Страница 24 из 63
Там ничего не изменилось. Только на дубовом столе лежал тот самый хрустальный шар, который отец недавно принес откуда-то.
Забавка потрогала его гладкую поверхность, составленную из множества прохладных блестящих граней. Потом решила взять его в руки. Шар оказался тяжелым.
«Странная игрушка, — подумала она, — интересно, что отец будет с ней делать?»
Ближе к ночи, не вставая с постели, она снова представила себя в том же помещении. На всякий случай, чтобы отец ее не заметил, она в своем представлении, поместилась внутри стены. И вот появился отец, встал у стола, по обеим сторонам которого горели светильники.
Отец был хмур и раз за разом, приподняв шар, произносил одно и то же заклинание: «Крутящийся, крутись! Летающий, лети!»
Но ничего не происходило, и отец опускал шар на стол.
Скоро он почувствовал, что за ним наблюдают. Но и Забавка угадала, что он вот-вот обернется в ее сторону. Она успела вернуться к себе. И когда он взглянул на нее из стены, весело улыбнулась и подмигнула.
Он лишь хмыкнул в ответ, тоже улыбнулся и исчез.
У чародеев, ведуний и ведунов не принято вмешиваться в жизнь и дела друг друга. И если один поставил заслон, то другой, наткнувшись на него, спокойно отходит в сторону. Не хочешь,
чтобы проникали в твои тайны, — так и не лезь в чужие.
Так учила когда-то Зарема Забавку.
Но то посторонние чародеи, а то — собственный отец. Забавке очень хотелось узнать, что за странный шар принес Радигаст и почему этот предмет не слушается заклинаний. А может, все просто — не те заклинания произносил отец?
И однажды она решилась. Едва отец покинул замок, Забавка пробралась в его кабинет для опытов. Шар по-прежнему стоял на столе. Забавка подняла его, как это делал отец, и произнесла заклинание, которое он произносил уже не раз.
Едва заклинание было произнесено, как шар засветился многими огнями, вырвался из рук и, поднявшись выше, стал вращаться над одним и тем же местом на столе. Огоньки его слились в луч. Шар описал этим оранжевым лучом окружность, и Забавка увидела моря, горы, долины, реки. Она увидела мчащуюся куда-то конницу диких полуголых людей с копьями. С другой стороны из-за северных гор мчались другие люди: утаптывая снег, куда-то спешили всадники, одетые в шкуры. Потом она увидела поле боя, раненых воинов. А потом появилось лицо ее князя, и оно выражало страдание.
Забавка вскрикнула, шар сразу потускнел и стал снижаться. Она поймала его руками, поставила на стол и побежала к себе.
СПАСИТЕЛЬ ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ
Снежанка решила умереть. Она снова вернулась в кривобокую ветхую избушку. Ввела туда и кобылку, у которой от слабости дрожали ноги, и, как в прошлый раз, закрыла на кол первую покривившуюся дверь, потом вторую. Ей было страшно и очень себя жалко, но все же — лучше умереть своей смертью по собственной воле, чем стать жертвой нечисти или, еще хуже, самой превратиться в нечисть.
Лежа на голом топчане — трухлявая солома была уже скормлена лошадке, — она тихо плакала и ждала смерти. Так и заснула — незаметно, спокойно.
Разбудил ее странный шорох — под полом избушки кто-то скребся.
Снежанка стала настороженно прислушиваться: шорохи становились громче и ближе. Если некоторые думают, что самое страшное для человека — это смерть, то они ошибаются. Для Снежанки самым страшным животным была мышь. Медведя, например, она не боялась. Медведь уж много лет жил у них на отцовском дворе и, хотя был посажен на цепь, оставался таким же веселым и ласковым, как тогда, когда его медвежонком принесли из лесу. С этим медведем она с детства играла, а с мышью никогда в жизни играть бы не согласилась.
И все же здесь, в ветхой избушке посреди Заморочного леса, она даже мыши не испугалась. При входе лежало старое тяжелое полено, и Снежанка решила им вооружиться. Уж если мышь захотела вылезти из-под пола наверх, она ее тут сразу пристукнет!
