Страница 33 из 42
— Бедняжка, мне так больно видеть, как она переживает.
Девушка, лежащая на кровати, в нетерпении проговорила:
— Она только и твердит об этом, но дальше слов дело не идет. А встреться они лицом к лицу, она бы, вероятно, не знала, что и делать, сквозь землю провалилась бы небось.
Девушка на кресле вызывающе вздыбилась:
— Да что ты? Я бы живо его приручила. Я еще и тебя могла бы кое-чему научить.
Ее противница продолжала свое подзуживание:
— Могу спорить, ты бы даже к нему на порог не ступила.
— Ступила бы, если б только захотела, спорим! На сколько ты можешь поспорить?
— А на сколько ты?
— На все мое пособие из дома на следующий месяц!
Лежавшая на кровати посмотрела на нее со злостью:
— Ну что ж, мое против твоего. И ты либо сделаешь это, либо вообще больше о нем не заикнешься. А то меня прямо тошнит.
— Да. Придется тогда тебе его забыть, — согласилась одна из наиболее сочувственно настроенных слушательниц. — Ведь только и знаешь, что бубнишь о нем. Надоело.
Скептически настроенная девушка на кровати сказала:
— А откуда мы узнаем, что, вернувшись, она расскажет нам правду?
— Я принесу с собой доказательство.
— Принеси какой-нибудь его галстук, — шутливо предложила одна.
— Нет, это не очень убедительно. Я знаю кое-что получше. Пусть принесет фотографию, на которой они будут вдвоем.
— И он должен обнимать ее, — поставила точку девушка на подоконнике. — Не зря же мы платим деньги!
— Ха! — самоуверенно фыркнула укротительница мужчин из своего кресла. — Это еще слишком мягко сказано: самые пикантные моменты на снимки никогда не попадут. Если я и впрямь возьмусь за него по-настоящему, то, скорее всего, приведу его сюда на поводке.
— А как ты выберешься отсюда?
— Все продумано. Я разрабатывала план очень долго, на уроках французского, так что на этот счет все в порядке. Вы же знаете, как наша Фрейзер боится эпидемии: стоит только показать ей два красных пятнышка у себя на лице, как она тут же от тебя избавится. А моих домашних в данный момент нет…
— Ты уж постарайся выиграть пари, — участливо попросила девушка, сидящая на полу. — А то ведь придется целых тридцать дней сидеть без гроша в кармане — на наши деньги не рассчитывай. — Сказав это, она тут же вдруг встрепенулась. — Фрейзер! — предупреждающе прошипела она. — Слышу ее шаги в коридоре!
В комнате суматошно забегали, натыкаясь друг на друга. Двое метнулись через внутреннюю дверь в смежную комнату на свою территорию. В только что освободившуюся постель нырнула девушка с подоконника и скрылась из виду под заколыхавшимися покрывалами.
Сигарета в этот момент была у девушки в кресле. Она придавила ее, и красные искорки закружились по спирали в темноте, ища, куда бы им приземлиться.
— Возьми ее! Возьми! — яростным шепотом попросила она.
— Сама возьми! — донесся жестокий ответ. — Последней ее курила ты.
Описав параболу, сигарета вылетела из окна. Еще раз вздыбилось покрывало, и наступила напряженная тишина. Мгновение спустя на фоне предательски бесшумно открывшейся двери в коридор обозначился мрачный контур головы их бдительной наставницы. Женщина подозрительно принюхалась, застыв на месте на секунду-другую, и наконец удалилась, побежденная, но отнюдь не убежденная.
Когда, осмотрев и соседнюю комнату, она ушла и оттуда, там возобновился разговор шепотом:
— Тебе не кажется, что она какая-то странная? Я хочу сказать, не похожа на других? По-моему, она гораздо старше.
— Да, я тоже это заметила.
— И вообще, тут о ней почти никто ничего толком не знает. Когда ее принимали, ее даже не привозили родители. Я слышала, мисс Фрейзер говорила, заявление пришло по почте, а взяли ее по рекомендации. Кто она? Ни с того ни с сего вдруг появляется среди нас Бог знает откуда, да еще посреди семестра.
— Ну, ее перевели.
— О, это она так говорит.
