Страница 76 из 94
Ки-ол, сказав Карпию спасибо, кивнул, но по его лицу я угадывал то, о чем думал и сам: заявляя о возможном броске Горгонерра в космос и о засылке лазутчиков, Карпий как бы открывал нам важную тайну, как бы: такая тайна была известна руководству повстанцев и без откровений уля Карпия.
Вновь заработал мой коммуникатор. Это был папа.
— Я уже направляюсь домой, — сказал я. — Через пару минут.
— А я хотел бы выйти тебе навстречу.
— Не разминуться бы. Спроси у кого надо, как идти. Слыша наш разговор, Ки-ол потыкал пальцем себя в грудь.
— Папа, слушай внимательно.
— Уль Владимир, — сказал ему Ки-ол. — Рад с вами познакомиться, хотя бы таким образом. Я — Ки-ол, тренер.
— И я рад, — сказал папа.
— Вам следует свернуть от дома влево, до первого перекрестка, пойти направо до пятого перекрестка и, свернув налево, идти уже только прямо. Соответственно, ваш сын выберет обратную фигуру пути. Запомнили?
Они попрощались, и Ки-ол сказал Карпию:
— Некоторое время, уль Карпий, вы будете здесь, в моем отряде. Позже вы встретитесь с нужными вам представителями повстанцев. Кстати, где, по вашим сведениям, находится а, Урк?
— Он в убежище Горгонерра, — сказал Карпий.
— Извините, сейчас я вернусь.
Ки-ол проводил меня вниз по лестнице.
— Счастливого пути, — сказал он мне.
— Спасибо, — сказал я. — Как вас вызывать по коммуникатору? Мало ли что.
Он сказал, и я медленно побрел по магистральной улице. «Небо» над подземным Тарнфилом было невысоким (хотя и ярко освещенным), проще говоря — не небом, а потолком. Город с таким ярким «небом» и ярко освещенными витринами магазинов был все-таки унылым. Может быть, поэтому городские, местные, «подземные» власти старались хоть как-то его оживить. В изящных каменных кадках здесь и там виднелись цветы, а на шести магистральных улицах даже росли посередине невысокие деревья с розовой, синей и желтой листвой. В девяти точках пересечения основных магистралей было нечто вроде круглого скверика со скамейками, цветами и фонтаном посередине.
Я свернул на другую улицу, которая через несколько кварталов должна была пересечь магистральную, и уже издалека увидел скверик с фонтанчиком. Когда я покидал Ки-ола, начало светать, наступало утро, и я не очень удивился, увидев издалека, что на скамейке сквера спиной ко мне сидит политор, подойдя ближе, я рассмотрел, что это женщина: это мирное сидение в такое раннее утро вдруг показалось мне странным, однако я решил не обойти скверик по внешнему «ругу, а пересечь его по имеющейся крест-накрест дорожке. Женщина в цветастом платье и широкополой шляпе, когда я подходил, сидела, опустив лицо на грудь. Я уже почти обогнул фонтанчик так, что еще три шага, и он бы оказался между мной и этой женщиной, как вдруг услышал: «Долгой жизни» и, резко оборачиваясь, я по голосу уже знал, что это а, Урк. Я замер, а он встал со скамейки, потряс каким-то большим мешком вроде рюкзака, бросил его на скамейку и, широко улыбаясь и не двигаясь с места, сказал:
— Какая чудесная встреча, а? Рано утром, когда на травке появляется роса, а птички галли прочищают свое горлышко…
Мы оба не двигались. Я просто окаменел от неожиданности, при этом как-то ощущая, что если я сдвинусь с места, то уж точно не для того, чтобы дунуть бегом по улице: он бы меня догнал запросто. Вероятно, знал это и он. Он «сдвинул» меня с места тем, что сделал шаг к ограде вокруг фонтана, а потом еще один — в мою сторону. Я быстро сделал по кольцу два больших шага в сторону от а, Урка, так что мы оказались на разных концах диаметра круга, а между нами был фонтан. Ясно было, что если он рванется ко мне, то это будет гонка по малому кругу, где — я ощущал — у меня будет больше шансов, чем при беге попрямой. Его прыжок через фонтан был опасен, но тоже давал мне время для рывка. Он стоял, не делая пока никаких движений.
