Страница 16 из 28
– И ведь знаете, – продолжает Алексей Борисович, – тот город стал теперь Королев. А у нас в прежнем названии «кениг» – тоже «король». Но мы переименовываться, – он отхлебывает, – пока подождем.
И сидящий с нами за столиком опрятный, осанистый мужик, до того молча разделывающий рыбку, вдруг поднимает глаза и кивает:
– Подождем.
Алексей Кузнецов
Исторический розыск: Стражи гаремов
В череде отверженных первыми были боги. По одной из индийских легенд, Брахма и Вишну – вступили в спор. Каждый уверял, что Вселенная сотворена его властью и мощью. Внезапно среди распри все осветилось огнем. Пред изумленными богами вознесся пылающий линга (фаллос) невиданных мер.
И оба бога смиренно признали свою слабость. Звали обладателя фаллоса Шивой.
Изображению его линги многие индусы поклоняются и поныне. Колонну, символизирующую божественный орган, украшают цветами, поливают топленым маслом, медом и соком сахарного тростника. Рвение верующих понятно, ибо, как сказано в одной из тантрических книг «Поклоняясь шивалинге, обретаешь вечность». Вот только сам Шива, как гласит другая легенда, не уберег свое непомерное достоинство и по чужому проклятию лишился его.
Не он первый, не он последний.
Более пяти тысяч лет при дворах китайских властителей жили евнухи. Какая бы династия ни правила в стране – своя ли, чужеземная, – при императоре содержался целый штат мужчин, «лишенных страстей». На то были свои причины.
После кастрации у человека, перенесшего унижение, меняется характер. Из таких изувеченных людей выходят беспрекословные слуги и рабы, преданные хозяину, как собаки. В истории Срединной империи они бытуют под разными именами: «стражи храма», «привратники», «чиновники внутренних покоев», «церемониймейстеры». Императоры любили своих самоотверженных слуг, равнодушных к утехам жен, и доверяли им не только своих супруг и наложниц, но и важнейшие государственные посты.
Евнух, по имени Тайцзиян, планировал всю систему орошения земель в Китае. Его собрат по несчастью Гуо Шоуцзин построил для своего патрона, великого хана Хубилая (1215 – 1294), большой канал близ Пекина. (В памяти тут же всплывают загадочные строки Самуэла Колриджа, звучащие, как заклинание, как сбивчивый пересказ сна, но навеянные, в том числе, неустанными трудами придворных евнухов:
Построил в Западу Кубла Чертог,
Земных соблазнов храм,
Где Альф, река богов, текла
По темным гротам без числа
К бессолнечным морям.
Там тучных десять миль земли
Стеною прочной обнесли;
Среди садов ручьи плели узор,
Благоухали пряные цветы.
(пер. В. Рогова).
Скопец Лю Чин даже правил всей Срединной империей – с 1505 по 1510 год – при малолетнем императоре Ви-Цу. Этот изувеченный временщик развязал настоящий террор против аристократов, казня неугодных ему сотнями. Отбирая жизни вместе с должностями, бесполый опекун замещал вакансии своими собратьями по несчастью.
Самым знаменитым китайским евнухом был адмирал Чэнг Хо. Он совершал в XV веке морские путешествия в Индию, Шри Ланку, Аравию, плавал вдоль берегов Восточной Африки. Был близок к открытию Европы. Командовал огромным флотом, насчитывавшим триста с лишним кораблей и 30 000 матросов, а вот тело его было бедно и некоторых частей ему недоставало.
Впрочем, все перечисленные имена сродни позолоте, покрывающей серый, безрадостный фон. Большинство евнухов, как и обычных людей, были далеки от важных постов, подвигов и открытий. Они оставались все такими же презренными, третируемыми париями, чуждыми всем. Свое отторгнутое мужское достоинство эти несчастные скопцы неизменно носили с собой, храня его в кармане, в особой шкатулке. По смерти сии засушенные органы надлежало захоронить вместе с телом. Вот как было велико желание снова стать мужчинами – если не в этой жизни, так в иной, загробной.
«Бадр Басим ехал с царицей Лаб и ее приближенными, пока они не подъехали к воротам дворца, и тогда эмиры и вельможи правления спешились, и царица велела всем вельможам правления удалиться, и они поцеловали землю и удалились, а царица вошла во дворец. И, посмотрев на этот дворец, царь Бадр Басим увидел, что подобного этому он не видал: стены его были построены из золота, а посредине был полноводный пруд в большом саду» (пер. М. Салье). По сказочным дворцам, воспетым безвестными авторами «Тысячи и одной ночи», бродят многочисленные, не охочие до слов персонажи, имя которым одно: евнух. («И евнух принес птицу и поставил перед царем», «И евнух подошел к нему и спросил его», «И евнух пошел, чтобы привести царицу».) Женственные, роскошно разодетые скопцы разгуливают по гаремам халифов и сералям султанов. Их повелителей, владеющих сей свитой игрушечных мужчин, нимало не смущают слова пророка Мухаммеда, запретившего оскоплять зверей и людей.
Впрочем, поначалу арабы были верны этой заповеди. Лишь после завоевания Персии (650 г.) изнеженность и сладость шахиншахских традиций, перенятых, кстати, у китайцев, наполняют запретным, отравленным восторгом души дотоле суровых халифов. С гибелью халифа Али (661 г.) и поражением поддерживавших его шиитов традиционные бедуинские ценности отходят в прошлое. Нега и роскошь пьянят арабских правителей. Перед ними чередой мелькают прекрасные юноши, лишенные плоти, и всегда доступные девы-невольницы.
Знаменитый Харун ар-Рашид, правивший Багдадским халифатом в 786 – 809 годах, держал при себе две сотни женщин. Его ближайшим наперсником и оруженосцем был евнух Мазрур. Халиф даровал ему весьма сомнительную привилегию отсекать головы своим врагам.
Сказочные богатства халифа вскоре затмит новая реальность. Пройдет каких-то полвека, и женщины в арабских гаремах будут исчисляться тысячами (известно сообщение о гареме, в котором насчитывалось двенадцать тысяч женщин). Для присмотра за ними нужны были евнухи – люди, которые не возжелают жену своего господина.
Возникают огромные невольничьи рынки: например, в Багдаде и Каире, где торгуют африканками, черными, как южная ночь, и луноликими европейками. Возникают и настоящие центры, где готовят будущих стражей брачных покоев – евнухов. Там их оскопляют и обучают надлежащему поведению. Такие «университеты кастратов» находились, например, в Самарканде и Дербенте.
Вообще торговать евнухами было делом прибыльным. Рабов закупали в Византии, Эфиопии, Нубии, Индии, Франции, Китае. После кастрации их стоимость вырастала раз в двадцать. Торговцев не смущало даже то, что живой товар после подобной процедуры убывал: лишь один из троих оскопленных поправлялся. Остальные, расставшись с частью плоти, вскоре теряли все тело, превращаясь в очередную неудачу раб-медиков. Однако даже при такой мрачной статистике купцы в накладе не оставались. В торговле бесполыми рабами равно преуспевали и мусульмане, и христиане, и иудеи. Чужая смерть и чужие муки их не волновали.
Между тем гаремы, населенные бессчетными красавицами, превратились в особый мир, недоступный непосвященным. Платой за вход сюда была плоть. Дни протекали в однообразных занятиях, принося с собой неистребимую тоску.
В гареме жизнью правит лень;
Мелькает редко наслажденье.
Младые жены, как-нибудь
Желая сердце обмануть,
Меняют пышные уборы,
Заводят игры, разговоры...
Меж ними ходит злой эвнух,
И убегать его напрасно:
Его ревнивый взор и слух
За всеми следует всечасно.
А.С. Пушкин
«Бахчисарайский фонтан»
Естественно, в обширном гареме «эвнух» был не один. Бесполые надсмотрщики, слуги, приспешники и соглядатаи роились среди скучавших жен. Тоскливо было и им. Немецкий востоковед Петер Шольц так описывает чувства, обуревавшие души кастратов, бродивших среди полунагих красавиц; «Их угнетала внутренняя раздвоенность, их души вечно терзались, разрываясь между неутоленной мужской страстью и женственным бессилием, между кротостью и трусостью. Они были чувственны и робки, кичливы и легко ранимы, надменны, мечтательны и ленивы, они были сродни женам, заточенным меж них в гареме». Лишь появление господина изредка и ненадолго прерывало праздную суету, ленивые интриги и утомительную, усыпляющую негу неразличимых дней.