Колдунья

— Тем не менее, я все же слышала, что вы были особенно пристрастны к Луизе. Не знаю, почему вы так поступали, проработав здесь уже немало лет. Возможно, это результат чтения этих гнусных книжонок, которые вы прячете в своей комнате.

Потрясенная тем, что сказала учительница, Фрэнсис даже повысила голос:

— Как же так, кто-то посмел вторгаться в мою личную жизнь?

Чтение дешевых романов было совершенно безобидным занятием.

— Это ведь не грех — читать о романтике и приключениях? — говорила Фрэнсис с обидой. Книги несколько поднимали ей настроение, внося живую струю в ее скучную и косную жизнь.

— Это не входит в ваши обязанности — определять, что есть грех, а что нет, — сказала мисс Льюиллинн, указывая пальцем на Фрэнсис. — Подобные книжонки — это все от дьявола. А вы же все-таки дочь священника. Отвратительное содержание этих книг разлагает ваш ум и мозг, ваши мысли. — Затем она прервалась и, глубоко вздохнув, сказала: — Мы не можем более позволять таким, как вы, преподавать и воспитывать молодых особ в нашей школе.

Лицо Фрэнсис вспыхнуло, на нем одновременно отразились и страх и гнев.

— Что вы сказали?

— Дандриджи довольно известное богобоязненное семейство. Мы не можем позволить, чтобы они забрали отсюда свою дочь лишь потому, что учитель позволил дикарке оскорблять и нападать на нее. Вы уволены!

— Уволена?! — сказала изумленно Фрэнсис, поднимаясь со стула. — Это несправедливо. Это просто возмутительно.

Мисс Льюиллинн поднялась и высокомерно произнесла:

— Может быть, мне вызвать полицейского, чтобы он вывел вас из помещения?

— Конечно же, нет, однако…

— В таком случае прошу забрать вас вещи, — сказала заведующая, указывая на дверь. — Вы обязаны оставить школу сегодня же вечером.

Потрясенная до глубины души, Фрэнсис и представить не могла, что же ей теперь делать. Получая такое маленькое жалованье, она все же покупала книги и что-то из одежды и даже имела небольшие сбережения. Но разве на это можно было прожить?

Нью-Мексико

Дон Армандо де Аргуэлло никогда не тратил много времени на молитвы. Еще в юности он был отчаянным парнем, смелым всадником. Отпрыск старинной испанской семьи идальго, поселившейся на севере Нью-Мексико более двух столетий назад, он прожигал жизнь в более приятных развлечениях и земных радостях, нежели молитвы.

Но после смерти, месяц назад, его последнего законорожденного ребенка, взрослой дочери, не выдержавшей тяжелых родов, Дон Армандо стал каждое утро ходить в молельню, что находилась в его поместье.

Вот и сегодня он все сделал, как полагается по обету: зажег свечу перед алтарем Святой девы и перекрестился, перед тем как сопровождавший его слуга помог ему опуститься на колени. Здесь он молился за душу усопшего сына, который был убит год назад, и за души дочери и неродившегося внука. Неужели род де Аргуэлло не будет продолжен? Армандо мучил этот вопрос. Его вторая жена, намного моложе его, прекрасная Инес, вероятно, была бесплодной — после трех лет замужества она так и не забеременела.

Сколько ему еще осталось жить на этой земле?

В свои семьдесят лет Дон Армандо мог ожидать любой болячки, но только не связанной с пищеварением— раньше проблем с этим у него никогда не было. Возможно, его дни на земле уже сочтены. Возможно, его дом и обширные земли попадут в руки какого-нибудь проходимца… если он не позаботится о том, чтобы этого не случилось.

Вот почему он молился. Бог все простит ему.

И вот почему он хотел, чтобы его земли перешли к кому-либо его же крови.

К тому же Инес нуждалась в поддержке надежного и сильного человека, который заботился бы о ней после его смерти. Завершающие слова молитвы Дона Армандо касались его скромной жены, которая уже давно просила его «представить» ее Святой деве и другим святым. Сама она не могла этого сделать, так как никогда не посещала молельню или какую-нибудь другую церковь, кроме воскресных месс.

