Ножницы судьбы

Вот такая петрушка получалась. Вроде и тянуть с рождением ребенка больше нельзя – возраст-то критический, а в то же время абы от кого малыша тоже не хочется. От артиста бы от какого-нибудь – от Боярского, например, или от Костолевского… Галя, кстати, одно время всерьез верила, что такое возможно. Один год на все творческие встречи с известными, а главное, привлекательными и нестарыми артистами ходила, надеясь, что кто-нибудь из них ее заметит и пригласит если не под венец, то хотя бы к себе домой на «рюмку чая». Но не заметили, не пригласили. Только один раз некто Стародубов, гармонист-частушечник, на вечер которого она попала по ошибке, подмигнул ей со сцены и расплылся в масляной улыбке.

Вот так у Галочки всю жизнь было: те, кому нравилась она, были ей не нужны, а кто симпатичен – те не для нее. Например, профессор Гурьев, с кем она столько лет проработала, и служебный роман с которым просто обязан был завязаться хотя бы потому, что они по десять часов ежедневно мозолили друг другу глаза, относится к ней только как к хорошему работнику, не замечая ее стройных ножек и красивых карих глаз. Хотя, может, и к лучшему, а то вдруг влюбилась бы она в низкорослого Гурьева, ребенка бы от него родила, и вырос бы тот ребенок всего на метр с полуметровой кепочкой... Нет уж, Галочке нужен мальчик рослый, статный, крепкий, без наследственной близорукости. И красивый. Чтоб был всем на загляденье...

«Вот, например, таким», – подумала Галочка, увидев на крыльце своего института щеголеватого парня в длинном пальто нараспашку. Парень был высоченным (за метр девяносто), широкоплечим, круглолицым, щеки его раскраснелись от мороза, от чего лицо казалось просто пышущим здоровьем. Завидев Галочку, он улыбнулся, продемонстрировав ряд ровных белых зубов, и пробасил:

– Здрасьте.

Галя приветливо кивнула, продолжая рассматривать парня. Да... Хорош, ничего не скажешь. Глаза синие, брови широкие, а темно-русые волосы такие густые, что ему, вон, даже шапка не нужна.

– Девушка, вы не подскажете... – обратился он к ней после приветствия и на мгновение замялся, хлопнув длиннющими ресницами, и, понизив голос, закончил: – где тут можно сперму сдать?

Галя сдержанно улыбнулась – расхохотаться, как хотелось, ей не позволял профессионализм. Дело в том, что этот вопрос ей приходилось слышать по несколько раз в день, и к нему она, можно сказать, привыкла. А как же иначе, если медсестра Азарова и занималась тем, что сперму принимала? Конечно, два года назад, когда профессор Гурьев только начал эксперименты по искусственному оплодотворению, она очень смущалась, принимая из рук доноров баночки с мутноватой жидкостью, но теперь перестала. Чего смущаться? Ведь все естественно. Тем более что мужчины, передающие ей свое сокровище, робеют и тушуются еще больше, чем она.

– Ну так что? – не унимался парень. – Не подскажете?

– Подскажу, – успокоила его Галя, подталкивая богатыря к дверям института. – Сначала идите в гардероб и в регистратуру, затем в двадцать шестой кабинет на прием к врачу, потом на анализ в лабораторию...

– Так долго? – Парень ошарашенно замер. – Мне некогда, я на лекцию опаздываю...

Галя строго глянула на красавчика.

– А вы думали, все быстро делается? Кончил в банку, и готово?

– Ну да, – бесхитростно улыбнулся парень.

– Вас в институт... Где вы, кстати, учитесь?

– В МГУ.

– Вас в МГУ без медицинской справки не принимают, а вы хотите...

– Понял, понял, – смиренно заверил студент. – Сделаю, как скажете. А гранит науки завтра догрызу.

Тут Галя расхохоталась и, пожелав ему удачи, направилась к лестнице на второй этаж.

– А к кому мне потом? – выкрикнул он ей вслед.

– Ко мне, – весело ответила Галя, скрываясь за дверью.

Первую половину дня она просидела, как на иголках. Все ждала, когда откроется дверь и в проеме покажется розовощекая синеглазая физиономия. К обеду наконец дождалась. Только не самого красавца-парня, а его досье. «Ну что ж, – подумала Галя, – почитаем». И почитала.

