Страница 3 из 35
– Без женщин и простонародья, – не удержалась я. Идея частных клубов как-то претит моему демократическому сознанию. Не придерживаясь мнения, будто все люди равны от природы, я, однако, верю, что они равны в формальных правах. И если богатые желают общаться только с богатыми, пусть просто повышают цены в своих «убежищах», но никому ничего не запрещают. Однако Элиот разбил мой аргумент, заметив, что частные клубы не предназначены только для богатых, хотя, разумеется, многие члены – состоятельные люди. Клуб – это место, где собираются свои люди, где всегда можно выпить, поесть и побеседовать с единомышленником. Большинство клубов такого рода располагается в районе Сент-Джеймсской площади, по южной стороне Пиккадилли. Элиот согласился взять меня в «Атенеум», членом которого является, и мы не спеша направились туда через площадь.
– Поначалу в этом доме располагалась Ост-Индская компания, – указав на неприметное здание, повествовал Элиот, – она безраздельно правила Индией, пока правительство не спохватилось. Теперь помещение делят между собой три или, кажется, даже четыре клуба. Арендная плата безумно высока, и ни одному из них в отдельности целый дом не по карману. Вся земля в этом районе принадлежит короне, кроме участка под домом Нелл Гвин, любовницы Карла II, которая в свое время добилась «безусловного права собственности», то есть права не платить аренды никому. Клубы же регулярно отчисляют некую фиксированную сумму короне. Ежегодные взносы разнятся, но обычно составляют от нескольких сотен до тысячи фунтов. Большинство заведений до сих пор предоставляет ночлег своим членам.
…Каждый из этих «анклавов» незыблемой британской традиции оригинален – как минимум в деталях. Старейший, «Уайтс», славится высокими ставками в игре, и, кроме того, в нем состоит больше членов царствующего дома, чем в каком-либо другом. Принц Чарлз накануне свадьбы с леди Дианой устраивал здесь мальчишник. Отец и вдохновитель дендизма Джордж Браммел обосновался со своим «двором» в «Будлз» и оттуда диктовал свету моды. Либерально настроенные члены «Реформ-клуба», о котором уже говорилось, подготовили в 1832 году Билль о реформе парламента. Тогда в пику им противники Билля основали «Карлтон», который и по сей день является «гнездом» консерваторов. Все премьер-министры от Консервативной партии по традиции обязаны быть его членами, поэтому нетрудно себе представить, какое затруднение вышло с Маргарет Тэтчер. В конце концов ее провозгласили Почетным Мужчиной. Иначе пришлось бы в нарушение правил допустить в клуб женщину, что немыслимо.
Все эти клубы расположены чуть поодаль, а непосредственно на магистраль Пиккадилли выходит только «Ин энд Аут», названный так из-за двойных ворот, на каждой решетке которых имеется недвусмысленное указание: где «вход», а где «выход». И все. Кроме этих двух слов ни на этом, ни на одном другом клубном здании никаких надписей и опознавательных знаков нет. Этого требует принцип неприкосновенности частной жизни, чтимый британцами, как, наверное, ни одним другим народом на свете. Либо вы знаете, где находится клуб, либо нет. В последнем случае вы, вероятнее всего, к нему не принадлежите.
– Это в свое время затрудняло и меня. – Видно, что Элиот относится к себе с чувством юмора. – Когда я впервые приехал в Лондон из Шотландии, меня пригласили отобедать в «Tрэвеллерз». Просто сказали – приходите в «Трэвеллерз». И я, конечно, не признался, что не знаю, где он. Никому не хочется выглядеть еще большим простофилей, чем на самом деле. В общем, перед тем как найти клуб, я раз 50 прошагал мимо него.