— Да, родителей ее никто сроду не видел. И она никогда не получает писем из дому, как мы.
— И чего она так с ума сходит по этому дурацкому писаке? Лично я в нем ничего сногсшибательного не нахожу.
— Неподалеку отсюда у него загородный дом: может, потому-то она и приехала сюда — чтобы оказаться поближе к нему.
— Может, она и не школьница вовсе.
Они помолчали, строя робкие догадки:
— Тогда кто же она?
Глава 3
Холмс
Родстер Холмса, прижимая к самой обочине, полз привычным для него черепашьим темпом. Рядом с хозяином на сиденье расположилась немецкая овчарка. Их обогнало такси, обдав синеватым облачком выхлопных газов. Для человека за рулем неспешная езда была обычна — это не мешало сосредоточиться. Он сделал для себя открытие, что во время таких бесцельных поездок ему многое удавалось обдумать.
Он не мог, разумеется, быть до конца уверенным, но ему показалось, что в такси ехала всего одна девушка, сидящая на заднем сиденье. А подумал он так потому, что ее затылок располагался строго по центру небольшого овала заднего стекла. Когда пассажиров двое или больше, они обычно распределяются на сиденье более равномерно.
К тому времени, как он доберется до поворота к своему дому, такси, на такой-то скорости, наверняка уже скроется из виду. Однако, одолев последний подъем, Холмс, к своему удивлению, обнаружил, что оно все еще маячит впереди. Теперь такси как-то странно тащилось по дороге, будто пассажирка не знала, куда ехать.
В тот самый момент, когда такси доехало до поворота, где на обочине стоял столбик с предупредительной надписью: «Т. Холмс, частная дорога, проезда нет», из машины донесся пронзительный крик, повторенный трижды. Дверца тут же отворилась, и девушка то ли выпрыгнула из такси, то ли ее силой вышвырнули на мягкую, покрытую дерном обочину. Она упала, перевернулась и осталась лежать на левом боку. Машина тут же набрала скорость и умчалась вдаль, задние огни мстительно горели.
Мгновение спустя Холмс плавно затормозил рядом с девушкой и вышел из машины. Она уже сидела бочком, сжимая обеими руками ступню. Немецкая овчарка, забыв о долге, осталась в машине, как будто больше любила машину, чем хозяина.
— Ушиблись? — Холмс склонился над девушкой, взял ее под руки и помог встать.
Она тут же прислонилась к нему:
— Я не могу наступать на ногу. Что же мне делать?
— Зайдемте на минутку ко мне в дом. Он рядом.
Холмс посадил ее в машину, проехал короткий отрезок частной дороги и помог девушке вылезти перед типичным фермерским домом, слегка, правда, перестроенным. У пса и тут не хватило ума последовать за ними в дом, пока Холмс не обернулся и не рыкнул на него:
— Иди в дом, дурак. Ты что, всю ночь будешь торчать на улице?
Пес выпрыгнул из машины и затрусил к дому с таким независимым видом, будто хозяев тут у него вовсе нет.
На стук висевшего у двери молотка дверь открыл слуга. Он поприветствовал Холмса и спросил с фамильярностью, вполне допустимой после их многолетнего сотрудничества:
— Ну как, придумали обалденную концовку для той главы, что не дает вам покоя?
— Придумать-то придумал, — с некоторой грустью ответил писатель, — да только она опять выскочила у меня из головы… Этой молодой даме не повезло. Помоги-ка мне проводить ее до кресла, а потом поставь машину в гараж.
Они провели ее в продолговатую жилую комнату, которая тянулась во всю глубину дома; массивный камин, выложенный диким камнем, занимал целую стену; его конусообразный дымоход, украшенный фигурной кладкой, поднимался до потолка, а каминная полка располагалась на уровне плеч, может, чуть ниже.
Они подошли к большому мягкому креслу с оранжево-розовой спинкой, стоявшему у камина, но не успела девушка сесть, как слуга молниеносно подтолкнул ее вперед, к другому креслу, в нескольких шагах от первого.
— Не в это — это кресло для вдохновения.
Усевшись, Холмс принялся разглядывать гостью при свете огня от камина, которому помогало жидкое освещение люстры. Судя по слабому напряжению, электричество, очевидно, вырабатывалось собственным генератором.