Страница 16 из 139
Амосов, утвердясь на сем мнении, пошел морем подле берега к жилищу Копая, которого достиг 7 августа 1723 года, но по множеству льдов не только не мог продолжать путь, но даже с трудом возвратился.
В следующую зиму Амосов решился для открытия острова ехать на нартах, и прислал о своем путешествии в Якутскую воеводскую канцелярию следующее донесение: «Отправясь в намеренный путь из Нижне-Колымского зимовья ноября 3-го 1724 года, нашел я на море остров или землю и оттуда 23-го того же месяца возвратился обратно на Колыму. На той земле видел старые земляные юрты, а какие в них жили люди и куда сошли, неизвестно. Наконец, съестных припасов и корма для собак недостало; для сей причины невозможно было ничего более и проведывать. Путь по льду был весьма труден, потому что море замерзло негладко. Везде стояли высокие льдины, и лед от выступающей морской соли был шероховат».[36]
В бытность свою в Якутске Миллер лично спрашивал Амосова об его путешествии. По словам его, жилище Копая — на 200 верст к востоку от устья Колымы, близ небольшого острова, возле самого берега лежащего. От матерой земли между реками Чукочьей и Алазеей езды до открытого Амосовым острова один день, и вокруг оного столько же; на сем острове горы немалой высоты, которые видимы и с матерой земли; из животных попадались олени; служащий для них пищей мох растет по всему острову.
Обретение Вилегина и Амосова одно и то же. Оба они были на первом Медвежьем острове, на котором прежде их бывали промышленники и, по слухам, давно, уже имели о нем сведение. Вилегин, не зная, что находился на маленьком острове, и услыша, вероятно, об усмотренной против Яны земле (первый Ляховский остров), вообразил, что сии две земли соединяются и составляют берег одной обширной земли. Но можем ли мы полагаться на показание Копая? Его жилище было, без сомнения, подле острова Сабадея (около 200 верст от Колымы, как Амосов Миллеру сказывал), а против сего места к северу на 2 1/4° по широте (около 230 верст) мы в 1821 году ни малейших признаков земли не нашли, да и чукчи, живущие около Шелагского мыса, с которыми в 1822 году мы имели сношения, не знали ни о какой земле в сих странах, хотя и не скрывали от нас, что со скалы Якан (около 200 верст к востоку от Шелагского мыса и в 300 верстах от жилища Копая) иногда видны в море горы. Может быть, Копаю и Вилегину то было известно, но удивительно, что они, говоря об одном только острове против Колымского устья и о Большой Земле, за ним лежащей, не знали о прочих четырех островах, составляющих одну купу с островом, который усмотрен Вилегиным. Не должно ли заключить, что сии-то четыре острова и приняты за Большую Землю?
Карты наши в то время были сообразны поверхностному обозрению северных берегов Сибири, которые от Карского моря до восточной оконечности Азии в продолжение половины столетия открыты казаками и промышленниками, неутомимыми в трудах, но не имевшими никаких познаний. Все путешественники, бывшие до того времени при упомянутых берегах, также не имели способов и нужных сведений для изображения берега с некоторой верностью, и потому карты наши составлены были, так сказать, наугад, на основании сбивчивых, темных рассказов.
Казацкий полковник Шестаков, приехавший в 1726 году из северной Сибири в С.-Петербург, сочинил карту, которую напечатали, а потом скопировали в Париже географы Делиль и Бюаш. На сей карте остров Копай назначен на расстоянии двухнедельной езды от матерого берега и по параллели занимает такое же пространство, какое находится между противолежащими сему острову реками Колымой и Алазеей; на карте написано, что остров Копай обитаем непокорными шелагами. За ним к северу проведен берег Большой Земли, и в надписи сказано, что отстоит он от острова Копая на неполный двухдневный переезд (следовательно, остров от матерого берега Сибири далее, нежели от Большой Земли).
Против северо-восточной оконечности Азии на востоке означен большой остров с следующей надписью: «Остров против Анадырского носа; на нем многолюдно и всякого зверя довольно; дани не платят, живут своей властью».
Северный берег Чукотской земля проведен довольно ровной чертой, и губа Чаун и Шелагский мыс неприметны.
