Нити зла

Флен обнял ее крепче. Его беды будто отошли на второй план. Важнее всего — утешить Люцию. Он гладил ее по волосам, скользил кончиками пальцев по обожженной и бесчувственной коже на ее шее.

— Это не твоя вина, — повторил он. — Ты не виновата в том, кто ты.

— А кто я? — Она отстранилась от него. Будь на ее месте другая девочка, он бы ожидал увидеть слезы в ее глазах. Но она смотрела на него рассеянно и странно. Чувствовала ли она вину и угрызения совести, как другие люди? Печалило ли ее это по-настоящему? Или же то, что он принял за самоистязание — просто констатация факта? Он так давно ее знает и до сих пор не понимает до конца…

— Ты сама говорила. Ты аватара.

Люция пристально на него посмотрела и не ответила. Пришлось пояснить.

— Ну, ты мне рассказывала. Боги не желают, чтобы Арикарат вернулся, но они не станут вмешиваться непосредственно. И поэтому они посылают сюда людей вроде тебя. Людей, которые могут все изменить. Помнишь, как Дети Лун спасли тебе жизнь, когда за тобой гнались шин-шины? Помнишь, как Тэйн пожертвовал своей жизнью ради тебя, хотя был жрецом Эню и должен был ненавидеть искаженных? — Флен заломил руки, он не был уверен, что правильно выражает свои мысли. Наверное, Люции не очень приятно вспоминать про смерть Тэйна, хотя она и не всегда реагирует так, как можно ожидать. — Должно быть, он знал, что его богиня хочет, чтобы ты жила, хотя твое существование и противоречило всему, во что он верил. Ведь Арикарат убивает саму землю, а ткачи ему служат, и хотя ты искаженная — потому что ты искаженная — ты для них угроза. Луны-сестры хотят, чтобы ты жила, потому что ты можешь помочь победить их брата.

Он взял ее руки в свои. Флен очень хотел, чтобы она поняла то, что ему казалось очевидным.

— Если бы ты не была собой, не было бы Либера Драмах. Не было бы Сарана, и мы бы ничего не узнали об Арикарате, пока не стало бы слишком поздно. Возможно, боги вели эту войну с тех пор, как появились ткачи, но мы только теперь узнали, за что мы боремся.

— Может быть, — признала она и слабо, без тени веселья, улыбнулась. — Но я не спасительница, Флен.

— А я и не говорю, что ты спасительница, — ответил он. — Я говорю, что есть причина, по которой ты здесь. Даже если мы еще не знаем, что это за причина.

Люция собиралась что-то ответить, но вдруг изменилась в лице. Ее глаза широко раскрылись. Она жестом велела Флену молчать.

Сверху раздался вздох. Что-то упало. Флен поднял голову, моргнул и вздрогнул, когда что-то капнуло ему на щеку из щели в половых досках. Он машинально стер каплю и тихо ахнул, увидев кровь на своих пальцах.

— Ткачи, — прошептала Люция.

Снова что-то рухнуло на пол, потом еще и еще. Это падали стражники. Флен едва мог представить, как ткущие Узор попали сюда, какой темной силой они воспользовались, чтобы проскользнуть в сердце Провала, пока искаженные атакуют по периметру. Они что, вывернули наизнанку умы солдат? Безнаказанно прошли по улицам Провала, прикрывшись иллюзией? На что еще способны ткущие? Чем они веками занимались под покровом тайны и какие крупицы знания подарил им их пробуждающийся бог?

Бесполезно рассуждать. Они пришли сюда, и пришли за Люцией.

— Не бойся, — сказал Флен, хотя сам испугался гораздо сильнее, чем она.

Они жались к стене напротив лестницы. Западня. На лицах — полосы света. Вокруг — жаркая мгла.

Что-то сдвинули с люка. Отдернули циновку. Скрываться было бессмысленно — они точно знали, где она.

Над лестницей зажегся прямоугольник дневного света. В широком солнечном луче плясали пылинки. Три черные, оборванные тени четко вырисовывались на ярком фоне.

— Люция, — прошептал хриплый голос.

Она встала. Флен поднялся вместе с ней. Он попытался принять вызывающую позу, но это выглядело смешно: от страха парнишка едва держался на ногах.

Ткачи медленно спускались по ступенькам. Их слабые, изъеденные артритом и раком тела двигались неуклюже, с трудом. Во мраке Люция уже могла их рассмотреть. У одного — маска из раскрашенных перьев, у другого — из кусочков коры, у третьего — чеканного золота.

