Чёрный занавес

— Я тоже в первый раз, — глухо пробормотал он, когда они выходили.

Рут несколько раз безуспешно пыталась притворить задрапированные синей материей створки двери — те снова и снова раскрывались со скрипом. Наконец ей удалось плотно прижать одну к другой.

Таунсенд стоял не двигаясь, целиком погруженный в свои мысли. Рут подошла и уткнулась лицом ему в грудь.

— Дэнни, Дэнни! Почему тебе пришлось это сделать? Наверное, ты совсем потерял голову, когда он обвинил тебя в краже. И откуда у тебя взялся этот проклятый пистолет? Если бы мы могли вернуться в тот злосчастный день и прожить его иначе! Я бы потом так сильно тебя любила. Я и сейчас тебя люблю, но не могу быть с тобой.

Он дал ей выговориться. Ему нечего было ответить ей, нечем успокоить.

— Идем, Дэнни, — наконец сказала она, поднимая голову. — Пора уходить. Ты и так слишком долго пробыл здесь.

Они миновали лестницу и вышли в прихожую. Фрэнк остановился закурить сигарету. Рут чуть приоткрыла дверь и выглянула наружу. Внезапно словно луч солнца из-за туч ударил ее по глазам. И почти в ту же секунду раздался резкий скрип тормозов. Стук закрываемой дверцы машины слился со стуком захлопнутой двери дома. Рут повернулась к Таунсенду, из ее дрожащих губ беззвучно посыпались бессвязные и теперь уже бесполезные предупреждения:

— Я же говорила тебе!.. Машина!.. Они вернулись!..

Она втолкнула его в гостиную и потянула за собой дальше, к двери в столовую.

— Скорее! Скорее! Уходи через кухню.

Внезапно она остановилась как вкопанная и оглянулась назад, в прихожую, — в замке уже поворачивался ключ.

Едва Таунсенд одним прыжком скрылся в столовой, как входная дверь отворилась. В темноте он налетел на обеденный стол, нащупал какую-то дверь, открыл ее и шагнул вперед, полагая, что попал на кухню, ибо толкнул какие-то полки и в них что-то жалобно звякнуло — стекло или фарфор.

Он отпрянул, ухитрившись ничего не уронить, но ударился о стол поясницей. Упал на бок и, подняв руку, ухватился за край стола. Так он и лежал в темноте в совершенно незнакомой комнате, боясь шевельнуться, чтобы не наткнуться на что-нибудь еще.

— Это ты здесь? — раздался за дверью низкий и резкий женский голос.

Рут, по-видимому, кивнула, потому что Таунсенд не расслышал ответа.

— Почему же ты не открыла? Мне пришлось искать в темноте ключи! Что с тобой, с чего это ты так жутко выглядишь?

— Боюсь, я задремала, миссис Альма, — послышался голос Рут, — и свет фар меня ослепил. Не сразу опомнишься, если тебя вдруг разбудят.

— Придется купить тебе на такой случай темные очки, — недовольно отозвался тот же голос.

Шум автомобильного двигателя сместился в сторону гаража, потом затих. Лязгнули закрываемые ворота.

Женский голос звучал все ближе, видимо, его обладательница миновала прихожую. На матовом стекле двери в столовую мелькнула ее тень.

— Картина была неинтересная, и мы остановились у закусочной выпить по кружке пива. — Кажется, женщина нетвердо стояла на ногах, и заявление о количестве выпитого пива было явно неточным. Таунсенд слышал, как она споткнулась о ступеньку, поднимаясь по лестнице, и забормотала: — Пиво с крендельками, крендельки с пивом. Бог знает, сколько тысяч долларов мы проиграли! Свободной художницей в Шанхае я зарабатывала куда больше.

Наверху хлопнула дверь спальни.

На сегодня все обошлось. Мозг Альмы был затуманен алкоголем. Но что если она завтра вспомнит о странном поведении Рут? Начнет размышлять об этом?

Раздался стук входной двери, потом кто-то с шумом задвинул щеколду. Настроение вошедшего было столь же мрачным, как у Альмы.

— Вот и снова в нашем старом добром доме, — услышал Таунсенд недовольное ворчание. — Не забудь разбудить меня завтра пораньше, надо подоить коров.

Послышались звуки короткой борьбы и возглас Рут:

— Отвяжитесь!

Мужчина хихикнул и стал тяжело подниматься по лестнице.

