Страница 9 из 26
Живописная Россия: Селигер
Наша «казанка» несется но свинцовой глади. Селигер – огромное водное пространство – 260 квадратных километров, 160 островов. Некоторые во время падения уровня воды неожиданно всплывают, а затем вновь исчезают в пучине.
Особенность этого ледникового озера в том, что в него впадает 400 рек и речушек, а вытекает лишь одна – Селижаровка. Навигация здесь сложная – нужно знать все плесы, мели и ветры. Волна на озере коварная. Профессия лодочника – потомственная. Есть на Селигере и своя, особой формы, лодка – «Селигерка». Плоскодонка с высокими бортами, чтобы волна не захлестывала, и приподнятыми носом и кормой. На «казанке» и «селигерке» на озере все близко...
Вот и мы плывем «на Ниловку» – так здесь называют знаменитый монастырь – Нилову Пустынь, возникший на месте скита монаха-отшельника Нила Столбенского, покровителя путешествующих по воде и на трудных дорогах.
В двадцатые годы здесь была устроена колония для беспризорников. Говорят, начальник заставлял провинившихся мальчишек сбивать фрески с потолка. Судя по всему, провинившихся было много. Наказание – через разрушение. Да и последующие годы не миловали некогда грандиозное сооружение. И все же жизнь теплится в этом огромном мертвом доме. Отреставрировали храм, причал. Настоятель – отец Вассиян – лицо на Селигере известное и уважаемое. Сорок лет он возглавлял приход в Осташкове. Но разве под силу ему и немногочисленной братии возродить «Ниловку»?
Получив благословение, поднимаюсь на балкон колокольни. Под самым шпилем с часами носятся ласточки. К дождю? Молодой монах в задумчивости любуется селигерским простором. Ежедневные, бытовые мысли покидают здесь любого. Необычное место. Оно успокаивает, просветляет...
Дальше наш путь лежит в село Волговерховье. Сначала по Селигеру, а потом пешком десятка два километров. Там живет еще один подвижник – Сергей Фокин, добровольный хранитель истока Волги?
Он приехал сюда со всей семьей из Питера. Следит и ухаживает за ключами, откуда берет начало наша главная река. Летом в селе обитают дачники из Петербурга, зимой Волговерховье вымирает. Помимо Фокиных – еще две пары стариков. Дорогу к ним даже не расчищают.
Если Нилова Пустынь – душа Селигера, то сердце края – Осташков. Заповедный городок, примостившийся на плоском полуострове, почти не изменился со временем.
В начале прошлого века в городе почти все были грамотными. Осташи (так называют себя жители города) брили бороды и величали друг друга «гражданами». Имели больницу, театр, училище для девиц. Первую в России добровольную пожарную команду. Тогда власти даже ставили Осташков в пример прочим уездным городам России. Сейчас Осташков забыт. Город, как и вся Россия, больше никому не верит, ни на кого не надеется, не живет – выживает. Как – и сам не знает...
Селигер – это иной мир, в который попадаешь, отъехав лишь на 500 километров от столицы. Русское Зазеркалье, откуда не хочется уезжать...
Рубрику ведет Лидия Чешкова
Всемирное наследие: Вечно второй
Каждому португальцу известна поговорка: «В Лиссабоне кутят, в Коимбре учатся, в Браге молятся, а в Порту работают». Однако, несмотря на свою трудовую и торговую славу, судьбой Порту было уготовлено всегда быть вторым.
Когда-то на левом берегу реки Доуру находилось римское поселение Портус («Порт»), а на правом – Кале (от греческого «калос» – «прекрасный»). По имени этих поселков мавры и стали называть страну между реками Доуру и Минью Портукале. После изгнания магометан в XI веке здесь возникло христианское графство Португалия. Порту же всегда оправдывал название, данное ему римлянами: он был оживленным портом и уже в XIII-XIV веках поддерживал связи с Англией, Фландрией и ганзейскими городами. Кстати, именно в Порту родился принц Энрике – знаменитый Генрих Мореплаватель.