— Я — Люция ту Эринима, — произнесла она ровным низким голосом. — Я — та, за кем вы пришли.

— Мы знаем, — ответил один из ткачей, который — непонятно. Они спустились. Флен лихорадочно оглядывал подвал, будто ища в темноте пути к спасению. Он едва не рыдал от ужаса. Люция стояла, как статуя.

Ткач в маске из перьев поднял бледную, в язвах руку и указал на Люцию длинным желтым ногтем.

— Твое время вышло, порченая, — прошептал он.

Но исполнить угрозу ему так и не удалось. Ткущие завизжали и скорчились, силясь отползти от Люции и Флена. Дети пятились, а уродливые создания извивались и завывали. Их конечности конвульсивно дергались. С тошнотворным хрустом рука одного из них сломалась. В следующий момент его колени вывернулись под невероятным углом и сухо щелкнули. Он страшно закричал и повалился на пол. Другой лежал на боку и выгибался назад, будто какая-то невидимая сила скручивала его. Раздавался жуткий вой и мерные щелчки — позвонок за позвонком, позвонок за позвонком… Ткачи дергались и выгибались, их кости ломались одна за другой — страшная пытка. Из-под масок сочилась кровь, пачкала их лохмотья, а они еще визжали, еще жили. Прошло еще несколько минут, прежде чем все закончилось. Они уже не походили на человеческие существа — просто кровавое месиво, будто кучи опилок, милосердно прикрытые мантиями и масками.

Флен в ужасе отвернулся и съежился в углу, заткнув уши руками. Люция бесстрастно наблюдала за происходящим.

Кайлин ту Моритат выступила на свет. На разрисованном лице глаза светились ярко-алым. Появились и другие сестры, всего — десять женщин с черно-красными треугольниками на губах и красными полумесяцами от век до скул. Все — в черных одеяниях ордена.

Кайлин, чье лицо до половины скрывала тень, посмотрела вниз, на Люцию. Выражения ее лица видно не было.

— Молодец, Люция, — похвалила Кайлин.

Люция не ответила.

Ткущие угодили в ловушку, идя по следу, оставленному Люцией в Узоре. Если бы они знали то, что знал предыдущий главный ткач Виррч, они бы поняли, что Люция неуловима, что их грубые сети в бесконечности золотых нитей не способны поймать ее тончайший след. Сестры помогли ей стать видимой для ткачей. И те не устояли перед таким искушением.

Сестры обменивались взглядами, поздравляя друг друга. Из них только Кайлин прежде имела дело с ткущим Узор. Теперь они все приняли боевое крещение и были очень измотаны. Тот момент, когда они захватили власть над телами ткачей и стали ломать их кости, как сухие ветки, в измерении Узора превратился в долгую и жестокую битву. То, что Флену и Люции показалось делом одной секунды, для них стало вечностью. Хотя числом они превосходили врага, им пришлось нелегко. Но они вышли из этой схватки целыми и невредимыми. Истерзанные трупы у их ног служили доказательством того, что они способны бросить вызов ткачам и победить.

Люция слушала резкие и взволнованные мысли воронов. Она отослала их, чтобы они не выдали ее местонахождения и не отпугнули ткущих Узор, и теперь птицы-стражи сходили с ума от беспокойства. На этот раз ей пришлось им приказывать — редкий случай. Она послала им волну утешения, и их волнение затихло, как вода в кастрюле, снятой с огня.

— Вы все молодцы, — сказала Кайлин достаточно громко, чтобы сестры услышали ее. — Но это еще не настоящее ваше испытание. Мы не позволили им предупредить своих, поэтому все еще можем рассчитывать на элемент неожиданности. По крайней мере, пока. Не будем терять времени. Начинается настоящий бой!

Сестры поднялись по ступенькам и исчезли в люке, одна за другой. Кайлин воодушевила их. Сверху послышался топот бегущих ног и голоса.

— Заэлис и Джугай здесь, — сказала Кайлин. Она посмотрела на Флена, который все еще жался в угол. Пережитый ужас стал для него слишком тяжелым потрясением.

— Я благодарю тебя от всего сердца, Кайлин. — Голос Люции звучал совершенно по-взрослому. — Ты не обязана была оставаться и сражаться за Либера Драмах.