Таунсенд встал, обошел вокруг стола и столкнулся с Рут, входившей в столовую. От неожиданности она вздрогнула, и Таунсенд понял: девушка была уверена, что он давно уже ушел.

— Дэнни! Что случилось? Почему ты еще здесь? Представляешь, что произошло бы, войди кто-нибудь из них сюда выпить воды? Обычно они, как только вернутся, первым делом идут пить. Просто повезло, что сегодня они уже напились как следует.

— Я не мог выбраться наружу. Заплутал в темноте.

— Выход вот здесь! Что с тобой? — Она подвела его к двери, которую он до сих пор не замечал. — Пожалуйста, уходи, Дэнни. Хватит приключений на сегодня. — Когда он вышел, она с обидой произнесла ему вслед: — Хоть убей, не поверю, что ты не нашел двери. Ты просто смеешься надо мной.

Оказавшись на безопасном расстоянии, он буркнул себе под нос:

— Смеюсь? Я? Да не был я в этом чертовом доме.

Глава 20

На грани катастрофы

На тропинке, за ближним поворотом к дому, они выбрали дерево, дальше которого Таунсенд не должен был заходить. Они называли это дерево «обелиск свиданий». Таунсенд обычно приходил туда первым и высматривал Рут.

Она шла словно по зеленому туннелю, где освещенные солнцем места перемежались с тенью; ее то с ног до головы заливали золотые лучи, пробивающиеся сквозь листву, то окутывал голубоватый сумрак. Ему казалось занятным, что яркий свет падает то на кресло со стариком, то на Рут, но никогда не освещает обоих вместе.

Рут обычно замечала его издалека — он не прятался, стоял открыто. И всегда при этом разыгрывался один и тот же маленький спектакль. Быстрый, опасливый взгляд Рут назад — дабы убедиться в отсутствии слежки, затем их приветственные взмахи рукой, словно чуть выше головы несколько раз качнулся маятник. У Рут это получалось так ласково, что казалось, она посылает ему воздушный поцелуй. Под конец Фрэнк делал два-три шага навстречу, а Рут предостерегающе покачивала головой, останавливая его и выговаривая ему за неосторожность:

— Я же просила тебя не делать этого. Даже сюда выходить опасно! На днях я заметила, что кто-то мелькнул за деревьями.

Но сегодня у Фрэнка не было желания беспокоиться об этом; голову сверлила одна неотвязная мысль.

Первым делом он внимательно посмотрел на старика. Веки у того подрагивали.

— Все то же, — с облегчением проговорил он.

— А дома он этого никогда не делает. Я наблюдаю за ним с тех пор, как ты мне сказал.

— Ты ни с кем не поделилась своим наблюдением?

— Разумеется ни с кем. За кого ты меня принимаешь?

Когда они подошли ко входу в сторожку, Фрэнк спросил:

— Ты достала вещи, о которых я говорил?

— Я ходила за ними утром в деревню. Спрятала в боковой карман на кресле. — Она достала и протянула ему сверток. — Здесь блокнот и карандаши. А вот карманный справочник. Тебе такой нужен? Я его внимательно просмотрела, здесь на первых страницах все указано: названия столиц штатов, всякие сведения о приливах и о Луне, и что нужно делать при солнечных ударах и укусах змеи.

— Нет, эта ерунда мне не нужна, мне надо… — Он быстро перелистал страницы. — Вот оно! Теперь я хочу ввезти старика в дом. Скажешь, когда придет время возвращаться, а пока оставайся здесь и следи за дорожкой.

Рут бросила на него почти ревнивый взгляд… Словом, если есть логика в действиях молодой привлекательной девушки, которая ревнует к семидесятилетнему паралитику, то она бросила именно такой взгляд.

— Что ты собираешься делать? Ты меня ни о чем не предупредил.

— Я хочу поставить один опыт. Если сработает, я тебе все расскажу. А если нет, мне не хотелось бы волновать тебя лишний раз.

Таунсенд вкатил кресло с больным в домик. В сторожке воцарилась полная тишина. Какое бы средство общения с этой живой мумией Таунсенд ни собирался изобрести, оно будет беззвучным.

Рут вошла в сторожку примерно через полтора часа и остановилась, в изумлении глядя на обоих. Таунсенд развернул кресло так, чтобы свет из окна падал на лицо старика. На коленях он держал блокнот и быстро стенографировал, не отрывая взгляда от глаз больного. Он заполнял пометками страницу за страницей; карандаш мгновенно перепрыгивал на следующую, когда заканчивалась предыдущая.