Два поселения, давших название стране, – а ныне города Порту и Вила-Нова-ди-Гая, – соединяют пять, нависших над Доуру, мостов. Самый старый из них – элегантный железнодорожный мост Понти-ди-дона-Мария-Пиа – был сооружен знаменитым Гюставом Эйфелем, воплотившим при строительстве свои поистине революционные идеи в сочетание металлоконструкции: мост всего в один пролет перешагивает Доуру, нависая над рекой на высоте 60 метров.
Этот мост послужил моделью для другого, сооруженного ассистентом Эйфеля, – Понти-ди-дон-Луиш I. По нему можно промчаться на автомобиле по обоим ярусам. Но пройтись пешком по верхнему – это ни с чем не сравнимое ощущение. Приходится едва ли не прижиматься к самым перилам, сторонясь от проносящихся один за одним автобусов. Ветер, гуляющий над зеленоватой водой, кажется, так и норовит вырвать из рук камеру. И вдобавок, вся эта металлическая махина слегка покачивается – не то от ветра, не то от проходящего по ней транспорта. Но по-настоящему дух захватывает от вида, открывающегося с моста, который повис между двумя высокими берегами на высоте 68 метров.
Внизу, на правом берегу, над живописной набережной Каиш-да-Рибейра с пестрыми фасадами и развевающимся на ветру бельем к высокой гранитной скале прилепились поднимающиеся уступами старые кварталы. Над ними, на самой вершине, стоит величественный свинцово-серый кафедральный собор – Се. В XII веке он был церковью-крепостью. Рядом, выделяясь своими шестидесятиметровым фасадом и барочной архитектурой, словно висит над ярусами разномастных домов и домишек Епископский дворец. И, наконец, вдалеке, над морем красных черепичных крыш возвышается башня Клеригуш – символ Порту и самая высокая церковная башня Португалии. Высота ее 75 метров, и она долгие годы служила ориентиром для входа в гавань кораблей торговцев портвейном. Башня и стоящая рядом овальная церковь постройки середины XVIII века – главные, наряду с Епископским дворцом, творения Николо Назони, который и похоронен в церкви.
На Каиш-да-Рибейра, у бывшей гавани, на набережной многие дома отреставрированы, перед ними выстроились длинные ряды разноцветных стульев – тут полно кафе и ресторанов. Некоторые, вроде паба-закусочной «Муру», вынесли свои столики прямо к парапету. Старая, кажется даже колченогая мебель. А вокруг столиков – украшения в виде допотопных швейных машинок и упряжи для волов. Рибейра, вероятно, самая оживленная часть города, по крайней мере, сюда забредают туристы со всех концов света. Владелец паба даже показывал с гордостью стопку внушительных альбомов с автографами посетителей, где мы нашли и автограф по-русски.
– Да, был тут у меня один гость из вашей страны, – поведал нам хозяин паба. – Он приплыл в Порту на самодельном плоту. У него не было ни визы, ни документов на суденышко, так что полиции пришлось его задержать. Вызволять его приезжал ваш консул из Лиссабона... А гость и расписался в альбоме: «Силкин. Неудачный мореплаватель».
В отличие от него моряки и купцы самого Порту были удачливыми. Город жил мореплаванием и торговлей. И в противоположность Лиссабону тон в Порту задавала местная торговая элита. С раннего средневековья вплоть до XVII века действовал закон, запрещавший аристократии строить здесь дворцы и вообще находиться в городе более трех дней. Даже король не имел в городе своей резиденции и проживал на правах гостя в Епископском дворце. Порту всегда был городом промышленным, торговым, буржуазным, стремился к автономии от центральной власти и находился в оппозиции к Лиссабону. Поэтому в Порту нет дворцов знати, зато в деловой части – импозантное здание биржи и множество особняков, сооруженных местной буржуазией. Торговые улицы педантично разделены в соответствии со специальностью торговцев. Трудовой же люд, который во многом и обеспечивал городу процветание, жил в квартале, примыкающем к реке.