— Я был глуп, а, малыш? — сказал он. — Ведь верно, я был глуп, желая обменять тебя на Орика? Мозга за мозгу зашла от радости, что я так ловко увильнул от калихарских глупышек-повстанцев. Да и ситуация сейчас другая. Что Горгонерру Орик? Вполне возможно, что влюбленные в тебя и твоего папочку политоры пойдут на более серьезные уступки, скажем, военные.
Почему-то я тупо думал о мешке, куда он меня спрячет, когда поймает. А,Урк стоял, улыбаясь, расслабленно и неподвижно, и первый его рывок по кругу в мою сторону был непредсказуем. Я потерял на этом мгновение, — дальше началась гонка по кругу. И почему я до этого обмер настолько, что не достал из кармана быстро свой пистолет? Чем я-то рисковал? Он же в меня стрелять не собирался. Я летел по кругу, «радуясь», что круг фонтана не так уж мал, чтобы а, Урк, резко затормозив и сделав бросок в обратную сторону, мог схватить меня. Конечно, резкость у а, Урка была феноменальной, но это не означало, что он хороший бегун.
Он сделал несколько резких остановок и бросков в обратную сторону так, что мы оказывались друг от друга на расстоянии, меньшем, чем длина полукруга, но я успевал среагировать и, тоже сделав обратный рывок, восстановить расстояние. Иногда он делал два рывка подряд: в одну сторону и сразу же в другую, — но я был начеку. Я не пытался достать биоревольвер, боясь сбить свой ритм. Все больше и больше я чувствовал, что не уступаю ему, все упиралось в его и мою выносливость: кто раньше выдохнется. Я внимательно следил за тем, не сделает ли он прыжок через фонтан. Вдруг я подумал о папе: если он появится и а, Урк его не заметит, мы трое (это уже была моя забота) в какой-то момент не должны оказаться на одной линии: папа — а, Урк — я или тем более папа — я — а, Урк, так папе стрелять будет рискованно. И в тот же момент, как только эта мысль промелькнула у меня в голове, я увидел папу. В этот момент он был за спиной у а, Урка. Совершенно бессознательно я остановился, а, Урк — тоже; я замер (видя, краем глаза, как папа осторожно перебегает от дерева к дереву длинного сквера, почти прижимаясь к земле) и вот тут я начал делать резкие движения влево и вправо, будто я ловил а, Урка, а не он меня. По идиотской причине, когда я делал рывок в его сторону, он действительно отскакивал в другую, но потом, выругавшись, сообразил, что к чему, и стал делать рывки мне навстречу, а я быстро отступил назад и еще чуть-чуть. Потом я делал рывок в его сторону в другом направлении, а он вновь мне навстречу… Так или иначе, эта игра держала его все время спиной к папе, а папа приближался. Было бы хорошо, если бы а, Урк все-таки сорвался на бег по кругу, и тогда бы папа, он и я уже не были на одной линии. Внезапно так и произошло: а, Урк рванул по кругу, папа поднял револьвер, видимо не понимая, что этой женщине от меня надо, но чуя что-то недоброе, раз я веду себя так… Раздался выстрел, тут же второй, совсем иной по звуку, и, когда а, Урк повалился на землю, а папа бросился ко мне, из подъезда напротив меня выскочил политор и быстро направился к нам.
— Хвала небу! — крикнул он. — Хвала небу, что я выглянул в окно. Я сразу же узнал эту гадину.
— Бог ты мой, — сказал папа, склоняясь над а, Урком. — Это же… это же а, Урк!
— То-то и оно, — сказал политор. — А вы меня не узнали?
— Вы… вы… вели вечер в технициуме, ведь верно? — обрадовался я. — Вас зовут… Клиф!
— Все верно. Я Клиф.
— Значит, вы, Клиф, стреляли первым? — сказал папа. — Я-то стрелял, уже слыша чей-то выстрел.
— Я пальнул в него прямо из окна, — сказал Клиф. — Но, в общем, это неважно. Пауза была махонькой, и, по-моему, вы тоже попали, уль Владимир. Может, именно вы его и прикончили.
Клиф отошел к скамейке, взял мешок, вернулся и накрыл им а, Урка. А я уже соединился с Ки-олом.
— Уль Ки-ол, это Митя, — сказал я. — Я по важному делу.
— Что случилось? Слушаю тебя.
— Убит а, Урк. Это по пути. Я шел навстречу отцу. Возле фонтанчика. Может, есть машина, чтобы убрать его?
— Да, сейчас же вышлю. Вон какие дела! Отлично.
Я и папа по очереди обняли Клифа и распрощались с ним.