В нескольких шагах от Сент-Джеймсской площади, напротив памятника победителям в Крымской войне (отлитого из трофейной русской пушки), перед нами вырастает большое здание в стиле неоклассицизма, где и помещается «Атенеум». Для учреждения, не склонного себя афишировать и претендующего на «незаметность», уменьшенная копия Парфенона с золотой Афиной над портиком – это немного чересчур, думаю я. Но «в чужой монастырь»…
Зато внутри клуб (где запрещено пользоваться мобильными телефонами, диктофонами и фотокамерами) полностью соответствовал моим ожиданиям: потертая темно-зеленая кожа кресел, мраморная лестница, высокие потолки, потемневшее от времени дерево – атмосфера покоя и интеллектуальных занятий пронизывает анфиладу комнат, делая их похожими на читальные залы Кембриджского университета. Справа – бар, куда (отголосок суровых времен) женщин до четырех дня не пускают. Слева – ресторан, днем вообще закрытый. Остается подниматься в библиотеку. На центральной лестнице мой взгляд рассеянно скользнул по круглым настенным часам над аркой, и Элиот вдруг хмыкнул: не замечаю ли я чего-нибудь странного. Оробев оттого, что вообще допущена в такое место, я испугалась попасть впросак. Но долго мой спутник меня не мучил: «необычность», не таясь, сияет на циферблате – в римской цифре VIII недостает палочки. Часы два раза показывают VII.
– Ошибку сначала хотели исправить, но потом решили оставить так. Если встреча назначена на семь, а ты опоздал на час, никто не сможет тебя упрекнуть.
Возможно, такие опоздания и случались, ведь великие люди, как правило, рассеянны, а их среди завсегдатаев «Атенеума» всегда было множество. На верхней площадке лестницы, на подставке, лежит массивный том в кожаном переплете. Там поименованы все члены клуба – лауреаты Нобелевской премии. Список впечатляет.
– В клуб принимают по рекомендации действующих членов, поэтому все зависит от того, кто ваши друзья. «Атенеум» всегда был известен как «уголок интеллектуалов». «Приверженцы» других клубов, если хотят вставить шпильку, говорят, что у нас тут «собрание епископов», – смеется Элиот. – Потому что епископы известны напыщенностью и страстью к бесконечным дебатам. Мы вечно что-нибудь подолгу обсуждаем. Например, никак не могли решить: посвящать или не посвящать в «сан» женщин. В конце концов решили посвящать. Одной из первых дам, разделивших наше общество, стала россиянка, моя знакомая из Москвы. Кто именно, извините, не скажу.
Библиотека «Атенеума» представляет собой просторный зал с огромными окнами и стеллажами от пола до потолка по всему периметру. В специальных зажимах – свежие газеты, на буфете – чай и кофе. Мы перешли на полушепот, потому что вокруг царит атмосфера абсолютной сосредоточенности. Я понимаю, что здесь так всегда было и будет. Поистине время остановилось, и ошибка на часах уже не представляется недоразумением. Единственным знаком модернизации выглядит дамская комната. Она вся «с иголочки», сверкает чистотой и выкрашена в ярко-розовые тона – чужеродное вкрапление в этом патриархальном «логове». Очень трогательно со стороны мужчин. Наверняка они были чрезвычайно довольны своей предупредительностью, ведь всем известно: розовый цвет – это как раз то, что нужно женщине.
Мы минуем тот самый «невидимый миру» «Трэвеллерз», который доктор Йен Элиот так мучительно искал в молодости, затем еще один клуб для руководителей частных компаний под названием «Институт директоров», оставляем позади Сент-Джеймсский (в буквальном переводе – «Святого Иакова») дворец…
– Он сохранился со времен Генриха VIII почти в первозданном состоянии. И по-прежнему считается главным местом придворных церемоний. Например, приемов в честь прибытия иностранных представителей. Все они, в том числе и господин Карасин, на представление которого Ее Величеству я приходил сюда последний раз, до сих пор считаются «послами при дворе Святого Иакова».
…и снова выходим на основную магистраль Пиккадилли у ее пересечения с Сент-Джеймс-стрит, как раз возле «Дома икры».
– С 1950 года его держит семья, которая утверждает, что хранит секрет особого приготовления копченой лососины (они называют ее на русский манер «balik»), якобы доставшийся им в наследство непосредственно от царского повара (какого именно царя – не уточняется). Это супердорогой магазин. Сто граммов белуги стоят у них от ста до четырехсот фунтов…