Нити зла

Девушка осмотрела границы рисунка в поисках разгадки, которую предложил им Саран. Странные руны окаймляли изображение. Сверху, по центру, изображалась нижняя часть солнечного диска, и ниже — ущербные луны.

Луны!

— Да ведь тут четыре луны, — проговорил Джугай прежде, чем кто-то смог вымолвить хоть слово.

Внутри Кайку что-то нехорошо шевельнулось, тошнота подступила к горлу. Он прав. Древний художник изобразил Арию, самую большую из небесных сестер, Иридиму — с ее выщербленным ликом, Нерин, зеленоватую малышку… и еще одну, черную и блестящую, с темно-красными отметинами. По спине Кайку побежали мурашки. Она задрожала и сама не поняла своей реакции. Кайлин посмотрела на нее вопросительно.

Саран сомкнул руки и кивнул.

— Это и есть ответ. Я нашел в Иттриксе несколько ссылок на некую сущность, именуемую Арикарат или Арикураа — в Кураале. Я предположил, что это вариации одного и того же слова, но не догадывался, что оно обозначает. Я не понимал этого, хотя оно всегда упоминается в связи с другими сестрами-лунами. Я знал только, что Арикарат или Арикураа — это существо мужского пола. А потом нашел древний иттриксианский миф о сотворении мира, где говорилось, что Арикарат создан из той же материи, что и другие луны. И все стало ясно. — Саран опустил голову. — Арикарат — это четвертая луна. Тысячи лет назад он перестал существовать. Похоже, у лунных сестер был брат…

Саран, возможно, и ожидал волны возмущения и отрицания, но ошибся. В сарамирском пантеоне всегда существовало только три луны, и с раннего возраста детям вдалбливали генеалогию богов. Принять сказанное им значило отказаться от более чем тысячелетних верований. Но собравшиеся не выказывали особого изумления. Послышалось только несколько воинственных реплик: мол, все это чушь, но, не найдя поддержки, оппозиция успокоилась. Кайку села на свое место. От внезапно накатившего ужаса, расползавшегося по всему телу, закружилась голова, и краска отлила от лица.

— Тебе нехорошо? — спросила Кайлин.

— Не знаю… Что-то… Что-то из сказанного Сараном задело меня.

— Думаешь, он ошибается?

— Нет, думаю, он прав. Я в этом уверена. Но не знаю, откуда эта уверенность.

Поднялся Заэлис.

— Думаю, я понял тебя. — Его голос тут же приковал всеобщее внимание. — Ты полагаешь, что четвертая луна — это Арикарат?

Саран кивнул.

— И ты полагаешь также, что Арикарат погиб еще на заре мира, а осколки его упали на землю, и это — колдовские камни?

— Именно.

— Это безумная теория, Саран.

— У меня есть доказательства, — веско сказал кураалец. — Но потребуется много времени и сил, чтобы разгадать их. Я привез свитки и фолианты, которые нужно перевести с мертвых языков.

— Позволишь взглянуть?

— Разумеется. Я убежден в их подлинности. Все желающие смогут ознакомиться с ними.

Хмурый Заэлис, сложив руки за спиной, прихрамывая, медленно обошел Сарана. В тишине мягко звенела музыкальная подвеска.

— В таком случае свое суждение я вынесу позже. И всех присутствующих прошу сделать то же самое. — Заэлис остановился и пригладил согнутым пальцем белую бороду. — Меня все-таки беспокоит одна вещь, — проговорил он.

— Да? — ободрил его Саран.

— Если осколки луны тысячелетия назад падали на землю, то почему их находят только в горах? Почему не в пустынях, не на равнинах?

Саран улыбнулся — он предвидел этот вопрос.

— Они есть и в пустынях, и на равнинах. Измените угол зрения. Вопрос нужно ставить по-другому: откуда мы знаем, где находятся колдовские камни. А знаем мы это от ткущих. А как ткущие отыскивают их? Этого я не знаю. Но прошло всего пять лет с тех пор, как ткущие получили право владеть землями в Сарамире. А до того они могли селиться только в горах, где не работают земельные законы, потому что там нельзя собрать урожай. Им нелегко выкапывать что-то из глубин и сохранять это в тайне, но в горах для этого есть все возможности. Через их защиты не могут проникнуть даже лучшие наши шпионы. И мы знаем о колдовских камнях в горах только потому, что это единственные камни, которые ткачам удалось получить.

