, жаль, что не удалось осушить и его. Такая прекрасная огневая точка и без фильтровентиляции.
— Нет, фильтры мы поставили. Временно, конечно. Я хотел, чтобы вы посмотрели и приняли решение.
— Где же фильтры?
— В одиночном боевом отсеке.
— А как же я не видел?
Что я мог ответить? Видимо, увлекшись секторами обстрела, в условиях многолюдья — на небольшой площади — 5 человек гарнизон, мы двое и адьютант коменданта. Людей полно. За ними, очевидно, и не обратил внимание на что-то стоящее в углу. Теперь он вернулся специально за этим. Осмотрел фильтры, систему нагнетания и отсоса, поработал за пулеметом. Потом повернулся ко мне и, посерьезнев еще больше, спросил:
— Да вы понимаете, что вы сделали? Теперь эта точка лучшая в Советском Союзе. Вы ее сделали боевой, а все остальные не боеготовны в противохимическом отношении. Фильтры, находящиеся за пределами точки — не фильтры. Я знаю, вы собрались уезжать. Но я вас не отпущу. С завтрашнего дня в самом срочном порядке переносите все фильтры из колодцев в сооружения. Доложите об исполнении, тогда и будем думать об отъезде.
Через несколько дней приехал Загорулько и с ним Васильев. Последний, по приятельски шутливо, но с какой-то долей горечи или зависти сказал:
— Ну, показывай, что ты натворил тут с фильтрами. А то наш хозяин жизни не дает. Все тобой хвастает.
Они осмотрели несколько точек, составили чертежи и уехали. Оказывается, Померанцев по всему УР'у приказал «взять фильтры под крышу» и послал соответствующее сообщение с приложением чертежей в Главное Военно-Инженерное Управление (ГВИУ) и в генеральный штаб.
Я закончил работу с фильтрами, но опять не уехал. Прибыл приказ о ликвидации моего подучастка и в связи с этим мне вверили весь участок. Целуйко уехал в Минск за новым назначением. Мне было поручено проверить все сооружения участка и сдать их в эксплуатацию. Уехали мы в Москву только в октябре. Почти 8 месяцев заняла моя последняя академическая практика. А результаты ее сказывались несколько лет.
При отъезде я был премирован восемью окладами начальника подучастка. Мне вдогонку была послана характеристика, какой я больше никогда не получал. Выглядел я в ней почти гением, если не больше. Я привез в академию и сдал на кафедру организации работ все три варианта графиков, подробный отчет об организации работ поточным методом, а также об организации снабжения и о контроле выполнения графика. Эти документы кафедра организации военно-строительных работ превратила в учебные пособия. Не знаю, где они сейчас, но последний раз, когда я был в этой академии (в 1954 году), этими пособиями еще пользовались. Кафедра увидела во мне «светило» организации работ и вознамерилась добиться моего оставления на кафедре, что никак не соответствовало моим намерениям и привело к конфликтной ситуации. Меня запомнил Померанцев и впоследствии оказал влияние на мою службу. И, наконец, преславная характеристика с производственной практики подложила мне «огромную свинью» с дипломной работой.
В самый последний момент ГВИУ дало дипломную тему: «Строительство долговременного батальонного района в 14 суток». При этом было указано, что эта тема должна быть разработана обязательно. Я понял сразу ее трудность.
— 18-я тема для дурачков — сказал, обращаясь ко мне во время ознакомления с тематикой, один из наиболее сильных слушателей нашей группы Оксман.
— Безусловно, — ответил я и записал для себя тему «Доусиление укрепленного района в угрожаемый период».
18— ю тему не взял никто — ни в нашей группе, ни в других. И вдруг меня вызывают к начальнику академии. У него на столе моя характеристика с практики. Мы с начальником академии Цальковичем еще с Ленинграда, где он был начальником факультета, в самых добрых отношениях.
— Петр Григорьевич, я горд, что слушатель нашей академии получает такую характеристику. Да еще от кого — от старейшего и самого крупного теоретика и практика УР'ов Померанцева.
Я не знаю, к чему клонится дело и помалкиваю.
— В общем, я вижу, — продолжает он, — что у вас большие задатки исследователя и организатора, а вот дипломную тему вы берете меньше своих возможностей. Сдерживаете, так сказать, свои силы, гробите свой талант. А ведь в списке есть достойная вас — 18-я тема…
— Это не тема, — отвечаю я. — Это комплекс тем.
— Ну так уж и комплекс. Детали разрабатывать, конечно, не требуется. Достаточно общих, принципиальных решений.
— Нет, эту тему я не осилю.
— Ну а кто же осилит? Больше никому я не могу ее вручить, а ГВИУ требует, чтобы она обязательно кем-то разрабатывалась. Короче говоря, обижайтесь, не обижайтесь, а тему эту я приказом закрепляю за вами.
Тема оказалась сложнее даже чем я думал. Мне пришлось разработать: тактическое решение за батальон — отдельная дипломная тема; пять типов оборонительных сооружений, применимых к строительству в столь короткий срок — пять дипломных тем; план организации работ — отдельная дипломная тема; график потока материалов — отдельная дипломная тема; график работы транспорта — отдельная дипломная тема.
Итого — 9 дипломных тем. Я имел в виду сделать еще две темы — проект бетонного завода и проект центральных мастерских. Но этого я уже не успел, хотя и работал буквально день и ночь. Я страшно вымотался, но результатом был доволен. Я видел, что разработка моя реальна, батрайон в 14 суток построить можно, даже без применения быстротвердеющих цементов, которыми наша страна тогда фактически не располагала. Доволен был и мой научный руководитель, который ничем мне помочь не мог, но, наблюдая за работой, убеждался в ее результативности и поддерживал мой дух. Довольно было и начальство.
В результатах защиты никто не сомневался. Была написана выпускная аттестация, в которой черным по белому было зафиксировано: «дипломную работу на тему… защитил на отлично», «академию закончил первым (из семнадцати)». Прекрасно шла и защита. Аудитория была заполнена до отказа. Причем много было из ГВИУ. Доклад я закончил под аплодисменты. Потом посыпались вопросы. Тема явно интересовала многих. Вопросы деловые и отвечал я на них по-деловому. Где что-то было незакончено разработкой или даже еще не начато, я так и говорил. Дело шло явно к концу, и вдруг, молчавший несколько дней член комиссии от ГВИУ, человек с двумя ромбами, изрекает глупейшее замечание:
— У вас бетонный завод не справится с производством такого количества бетона, — указывает он на мой график потока бетона, — надо было сначала бетонный завод разработать, а уж потом и смотреть, что вы можете построить.
Всем было очевидно, что он сморозил глупость. И никто бы меня не осудил, если бы я просто отмахнулся от этой глупости какой-нибудь тактичной отговоркой. Так мне впоследствии начальник кафедры фортификации профессор Хмельков и сказал:
— Ну, он сморозил глупость, но ведь у него на петлицах два ромба, а у вас один квадратик. При таком соотношении глупость можно и не заметить. А вы?… А я на его замечание сказал:
— А что вы называете бетонным заводом? Строили ДнепроГЭС и там был бетонный завод. Мы бетонируем огневую точку и около нее работают две полукубовых бетономешалки и это мы тоже называем бетонным заводом. Поэтому ни один грамотный инженер не начинает проектирования с бетонного завода. Он сначала определяет поток бетона. Я это сделал. Спроектировать по этому графику завод, это уже сугубо техническая задача.