Страница 33 из 37
Солнце зашло, и мы приземлились в темноте.
Агент статистического управления был вполне вежлив. Комната, которую он забронировал для меня, находилась в городе. Автобус был готов отвезти меня к месту ночлега. Я был единственным транзитным пассажиром.
Ндола расположена к юго-востоку от Мбейи, и через нее проходит железная дорога, связывающая Конго с Кейптауном. Однажды, много лет назад, я проезжал ее на поезде. Мы прилетели в семь пятнадцать по моим часам, по местному времени – в шесть пятнадцать. Город так вырос, что его стало не узнать, и он продолжает быстро расти, простираясь вдоль широких бульваров грудой бетона, как сама современная Африка, где земля дешева и каждый, достойный внимания планировщиков, имеет автомобиль. Лишь отель, одноэтажный, с оштукатуренным фасадом, который, несомненно, скоро сломают и перестроят, остается реликтом тех давних дней, когда тут впервые закипела жизнь. Строители явно что-то смутно помнили о колоннах и архитравах. Все остальное, что видит глаз, – «современное».
Жаркий, душный вечер, воздух тяжел от дыма металлургического завода. Настоящий «медный пояс», где, по рассказам, белые пролетарии живут, как члены американского загородного клуба, а почетных гостей принимают по-царски, расположен на некотором расстоянии отсюда. Ндола, как любая часть континента, переживает переходный период. Она уже стала городом, заселенным практически одними белыми. В этот субботний вечер на улицах было меньше африканцев, чем в Лондоне. Большинство белых были, похоже, пьяны…
Самолет был куда удобнее, чем тот, каким я прилетел в Ндолу из Мбейи, и в иллюминаторы можно было разглядеть землю, не столь необитаемую, как болота Северной Родезии. Ближе к Солсбери уже казалось, что мы летим над Сурреем. Расстояние делает краше (но это, как я знал по собственному опыту, в большой мере иллюзия) огромный дорогой пригород, разросшийся за пределы Матабелеленда и Машоноленда.
Друзей, к которым я направлялся, звали Джон и Дафни. Ни на аэродроме, ни в городском офисе я их не нашел. Позвонив по телефону (аппарат был незнакомой конструкции, с наборным диском на обратной стороне, на дне корпуса), я узнал, что меня ждали только на следующей неделе. Но Дафни с неизменной доброжелательностью пообещала тут же выехать за мной.
Предстояло час дожидаться, пока она появится.
Солсбери меняется с головокружительной быстротой. Здание штаб-квартиры авиакомпании, где я находился, было новое, построенное только в прошлом году. Отель «Мейкле», который в прошлый мой приезд имел некоторое архитектурное сходство с отелем в Ндоле, теперь был перестроен и представлял собой чуть уменьшенную копию Рокфеллеровского центра в Нью-Йорке. Позади него торчала башня высотой почти с Эмпайр-стейт-билдинг, увенчанная шаром (опалово светящимся в темное время суток), – небоскреб страховой компании. Этим воскресным утром улицы были пустынны. Деревья только начали отцветать. Свежий воздух, яркое солнце, приятное тепло. Наконец приехала Дафни и повезла меня в Мазое, под которым она жила со своей огромной семьей уже десять лет….
Когда проедешь большую фруктовую плантацию и водохранилище – основное, что осталось от деятельности Земельной компании в этих местах, дорога становится хуже и ухабистее. В те времена, когда путешествовали в экипажах, тут была придорожная станция, где можно было сменить лошадей, теперь на ее месте находится закусочная с плавательным бассейном. Миновав ее, мы скоро свернули на крутую проселочную дорогу, ведущую к дому Джона. Ослепительно белые улыбки и трепет розовых ладоней встречных ньяса. Останавливаемся возле дома и выходим из машины, ступая в пыль или грязь, смотря по сезону.
Сегодня, в воскресенье, в саду нет рабочих; обычно же они в глубине сада лениво машут инструментом, напоминающим клюшку для гольфа, – пропалывают сорняки. Этим утром все отдыхают, кроме небольшой группы, копающей плавательный бассейн. Копают неистово, ибо принадлежат к необычной полухристианской секте, которая считает, что предаваться безделью в воскресный день безнравственно.
Мы вчетвером – я, Дафни, ее священник и приятный молодой производитель бумажных пакетов – отправились в Восточное Нагорье.
Сначала мы на несколько минут заехали на табачные торги – большой важности событие, ежегодно происходящее в Солсбери. В огромных складских помещениях тянутся ряды с тюками табака. Покупатели быстро идут за аукционистом, на ходу определяя качество товара и предлагая свою цену. Аукционист с видом как бы безразличным переходит от кипы к кипе. Этого мастера своего необычного дела за большие деньги наняли в Новом Орлеане и привезли сюда. Он беспрестанно мурлычет что-то совершенно бессмысленное для непрофессионала, однообразное, иногда переходя на какую-нибудь популярную песенку. Безошибочно поднимает и сбивает цены на партии табака, и это впечатляет, тем более что уж вовсе непостижимо, чем он руководствуется. Так, говорят мне, происходит купля-продажа табака во всем мире. Это ничуть не похоже на хлопковые торги в Александрии, как их описал Э. М. Форстер в «Фаросе и Фариллоне». Насколько я мог судить, в то утро цены на табак были низкие. Это единственная сельскохозяйственная культура в Южной Родезии, которую выгодно выращивать, и у многих продавцов лица были вытянутые, но фермерские жены, вырядившиеся в лучшие свои платья, в шляпках и перчатках, беззаботно болтали, попивая кофе.
Примерно сто шестьдесят миль на поезде, а дальше машиной по хорошему шоссе, идущему от Солсбери в Умтали. Я взял на заметку этот путь, которым и пользуется умный путешественник. Восточное Нагорье граничит с португальскими владениями. Они включают в себя самые красивые места Африки, лесистые горы, водопады; здесь чудесный воздух. Эти места особо притягательны для орнитологов и энтомологов, для археологов тоже, потому что тут находятся прекрасные искусственные каменные террасы и таинственные пещеры Иньянги. Здесь в эпоху, не установленную учеными, процветала неведомая цивилизация и сегодня есть, насколько я знаю, две превосходные гостиницы для туристов и, как говорят, много чего интересного.
Одна из них, в которой мы завтракали так вкусно, как ни в одном другом отеле после Малинди, расположена на главной улице Умтали, столице и центре этого прекрасного края, великолепного города-сада, вокруг которого множество богатых иммигрантов построили себе виллы и посадили сады….
Я хотел было купить в умталийских лавках какие-нибудь поделки туземцев. Некоторые племена в португальской Восточной Африке славятся мастерством резьбы по дереву, и вполне заслуженно, в чем я имел случай убедиться, разглядывая коллекцию фигур, которую собрал один из чиновников районной администрации в Килве. Но здесь, почти на самой границе, не продавалось ничего, кроме самых дрянных туристских сувениров. По совету одного из лавочников мы продолжили поиски в африканском квартале, благоустроенном и чистом, но нас встретили неприветливо. Повсюду, как в военном городке, висели объявления, что без разрешения вход на территорию закрыт, что вновь прибывшим требуется пройти медицинское освидетельствование и регистрацию. Да к тому же тут не было того, что мы искали.
Мы ехали дальше по дороге, поднимавшейся в горы, мимо школ верховой езды и ворот многочисленных прекрасных поместий, среди природы невероятной красоты к другому отличному отелю, называвшемуся «Леопардов утес».
Я уже говорил, что в Родезию следует ехать через Восточное Нагорье. Более того, ищущему место для отдыха вообще нет смысла ехать дальше. В буклете, изданном департаментом по развитию туризма, рассказано обо всем, чем примечательны эти места, причем рассказано в сдержанном тоне, приятно контрастирующем с языком, обычным для подобных изданий. Конечно, здесь нет ни снега, ни моря, зато есть все остальное: в Умтали – гольф, боулинг, теннис, верховая езда, кемпинг (с ванными), театр, кино, «Ротари клуб», «Круглый стол», английские и шотландские масонские ложи, католический епископ; в Иньянге – поместье Сесила Родса, превращенное ныне в национальный парк, где разводится форель, есть озеро, в котором можно искупаться (и нет бильгарции, как в горных реках) и покататься на лодке, бревенчатые хижины в тирольском стиле для отдыха; в Вумба-Хиллс – симпатичные обезьянки саманго; и везде водопады, папоротник, громадные деревья… нет нужды пересказывать официальный панегирик этим местам, достаточно сказать, что каждое слово в нем соответствует действительности. Экскурсии туристов еще не опустошили их. Такими, наверно, были островки естественной красоты в Европе шестьдесят лет назад.