Оказалось, что зовут студента Федором Евгеньевичем Брагиным. Годков ему двадцать, проживает в Москве с рождения и учится на третьем курсе МГУ. Дальше из досье явствовало, что гражданин Брагин отличался прекрасным здоровьем (в детстве и то ничем не болел), хорошим набором генов (ни одного душевнобольного в роду припомнить не мог) и завидной родословной (папа профессор, дед академик). Короче, парень был идеальным кандидатом на роль анонимного отца какой-нибудь мужененавистницы, лесбиянки, уродины или просто отчаявшейся женщины.

Галя отложила досье в сторону. Потянулась, хрустнув суставами. Встала из-за стола и в раздумьях подошла к окну. Интересно, зачем столь блестящему молодому человеку понадобилось сдавать сперму? Из страха перед демографическим кризисом? Или его обуревает навязчивое желание осеменить все человечество? Чушь. Для этого Федор еще слишком юн и нормален (спасибо психически здоровым предкам, академикам и профессорам). Значит, ради денег. Но и это странно. Неужели в здоровой профессорско-академической семье Брагиных не принято выдавать детишкам деньги на карманные расходы?

Именно этот вопрос Галя и задала Федору, когда тот материализовался на пороге ее кабинета.

– Мало дают, мне не хватает, – доверительно сообщил он, выслушав вопрос любопытной медсестры.

– А стипендия?

– И ее не хватает. Хоть она у меня и повышенная.

– На что же вы, Федор Евгеньевич, деньги-то тратите? – удивилась Галя.

– На вас, на баб-с, – выдал юный транжира и лучезарно улыбнулся, нисколько не устыдившись своего сомнительного каламбура.

– Ясно, – кивнула Галя, посерьезнев.

Потом, так же серьезно, выдала ему баночку и отвела в комнату с мягким диваном.

– Располагайтесь. Когда закончите, позвоните. – Галя указала на кнопку у изголовья дивана и направилась к двери.

– А вы? – воскликнул он, ринувшись за ней.

– Я буду у себя.

– А я думал, что вы останетесь...

– Здесь не публичный дом, молодой человек, а медицинское научно-исследовательское учреждение, – сухо отбрила наглеца Галя и, не оборачиваясь, вышла.

Отстрелялся гражданин Брагин довольно быстро. Уже через десять минут Галя держала в руке баночку с мутноватой жидкостью, похожей на плохо разведенный клейстер. Спустя еще десять она наблюдала через окно, как красавец-донор покидает здание института, резво перемахивая сразу через две ступеньки.

А через следующие десять минут она приняла решение.

Главное в своей жизни.

И девять месяцев спустя Галя Азарова родила здоровенькую девочку. С русыми волосами, синими глазами, пухлыми румяными щечками. Назвала она дочку Алиной и дала ей свою фамилию.

4

Алина осталась в кухне одна. Девушка не раскаивалась в своих словах, потому что давно хотела высказать матери все. Ведь сколько она себя помнила, постоянно слышала от нее одно и то же – я все тебе отдала, всем пожертвовала... И Алина, помнится, вечно с детства страдала от чувства вины, мечтая о том дне, когда в их квартире появится какой-нибудь добрый дядя, который полюбит маму, оденет ее, обует, сводит в ресторан, а Алине купит хорошую ракетку. Но дядя все не появлялся, зато вместо него к ним однажды заглянула мамина сестра, которая пожелала взять на себя обязанности мифического благодетеля, то есть помочь материально. И каково же было Алинино изумление, когда она услышала, что мама от тети Розиной помощи брезгливо отказалась.

Вот с того дня Алина маму жалеть перестала. А как бы здорово было, согласись та тогда на предложение «почелночить» вместе с Розой. Глядишь, к сегодняшнему дню и у них было бы три машины. И не пришлось бы Алине продавать свою невинность богатому уроду. Она подарила бы ее какому-нибудь сказочному принцу. Или дипломату. А потом вышла бы за него замуж и уехала в Лондон...

Однако пока дела обстоят так, что о Лондонах нечего и мечтать. А надо собирать волю в кулак, много тренироваться, мало есть, принимать витамины, опять тренироваться и идти к своей цели напролом.