Колдунья

— Расслабиться? — сказала она, отступив назад в недоумении.

— Когда женщина со мной, она забывает обо всем на свете, а тем более о том, что она на работе.

— Женщина? На работе? — говорила она возмущенно, ее голос показался ему очень знакомым. — О чем, собственно, вы говорите?

— О том, чтобы нам с тобой пойти наверх, — сказал он, добавив: — Или туда, где твоя комната. — Чако чувствовал уже что-то неладное.

Она даже вздрогнула и отступила назад, покраснев. Она уже хотела уйти, но все же решила высказать ему все:

— Сэр, я не знаю, кто вы такой, но я вовсе не собиралась с вами говорить о том, чтобы… чтобы идти наверх! — сказала она, глубоко вздохнув. — Я — управляющая казино, и если вы не тот, кто ищет работу у меня в казино, то, значит, я ошиблась, приняв вас именно за того человека.

«Управляющая?» Он сразу смутился, увидев, как она смотрит на него. Не говоря уже о том, насколько он был обманут в своих надеждах.

— Я думала, вы тот самый Пабло или Чико, — продолжала она, — Тот, кого рекомендовал сюда дядя Магдалины.

— А вы не Ла Рубиа?

— Конечно же, нет! Я миссис Фрэнсис Ганнон.

Нервная дрожь охватила Чако: «Миссис Ганнон?» Тогда, в Гэйлисто-Джанкшен, ее лицо было запачкано, кроме того, его скрывала вуаль; она плакала и была, конечно, не такой, как сейчас.

— А кто же вы такой? — требовательно спросила она.

— Для вас я никто. Я тот, кого вы не хотели бы знать никогда.

— Ваш голос…

Ему ничего не оставалось, как назвать себя:

— Я — Чако Джоунс.

Когда она услышала его имя, выражение ее лица изменилось, и груз вины еще больше придавил Чако. Он думал, что вряд ли кто-то ненавидит его так, как эта вдова.

Не в состоянии поверить в то, что человек может быть таким наглецом, Фрэнсис уставилась в его бледные серые глаза, которые она узнала сразу же, как только услышала его имя. Возможно, этот бандит помылся, побрился, привел в порядок свои длинные черные волосы, завязав их сзади, но безжизненный голос и глаза выдавали его.

— Вы осмелились мне это предлагать? — произнесла она так, что ее даже не волновало, слышит ли их кто-то еще в салуне. — Вы убили моего мужа, а затем являетесь сюда, чтобы запятнать честь его жены? Да вы хуже самого низменного паразита!

— Паразита?

— Крыса! Гадкая крыса! — кричала Фрэнсис. — Убийца!! Вас должны были арестовать в Гэйлисто-Джанкшен и повесить.

Его глаза оставались холодными, а лицо ничего не выражало. Как можно было оставаться таким бесчувственным, думала она. Хотя, впрочем, какие чувства могут быть у негодяя.

— Я же говорил вам, что это был несчастный случай, миссис Ганнон, — сказал он ледяным тоном.

Он хотел было уже уйти, но она преградила ему путь, став перед ним:

— Даже если случайность оправдывает вас, то ваше занятие — ходить с оружием и стрелять в людей— может рассматриваться лишь как преступление.

— Просто так я никогда никого не убивал, мне это приходилось делать лишь в целях обороны.

— За исключением моего мужа.

Его выражение лица изменилось, казалось, что сейчас его безразличие сменилось раздражением. И теперь он выглядел даже как-то опаснее, но и более привлекательнее, что ее очень злило.

— Я заплатил за его похороны и погребение, — сказал он. — Вы хотите еще каких-то денег?

— Деньги не могут окупить человеческой жизни. Потом вы захотите и меня убить, видя, что закон все равно не наказывает вас.

— Да нет же! Что же я могу сделать еще?

Она никак не могла понять, нервничает он или спокоен, но одно она почувствовала — что ее пульс замедлился. — Кое-что вы еще можете сделать. Вы, например, наконец-то можете ответить за свое преступление.

— Я оплатил в церкви молитвы за вашего мужа.

Неужели? Не желая чувствовать, что это заявление ее как-то смягчило, она потребовала:

— Вы можете также выйти сейчас же из «Блю Скай».

— Я и так уже собирался уходить.