Перекрестившись, Дон Армандо подал знак слуге, чтобы тот помог ему подняться. Когда он встал, он отпихнул слугу и взял трость, с которой ходил. Он не хотел выглядеть больным и слабым.

Выйдя из молельни, он остановился, радуясь весеннему солнцу, которое освещало окрестности. Он оглядел свое имение, взглянул на растянутые фаланги большого дома. Он увидел двух служанок, которые о чем-то болтали и хихикали. В центре перед домом был большой колодец.

Инес шла к нему навстречу. Она всегда боялась прямых солнечных лучей, чтобы они не повредили ее нежную и чувствительную кожу. На голове у нее был повязан черный шелковый платок.

— Доброе утро, Донья Инес, — приветствовал он ее вежливо. Его жена отдавала предпочтение соблюдению формальностей, а не ласкам и нежности в отношениях между супругами.

— Доброе утро, Дон Армандо. — Она была слишком высока для испанки, с поражающими темными глазами, что придавало ее внешности более строгий вид. Однако обычно она скромно опускала глаза, прикрывая их густыми черными ресницами. — Вам лучше сегодня? Я очень беспокоилась, что вы так страдали от вашей болезни прошлой ночью.

— Мне уже лучше.

— Вы уже ели сегодня? — спросила она, взглянув на него. — Если нет, то я принесу вам яйца и горячую тортийю из духовки.

— Можно и то и другое.

Она была всегда рада подать ему еду, если ей удавалось опередить служанку Мерседес. Он предложил ей позавтракать на свежем воздухе.

Она ничего не имела против и направилась на кухню. Армандо подошел к маленькому столику неподалеку от колодца, рядом с цветущей глицинией.

Повариха оставила дверь кухни открытой. И было видно, что Инес остановилась в дверях.

Дон Армандо, нахмурившись, посмотрел в сторону Инес и спросил:

— Что-то случилось?

— Вам не стоит беспокоиться, супруг.

Но сейчас он уже видел, что на стене кухни был нарисован крест. Это был желто-коричневый знак пеона против колдовства, очерченный толченой горчицей.

— Это все проклятое суеверие! — раздраженно сказала Инес и, посмотрев на повариху, скомандовала: — Сотрите это сейчас же.

Женщина подчинилась, но Дон Армандо уже беспокоился, где же Мерседес, которая вот уже сорок лет работала у него. Обычно она занималась уборкой и мытьем стен. Пока Инес ходила на кухню, Дон Армандо сел за стол и смотрел на слуг, работавших на кухне. Теперь они уже не болтали, у них был испуганный вид. Возможно, кому-нибудь из них попадет за этот крест.

Однако сейчас его больше интересовало собственное здоровье, чем домашние неурядицы. Закрыв глаза, он попытался расслабиться и погреться в теплых лучах солнца, пока Инес не вернулась с едой и не поставила перед ним тарелки.

Он не успел даже поблагодарить ее, как раздался истошный крик.

— Ай, я-я-яй! — орала одна из служанок. Она стояла у колодца, вытаращив глаза, в которых застыл ужас.

Дон Армандо встал, его сердце сильно билось.

— Что там случилось? — спросил он.

— Мерседес! Там Мерседес! — кричала служанка, указывая на колодец. — Она там, мертвая.

— Мерседес? — прошептал он, не веря тому, что услышал.

Он подошел, чтобы самому убедиться. Заглянув в колодец, он увидел на поверхности темной воды лицо пожилой женщины. Ее глаза и рот были открыты так, словно она собиралась вот-вот закричать. Морщинистое лицо было раздуто и искривлено.

— Боже, помоги нам! — перекрестился Дон Армандо, глядя в небо. Так же сделали и слуги, стоявшие сейчас во дворе. Инес тихо всхлипывала, поглаживая его руку.

Но он никак не мог прийти в себя. Возможно, и ему самому следовало бы что-то предпринять против колдовских сил. Без сомнения, это было проклятье, посланное кем-то на его дом, на его семью. А что же еще, если не проклятье? Так много трагических событий за столь короткое время!

— Босс хочет, чтобы завтра ты отправился в Санта-Фе, — сказал бригадир Джон Гейтс Чако Джоунсу. Они объезжали на лошадях одно из дальних пастбищ Ролстона Дабл-Бар.