Паутина и скала

Это мир возбужденного, несмолкаемого кудахтанья сладост shy;растных кур, хриплого, приятного, спокойного мычания крейновской коровы, разносящегося по переулку; это город оповещающих о себе звоном телег со льдом на улицах, потеющих негров, пряных, острых, экзотических запахов от бакалейных фургонов, от ящиков со свежими продуктами. Город выходящих по утрам домохозяек в бесформенных хлопчатобумажных платьях, без чулок, в комнатных туфлях, с тюрбанами на головах, с голы shy;ми, костлявыми, натруженными руками, свежего, чистого, влажного запаха проветриваемых утром домов. Город плотных полуденных обедов, запахов ростбифа, вареной кукурузы, аппетитных ароматов фасоли и томившейся все утро нежной, жирной свинины; и пересиливающего их все чистого, манящего, влажно shy;го запаха и парной свежести ботвы репы в полдень.

Это мир чудесных апреля и октября; мир первой зелени и ароматов цветения; мир палой дубовой листвы и запаха дыма осенью, мир мужчин, работающих в одних рубашках у себя во дворах в красном, угасающем октябрьском свете, когда дети их возвращаются домой из школы. Это мир летних вечеров, мир сказочных ночей августа, громадной луны и колокольного звона; мир зимних ночей, воя ветров и жарко горящих каминов – мир пепла времени и тишины, покуда сверкающие угли превращают shy;ся в золу, мир ожидания, ожидания, ожидания – мир радости, лица, по которому истосковался, задуманного шага, невероятно shy;го волшебства новой весны.

Это мир тепла, близости, уверенности, домашних стен! Мир ясных лиц и громкого утробного смеха; мир простых людей, с ко shy;торыми жизнь не церемонится; мир сыновей, вылепленных, по shy;добно отцам, из низменной, вульгарной, отталкивающей глины, удел которой – ярость и кровь, пот и мучение, – и они должны встать на ноги или оказаться на задворках жизни, выплыть или уто shy;нуть, выжить или сгинуть, жить, умирать, побеждать, сами нахо shy;дить свой путь, познать обман, побои, ярость, хмель, отчаяние, без shy;рассудство, валяться избитыми в кровь, найти дверь, жилье, где ца shy;рят тепло, любовь и твердый достаток или быть гонимыми, голод shy;ными, мятущимися и неприкаянными до самой смерти!

Наконец это мир настоящих друзей, славных, сильных ребят, способных как следует ударить по мячу и взобраться на дерево, они постоянно ищут восторга и опасности приключений. Они смелые, свободные, веселые и надежные, не особенно благовоспитанны и не терпят насмешек. У них такие замечательные, звучные имена, как Джон, Джим, Роберт, Джо и Том. А также Уильям, Генри, Джордж, Бен, Эдвард, Ли, Хью, Ричард, Артур, Джек! В этих именах верный глаз, спокойный, уверенный взгляд, в них брошенный мяч и точ shy;ный, сильный удар битой; в них дикая, ликующая и надежная тем shy;нота, ночь дикая, ликующая, наполненная раздумьями и хождения shy;ми, протяжный свист и плеск больших колес у берега реки.

В них надежда, любовь, дружба, уверенность и смелость, в них жизнь, которая победит, не поддастся тем именам, в которых отчаяние, безнадежность, насмешка, любовь к смерти и нена shy;висть к жизни, дьявольская гордыня – к ненавистным и отвратительным именам, которые носят ребята, живущие в западной части города.

И в заключение звучные,необычные имена, странные и вместе с тем простые, твердые – Джордж Джосая Уэббер и Небраска Крейн.

Небраска Крейн шел по другой стороне улицы. Его густые чер shy;ные волосы индейца торчали в разные стороны, расстегнутый во shy;ротник рубашки обнажал крепкую стройную шею, широкое смуг shy;лое лицо покрылось загаром и раскраснелось от недавней игры в бейсбол. Из глубокого кармана брюк торчали толстые черные паль shy;цы рукавицы полевого игрока, на плече он нес видавшую виды ясе shy;невую биту, рукоятка ее была туго обмотана лентой. Шел он ров shy;ным, твердым шагом, невозмутимо и уверенно, будто солдат, прохо shy;дя мимо, он повернул дышавшее бесстрашием лицо к мальчику на другой стороне улицы – поглядел на него черными индейскими глазами и, не повышая голоса, спокойно, дружелюбно произнес:

– Привет, Обезьян!

Мальчик, лежавший там на траве, подперев ладонями подбо shy;родок, ответил точно тем же тоном:

– Здорово, Брас.

Небраска Крейн прошел еще немного по улице, свернул к своему дому в переулок, прошагал по нему, зашел за угол дома и скрылся из виду.

А мальчик, лежавший на животе, продолжал спокойно смот shy;реть вдаль. Но сердце его заполняло чувство уверенности и покоя, теплоты, доверия и спокойной радости, как всякий раз, когда Небраска Крейн проходил в три часа мимо.

Мальчик лежал на молодой, нежной траве. По другой стороне улицы шел Джерри Олсоп, шестнадцатилетний, толстый, похожий на священника, брюшко его облегал застегнутый на все пуговицы костюм из синей саржи. Невысокий, серьезный, тихий, он пользовался симпатией у ребят, однако всегда держался с краю их жизни, всегда был сторонним наблюдателем их игр, созерцателем их вселенной – толстый, тихий визитер, учтивый, с приятным голосом, плотно застегнутый в неизменный саржевый костюм… Была одна ночь отчаянных поисков, один час, когда все страдания и муки этого маленького, толстого мальчугана вспыхнули жгучим пламенем. Он убежал из дома, и нашли его шесть часов спустя у грязной речушки, возле того места, куда все другие ребята ходили купаться, единственного места, достаточно глубокого, чтобы утонуть. Мать подошла, взяла его за руку; он повернулся, посмотрел на нее, а потом оба расплакались, сжимая друг друга в объятиях… Вообще же это был тихий, прилежный мальчик, и все в городе держались о нем хорошего мнения. Отец Джерри торговал галантереей, и семья жила в скромном достат shy;ке. Джерри обладал недюжинным умом, необыкновенной памя shy;тью на все прочитанное, учеба давалась ему легко. В будущем го shy;ду он должен был окончить среднюю школу…

Джерри Олсоп прошел мимо.

Внезапно Джордж Уэббер услышал на улице голоса. Повернул голову и взглянул в их сторону, но еще до поворота головы слух подсказал ему, холодное, сухое сжатие сердца, кислая сухость на губах, холодное, сухое отвращение в крови подсказали ему, кто этo.

Четверо мальчишек с вызывающим видом шли по улице; они приближались беспорядочной гурьбой, отбегая в сторону, гоня shy;ясь друг за другом, перебрасываясь непристойными шутками, шлепая друг друга мокрыми полотенцами по заду (они возвраща shy;лись с купания в коровьем пруду Джима Рейнхардта), бесцере shy;монно оглашая тихую улицу пронзительными голосами, лишая день солнца, радости, пения.

Они захлопывали калитки и перескакивали через изгороди; кружили вокруг деревьев, прятались за телефонные столбы, го shy;нялись один за другим взад-вперед, ненадолго схватывались, ри shy;совались друг перед другом, издавали пронзительные выкрики, выпаливали противные насмешки. Один погнался за другим во shy;круг дерева, упал от ловкой подножки и растянулся под издева shy;тельский хохот остальных, поднялся с красным, злобным лицом, попытался вымученно улыбнуться, запустил скомканным поло shy;тенцем в того, кто подставил ногу – промахнулся, подвергся ос shy;меянию, поднял полотенце и, чтобы сохранить свое отталкиваю shy;щее лицо и отвести от себя насмешки, проходя мимо дома Пеннока, громко заорал:

– Пе-е-енка!

Мальчик смотрел на него с холодным отвращением – остряк нашелся!

Они оглашали тихую улицу громкими насмешками, лишали день надежды, покоя, ясности. Это были отвратительные безоб shy;разники, вместо того, чтобы идти дружно, они бесстыдно, беспо shy;рядочно носились, голоса их звучали хрипло, грубо, противно, будто харканье; в них не было тепла, радости, надежды или весе shy;лости; они оскверняли приятную улицу грубым нахальством. Ре shy;бята эти явились из западной части города, и Джордж Уэббер ин shy;туитивно понимал, кто они такие – бесцеремонные наглецы, но shy;сители ненавистных имен.

Вот в их числе Сидни Пертл, долговязый, тощий, пятнадца shy;тилетний, весь тусклый – тусклые глаза, тусклое лицо, тусклые длинные волосы, тусклые брови, тусклый длинный нос, тусклые губы, постоянно кривящиеся в тусклой, безобразной усмешке, тусклый пушок на лице, тусклые веснушки и тусклая, ехидная, злобная душонка: