Страница 13 из 37
Обычно чрезвычайно привередливая в еде, рысь перестала гнушаться падали и однажды приблизилась к остаткам пиршества волков, загнавших лося. Стая вернулась к добыче в тот момент, когда рысь, давясь от жадности, обгладывала с костей промороженное мясо. Не в силах оторваться от еды, она замешкалась на несколько секунд, что дало возможность волкам окружить ее. Еще мгновение, и началась бы схватка, из которой рысь вряд ли бы вышла живой. Но, оценив опасность, она огромным скачком метнулась к стоявшей поблизости березе, проскочив буквально в сантиметре от волчьей морды, и стремительно вскарабкалась по стволу на безопасную высоту. Всю ночь волки оставались поблизости, и время от времени то один, то другой зверь подходил к березе и, подвывая, прыгал вокруг дерева, пытаясь добраться до злобно шипевшей кошки. С рассветом волки ушли, и рысь смогла наконец спуститься на землю.
Казалось, эта зима будет длиться вечно, и к ее концу рысь отощала настолько, что сквозь мех на ее боках явственно проступали ребра. И вот однажды, после очередной неудачной охоты, чувство голода взяло верх над осторожностью и выгнало рысь к жилью человека.
В ту ночь она долго сидела в кустах на опушке, с настороженным интересом изучая открывшуюся перед ней картину и принюхиваясь. Может быть, рысь так и не решилась бы покинуть свой наблюдательный пункт, если бы не заметила кошку, беспечно пробирающуюся по сугробам к стоящему на отшибе дому. Та даже не успела сообразить, что произошло, как оказалась в зубах выскочившего из темноты зверя. Успех придал хищнице смелости, и на следующую ночь она совершила дерзкий набег на курятник, проделав зубами и когтями отверстие в прогнившей крыше. Поднятый курами переполох и громкий лай забившейся под крыльцо собаки разбудили хозяина курятника. Он выскочил на крыльцо, но в тусклом свете луны успел разглядеть только смутный силуэт какого-то зверя, большими скачками удалявшегося к лесу. Утром все немногочисленное население деревни собралось посмотреть на четкие круглые следы большой кошки, бродившей ночью вокруг их домов.
С неожиданной напастью решено было справиться своими силами, и хозяин курятника извлек на свет древнее ружье. Когда стемнело, он оставил рядом с курятником в качестве приманки одну из задавленных рысью кур и устроился в засаде прямо в сенях дома.
Ночью в деревне никто не спал, и, когда над притихшими домами прогремел выстрел, в окнах замелькали огоньки и к дому охотника один за другим потянулись соседи. Однако тому похвастаться было нечем: рысь действительно опять подходила к его дому, но старое ружье дало осечку. Пока он перезаряжал его, хищница была уже далеко, успев прихватить дармовое угощение. Старик выстрелил ей вслед, но заряд картечи просвистел мимо, лишь слегка задев зверя, о чем свидетельствовало несколько капель крови на снегу. «Помирать убежала», – объяснял он недоверчиво улыбающимся соседям. Тем не менее разбойничьи набеги с той поры прекратились.
Рысь осталась жива, хотя грохот выстрела и резкая боль в боку сильно напугали ее, надолго отбив желание приближаться к человеческому жилью. И вот спустя несколько лет она вновь оказалась у знакомой опушки. К тому времени деревня уже опустела, зайцы повадились обгрызать кору с кустов смородины во дворах, тетерева по весне токовали на заброшенном выгоне. Теперь рысь часто наведывалась сюда, включив обход заброшенной деревни в один из своих охотничьих маршрутов. Посидев несколько минут на опушке, она поднялась и спокойно повела рысят мимо заметенных снегом домов к противоположной кромке леса.
Ирина Травина
Большое путешествие: Остров погибших эпох
Создавая сушу, Господь отбросил несколько комьев «строительной глины» далеко в сторону от основного «фундамента». Это был акт милосердия, позволивший хотя бы в одном этом случае слегка нарушить законы естественного отбора: австралийская биогеографическая область отделилась от праматерика Гондваны так давно, что архаическая фауна сумчатых млекопитающих сохранилась там до наших дней. На нее не смогли покуситься более современные звери – плацентарные, к которым принадлежат и кошки, и собаки, и тигры, и волки, и вы, и я…
Основной целью экспедиции «Вокруг Света» послужили поиски сумчатого волка, «официально» вымершего (на фотографии – Бенджи, последняя особь из Хобартского зоопарка, 1936 г.),
но, по многим сообщениям, сохранившегося в глухих углах Тасмании
Таким образом, Австралии «повезло». Но маленькой Тасмании повезло еще больше. Вскоре после того, как человек, преодолев поставленные Богом преграды, проник сюда, между основным массивом Зеленого континента и его крайней юго-восточной частью образовался новый пролив. Очень небольшое племя наших мыслящих собратьев на 10 тысяч лет осталось в полной изоляции. Нельзя сказать, что тасманийские аборигены находились в идиллических отношениях с природой – они так же истребляли своих меньших соседей, как это делали люди во всем мире. Но катастрофического ущерба не причинили – этнографы считают, что за все эти тысячелетия, до тех пор, пока последние коренные тасманийцы в XIX веке не вымерли под напором англичан, их общее число никогда не превышало 5 000 человек единовременно.
Диковинные и парадоксальные животные – утконосы и ехидны, гигантские и карликовые кенгуру, вомбаты, поссумы и бандикуты, сумчатые дьяволы, а также король тасманийской фауны сумчатый волк – могли спать относительно спокойно…
Но и на том тасманийское счастье не закончилось. Когда до острова добрались «преобразователи мира» – европейцы, выяснилось, что он им особенно не нужен. Слишком далек от Старого Света, чтобы что-либо оттуда вывозить (даже и теперь, когда на Тасмании создана первоклассная инфраструктура природного «музея», там преобладают туристы из материковых штатов Австралии, а европейские и североамериканские гости добираются редко). Слишком близок к Антарктиде, чтобы местный климат казался особо привлекательным. Слишком мал, чтобы какие-нибудь изгнанники могли основать здесь новое полноценное отечество, как это случилось с Америкой.
«Никчемная» земля, годная лишь для ссыльных каторжников, которых во второй половине позапрошлого столетия насчитывалось здесь около 72 тысяч. Вместе с микроскопической прослойкой колониального чиновничества они составили основу современного населения Тасмании. Выходя постепенно на свободу, становились фермерами. Завозили овец и коров, огораживали участки под пастбища. И вот только тут наконец вошли в столкновение с теми, кому остров принадлежал «по праву рождения».
Из прохладной чащи последнего сохранившегося на Земле умеренного дождевого леса, из сухого равнинного буша, со склонов юго-западных гор навстречу белому человеку двинулись невиданные «чудища». По произвольной аналогии с привычными существами появились в справочниках сумчатая крыса и сумчатая мышь. Более экзотическим образом получил свое жутковатое название сумчатый дьявол – существо, вообще говоря, очень симпатичное на вид, хотя и зубастое. Говорят, что «дьявольской» его сущность фермеры сочли из-за зловещих криков, которые он издает после заката. Впрочем, у страха глаза велики: вполне возможно, что маленькому сумчатому хищнику был просто «приписан» голос какой-нибудь птицы, например желтохвостого какаду, который действительно издает леденящие душу звуки (кстати, ныне доказано – сумчатые вообще очень молчаливы, почти немы).
Но сумчатый дьявол-то отделался лишь зловещим именем. Иное дело – более крупный и уважаемый хищник тилацин, или сумчатый тигр, в русскоязычном обиходе почему-то перекрещенный в волка. Еще аборигены ненавидели его как конкурента в охоте на кенгуру. К приходу британцев популяция тигров-волков, вообще говоря, скорее напоминавших гладкошерстную собаку средних размеров, только с черными полосами на спине, уже была значительно подорвана. Но фермеры этого экологически тревожного факта совершенно не приняли в расчет, а, обвинив экзотического хищника в систематических кражах овец, принялись с пылом его преследовать.