Забыв о том, что она собралась умирать, Снежанка, подняв полено, встала у стены.
Она успела вовремя. Кривая серая половица как раз зашевелилась — видать, очень сильная была мышь, — потом слегка приподнялась, потом поднялась больше и отвалилась на сторону. Снежанка изо всех сил ударила поленом в то, что показалось из щели.
— Ты чего дерешься?! — послышался оттуда человеческий голос. — А ну брось полено! А то я не вылезу.
Снежанка нерешительно откинула полено в сторону.
— Ее, понимаешь ли, спасать лезут, а она — драться! — проворчал тот, кто находился под полом. — Сейчас вторую половицу откину, только ты по рукам больше не бей.
— Ты кто? — растерянно спросила Снежанка.
— Вылезу — увидишь, — пообещал тот, кто возился под полом.
Скоро и вторая половица тоже зашевелилась, а потом чья-то волосатая, но вполне человеческая рука отбросила ее в сторону.
— Все, можно вылезать, — из отверстия в полу высунулась голова. — Ну, как ты тут? Со страху не померла?
— Я… есть хочу,
— Есть? — переспросил человечек. — Сейчас. — Он повозился — видимо, рылся в карманах — и протянул из-под пола слегка замусоленный кусок хлеба с солью. — И вот еще луковица. Ешь скорее.
Снежанка поделилась хлебом со своей несчастной, ослабевшей от голода кобылкой.
— Умница! — похвалил человечек. — Теперь вижу, что спасаю не зря. Будем знакомиться. Я — Чуча, ученый подземельщик. А ты — невеста Млада. Из-за тебя целый тарарам поднялся в Ладоре. А я как услышал, сразу подумал: если ты жива, то где еще можешь быть, как не в этой избушке? Она — одна на весь Заморочный лес. Ее отчего-то никакие черные силы не касаются. Стоит себе и стоит.
Чуча вылез наконец и оказался очень невысоким, но зато весьма широкоплечим мужичком.
— Бледная-то какая! — сказал он, с жалостью посмотрев на Снежану. — И седая, что ли?
— Да нет, я — рыжая, — не согласилась Снежанка.
— Была рыжая. — Чуча еще порылся в карманах и достал яблоко. — Съешь хоть вот это, больше ничего нет. Я ж не знал, что ты тут себя голодом заморила. И пошли отсюда скорей.
— Я отсюда не выйду, — со страхом проговорила Снежанка. — Там нечисть всякая!
— Не стало твоей нечисти. Всю нечисть князь смыл водой из Тухлого озера. Первый раз Заморочный лес очистился.
— Я сама недавно на дороге видела…
— Кого видела? — сразу посерьезнел Чуча.
— С виду как воины, а мечи — в левой руке.
— Эти-то! — обрадовался Чуча. — С ними уже тоже князь покончил. Всю вонь из них выпустил, — он даже брезгливо поморщился, — а больше ничего от них и не остается.
Снежанка слушала непонятно откуда взявшегося смешного волосатого мужичка и думала, какое же это счастье разговаривать с живым настоящим человеком!
И еще она подумала про отца. И заплакала:
— Папенька мой, папенька мой где?
— Жив твой купчик-голубчик, ничего с ним не сделалось, — успокоил Чуча, заботливо утирая ей слезы длинным своим рукавом. — В схороне отсиделся. Мы, подземельщики, давно уже в этом Заморочном лесу схоронов нарыли, чтобы человеку было где укрыться от нечисти, ежели нечаянно сюда забредет.
Он взял Снежанку за руку, она — за уздечку — свою кобылку, и пошли они через лес. В лесу вовсю пели птицы, распускались цветы, словно никакого морока и не было.
На дороге стояли князь с дружиной и отец. Настоящий.
— Снежанушка! — счастливо прошептал отец и стал оседать на землю, но его подхватили руки воинов.