Другая карта, попавшаяся историографу Миллеру, сочинена якутским дворянином Иваном Львовом. На сей карте изображены два носа. Крайний к северо-востоку, обыкновенно называемый Чукотским Носом, или Восточным мысом, назван Шелагским и не ограничен. Другой, лежащий прямо на юг от первого, назван Анадырским Носом, и между сими двумя мысами, в обширной губе, положен остров, обитаемый чукчами, а против Анадырского Носа назначены два острова один другого к берегу ближе, с следующей надписью: «До первого острова от берега езды водой полдня. На нем обитают люди, коих чукчи называют ахьюхалят. Они говорят особым языком; платье носят из утиных кож: питаются моржами и китами. За недостатком у них на острове лесу, варят рыбьим жиром. Другой остров от первого находится в расстоянии двух дней езды водой. Жители оного называются по-чухотски пеекели. Они щеки пронимают и вставляют в них зубы; живут в крепких местах; платья носят из утиных же кож». За сими островами изображена большая земля с надписью: «Чукчами именуются кичинэлят. Сии говорят особливым языком; платье носят соболье; живут в землянках, а бой у них лучной. Звери в них водятся всякие, коих кожи употребляют на платье. Лес там растет ельник, сосняк, лиственник и березняк».
Миллер упоминает еще о карте, в Якутске же сочиненной. На сей карте Шелагский Нос так же не ограничен, и против него проведена неограниченная земля, где надписано: «Обитаемая народом кыкыкме, который подобен юкагирам». Над Шелагским Носом надписано: «Жители говорят языком особливым. На бою весьма жестоки, и покорить их не можно. Хотя из них кто и в полон попадет, тот сам себя убивает».
Не только на сих картах, составленных в Якутске самоучками-географами, но и на сочиненной Берингом в 1728 году, по возвращении его из первого плавания к восточным берегам Чукотской земли, не отличают Шелагского Носа, а чтобы согласить карты с плаванием Дежнева, присовокупили к последнему мысу, на некоторых картах, название Святого Носа, а на других, полагаясь на вышеупомянутую карту Львова, оставляли Шелагский его мыс на севере неограниченным, и тем изъявляли сомнение о плавании Дежнева; но должно заметить, что оно не было известно сочинителям тех карт, ибо Миллер первый нашел сведение о нем в Якутском архиве 1736 года.[37] В названной на одной карте Большой Земле, за островами против Анадырского Носа, мы узнаем северо-заладпый берег Америки, и Большая Земля против Шелагского Носа также назначена по неосновательным сведениям о дальнейшем протяжении того берега на север. Предположение наше объясняется следующим обстоятельством.
В 1711 году якутский казак Попов, который из Анадырского острога ездил на Чукотский Нос, между прочим сказывал: «Напротив Носа, по обеим его сторонам, как в Колымском так и в Анадырском море, виден остров, называемый чукчами Большой Землею, на коей живут народы с продетыми в щеки большими зубами», и пр. Потом говорится о береге, простирающемся южнее и севернее Чукотского Носа (конечно, о берегах Америки), и слова ясно доказывают, что тогда называли Колымским морем часть океана к северу от Чукотского полуострова, а находящуюся по южной стороне его — Анадырским морем. Восточную часть Чукотского полуострова, следовательно, и ту часть берега, где тогда назначили Шелагский мыс, Попов называет Чукотским Носом. Итак, по моему мнению, из сего весьма ясно видно, отчего на картах, сочиненных по сбивчивым рассказам безграмотных людей, назначена против Шелагского Носа Большая Земля.
Выше упомянуто, что известный географ Делиль перенес и на свою карту неверности Шестакова карты. На изданной Делилем в 1728 году карте изображены: остров против Колымского устья, в широте 73°, а за ним, в широте 75°, Большая Земля, будто бы открытая россиянами в 1723 году по указанию шелагского князя Копая; но в означенном году ездил Амосов к Копаю, и не сделано никаких новых открытий.
36
Описание сих путешествий и некоторых из следующих заимствованы мною из «Сибирского Вестника» на 1821 год, а поправлены, где были несогласия, с сочинением Миллера.
37
Предположение Врангеля о том, что плавание Дежнева не было известно до изысканий Миллера — ошибочно. На самом деле открытие Дежнева нашло отражение на современных ему картах и было забыто лишь впоследствии. — Ред.