— И только, — закончил за него Заэлис.

— Да, — подтвердил Саран. — Но теперь ткачи скупают земли, на которых воздвигают странные постройки, и самые могущественные люди не знают, чем они там занимаются. А я догадываюсь. Они роют шахты в поисках колдовских камней.

На Сарана смотрели сурово и внимательно. Его догадка была не нова для них, но в свете того, что Саран выяснил о происхождении колдовских камней, она очень сильно походила на правду.

— Но зачем им искать новые камни? По-моему, тех, что есть, вполне достаточно для создания масок…

— Не буду утверждать, я знаю. Но я убежден, что они их ищут. И это не самое худшее. — Саран мелодраматично отвернулся от Заэлиса и обратился к аудитории: — Посмотрим дальше. Ткачи растворились в обществе, едва появившись, и стали для нас незаменимыми. Вы платите невероятную цену — но не можете избавиться от них. Сейчас они уже — часть самой империи, и их сложнее убрать, чем когда-либо. Каждый знает, что ткущих нужно уничтожить, каждый знает, что они хотят узурпировать власть. А что, если единственная цель их — найти новые камни, спрашиваю я? Что, если они подчинят себе весь Сарамир? Они не остановятся, даже если уничтожат целый континент. Никакая другая страна добровольно не впустит ткущих. Им не доверяют — вполне обоснованно. И что тогда?

— Они начнут захватывать земли, — поднялась Кайлин. Все взгляды устремились на нее. Она прошла на середину зала и стала подле Заэлиса — темные колонны против полуденного солнца. — Возможно, ты заглядываешь слишком далеко, Саран Иктис Марул.

— Возможно, — согласился Саран. — А возможно, и нет. Мы ничего не знаем о ткущих, об их мотивах — только то, чему научила нас история. А история говорит, что они всегда вели себя настолько агрессивно, насколько позволяли им благородные дома. Но что-то подсказывает мне, что скоро это ткущие будут позволять что-то благородным домам, и тогда не останется силы, способной их остановить. И никто не сможет остановить созданную ткачами захватническую армию. Нет страны, которая окажет им сопротивление. — Саран снова взглянул на Тсату. — Это угрожает не только Сарамиру. Тень нависла над всем Ближним Светом. И об этом я хотел вас предупредить.

Закончив, Саран прошел туда, где сидел его татуированный друг, и занял место рядом с ним. Людям многое нужно было переварить. Кое-кто уже обесценивал находки, называл их глупой спекуляцией: как мог этот заносчивый человек приписать такое ткущим, если о ткущих знали так мало? Эти голоса, если бы они звучали в большинстве, привели бы Либера Драмах к краху. Ткачам нельзя доверять ни на йоту, иначе они извлекут и из этого невероятную пользу. Саран знал это наверняка.

— Сказанное Сараном представляет в новом свете новости, которые я получил утром, — проговорил Заэлис. — Номору, пожалуйста, встань.

На его просьбу откликнулась молодая, лет двадцати, женщина, жилистая, не особенно красивая, с угрюмым выражением на лице. Коротко подстриженные, светло-русые волосы торчали во все стороны неопрятными прядями. Она носила простую крестьянскую одежду. Татуировки испещряли ее руки — на манер бродяг и нищих.

— Номору — одна из лучших наших разведчиков, — пояснил Заэлис. — Она только что вернулась из западной части Разлома, оттуда, где протекает Зан. Расскажи, что ты видела.

— Я этого не видела. — Номору говорила, проглатывая окончания, грубые гласные низкого сарамирского проскакивали в ее речи. Все в зале тут же поняли, что она родом из бедного квартала Аксеками. — Те места я знаю. Хорошо знаю. По Разлому трудно передвигаться, все эти штуки… Там я давно не была. Несколько лет. Слишком сложно добираться.

Она явно чувствовала себя неловко перед таким скоплением людей. Номору не смутилась, вместо этого она злилась, но не могла ни на кого выплеснуть раздражение.

— Там хорошее течение. Я переплывала Зан в том месте. Но на этот раз… На этот раз я его не нашла. — Номору оглянулась на Заэлиса. И он жестом велел ей продолжать. — Знала я, что оно там, но добраться не смогла. Все кружила на одном месте.