Она отошла, пропуская его, но он вдруг остановился и сказал:

— А что, миссис Ганнон, у вас траур еще по мужу или нет?

Она поняла его намек, так как видела, как он пристально рассматривал ее платье с глубоким вырезом, и ей стало стыдно.

— Конечно, — сказала она.

Со дня смерти Нэйта прошло не более недели, и к тому же она ведь не хотела надевать это платье, ее буквально заставили это сделать.

— Я вынуждена работать в казино и соответственно одеваться.

— Но вы разве не могли одеть что-то такое, что так явно не подчеркивало бы вашей груди?

Ее лицо вспыхнуло. Неужели именно так мужчины разговаривают с женщиной в таком месте, как «Блю Скай»? У нее от стыда подкашивались ноги.

Обстоятельства заставили ее жить в этом доме бесстыдства и распутства, неужели и она сама теряет всякий стыд?

Не желая верить в это, она в ярости закричала на него:

— Да как вы смеете?

Уставившись на нее, он заставил ее даже дрожать.

— Но это ваше платье наводит мужчину на некоторые мысли интимного плана.

Она позволила ему иметь эти мысли!

— Вон отсюда, — кричала она, смотря по сторонам. — Адольфо? Где же он? Немедленно позовите его, сейчас же! — сказала она бармену, и маленький мексиканец-вышибала уже спешил на помощь. — Проводите этого человека за дверь!

Адольфо уставился на Чако Джоунса:

— Приятель? Ты чего тут натворил?

Они знали друг друга? Не замечая этого, она стояла на своем, не желая уступать. Фрэнсис вся выпрямилась и повторила:

— Выставите мистера Джоунса отсюда, Адольфо. Его присутствие здесь нежелательно.

Слава Богу, Адольфо все же подчинился приказу управляющей.

Посмотрев на нее, затем на Чако, он взял его за рукав и повел к выходу, сказав:

— Да, сеньора.

Фрэнсис стояла и смотрела вслед обоим, пока не увидела, что дверь за бандитом закрылась. Затем она быстро поднялась к себе в комнату. У нее не было времени переодеться, но она могла по крайней мере накинуть шаль, чтобы прикрыть оголенные плечи.

«Будь ты проклят, Чако Джоунс!» — подумала она про себя. Этот человек, не дотронувшись до нее даже пальцем, причинял ей лишь только горе с тех пор, как она впервые увидела его в Гэйлисто-Джанкшен. Сначала он украл у нее мужа, который, если бы был жив, непременно надежно защитил бы ее в данной ситуации и ей не пришлось бы так сконфузиться.

Теперь этот бандит столкнулся с ней в этом ужасном месте, где она вынуждена работать, и здесь он постарался унизить ее чувство собственного достоинства.

Фрэнсис Макдонэлл Ганнон больше не сомневалась на свой счет. Как могла она дойти до того, чтобы всем напоказ выставить свою грудь? Она была раздражена тем, что убийца ее мужа восхищался ею.

Луиза скучала. Поднявшись, как обычно, рано, она пошла посмотреть на Сьюзи и Манчу, ее индейские пони. Ей совершенно нечем было заняться. Единственное, что она могла сделать, — проехаться на пони по знакомым окрестностям.

Жившая с ней по соседству ее подруга Мария Родригес, с которой она иногда судачила и болталась по городу, сейчас уже была замужем. Ей было всего пятнадцать лет. Она уехала в северную часть территории… Луизе было даже страшно об этом думать.

По соседству, на другой стороне дороги, жили мальчишки, которые всегда хвастали перед ней своими лошадьми, но сейчас их также не было — весной и летом они уезжали работать на ранчо их двоюродного брата.

Луиза должна была часами сидеть дома и смотреть, как суетится, выполняя какую-нибудь работу, их старая служанка, или ждать, когда возвратится мать. Ей не разрешалось приходить в «Блю Скай», хотя она очень хорошо знала все об этом месте. Как-то на неделе ей удалось уговорить Фрэнсис проехаться на экипаже по окрестностям, но бедная вдова казалась какой-то отрешенной.

Оно и понятно. Она еще не совсем привыкла к новому дому, новому занятию, и тем более без Нэйта.

Луиза очень скучала без дяди Нэйта. Она подумала о нем сразу же, как прочитала перед пастбищем написанное от руки объявление, прикрепленное к дереву: