Страница 13 из 26
Бывает, что из многочисленных гостей, приезжающих к нам в поселки в зимне-весенний сезон на снегоходах, кто-то переворачивается на японских быстроходных, по неустойчивых «ямахах» и ему требуется медицинская помощь. У нас в больнице ее оказывают, не спрашивая ни кредитных карточек, ни других видов оплат.
В ответ на вопрос Борда я говорю, что помощь, возможно, понадобится разве что медицинская да потребуются, очевидно, гробы, которые нам не из чего делать. Наши бригады горноспасателей уже работают. На помощь им спешат спасатели из другого российского поселка — Пирамиды. Россия готовит к отправке спасателей МЧС.
Вскоре вертолетом прибывают врачи Лонгиербюена с медикаментами. Однако их помощь не нужна, так как раненых нет. Всего несколько слабых отравлений газом. Лишь одного вынесли покалеченного с признаками жизни, но в больнице он скончался, так и не придя в сознание. Остальных выносили только погибшими.
Поселок замер в оцепенении. Ежеминутно ждали сообщений. Все ли двадцать три не вышедших погибли? Ведь одного свидетеля, того самого, что был в эпицентре, вывели на поверхность. Могли же быть и другие счастливчики?
Петр Павлович Спешилов, сорокалетний проходчик с двенадцати летним подземным стажем, приехавший сюда из Гремячинска Пермской области, находился в месте взрыва за несколько минут до того, как тот произошел. Ему просто повезло, как, может быть, не везло никогда прежде. Он долго не мог сообразить, что случилось.
Заканчивалась ночная смена. Кое-кто уже направился к выходу. Но тут ведь не просто пройти по коридору, открыть дверь и выйти. Шахта — это многокилометровые штольни, или, как они здесь называются, уклоны, проходящие на разных глубинах подобно многочисленным щупальцам спрута, только не в морской воде, а в горной породе и угольных пластах. Если эти щупальца соединить в одну линию, то растянется она на сорок один километр. Поэтому, прежде чем попасть к месту работы, а в данном случае это был забой двадцать восьмого южного конвейерного штрека, нужно было шахтерам, открывая и закрывая за собой многочисленные двери переходов, добраться до электровоза и в вагонетках довольно долго спускаться к уклонам, по деревянным настилам которых еще нужно идти вниз вдоль рельсового пути, служащего для перевозки различных грузов.
Об этом впоследствии будет написано к справке государственной комиссии, приехавшей для расследования причин аварии. Дело в том, что по проекту строительства этой шахты должно было быть три уклона, один — специально для транспортировки людей. Но в целях экономии средств, которых не стало хватать и на зарплату, поскольку государство выделяло денег на добычу угля, как впрочем и на все остальное, в последние годы все меньше и меньше, было решено ограничиться двумя уклонами, соединив грузовой и людской уклон в один.
Столь же непростым был путь обратно, с той лишь разницей, что теперь шахтеру нужно было подниматься вверх с глубины четыреста десять метров ниже уровня океана, звуки прибоя которого сюда, конечно, не доходят, хотя, по сути, океан находится совсем рядом. И если идущий на работу или с работы человек видит под кирзовыми сапогами воду, то он знает, что это не морская, а обычная подпочвенная пресная, что сочится по стене то там, то здесь. Она тоже сыграла свою трагическую роль в описываемом событии.
Звену Николая Уварова, приехавшему на архипелаг из Пермской области, в которое входил и его земляк Спешилов, поручено было в эту смену произвести взрывные работы в гезенке номер шесть. Гезенк — это соединительный колодец или бункер, который пробивают от верхней штольни, где добывают уголь, в нижний штрек, где находится конвейер для его транспортировки. Добытый уголь подвозится к гезенку и сбрасывается через него прямо на конвейерную ленту. Вот такой гезенк под номером шесть и должны были пробить финальными взрывами в ночную смену.
В эту несчастную ночь толщина земляной пробки, которую осталось преодолеть взрывникам, составляла не более одного метра. Всего один шаг, чтобы колодец стал сквозным — своего рода праздник: соединение верхней и нижней проходки. Как хочется сделать эту сбойку поскорее!
В путевке-наряде на эту смену записано: произнести взрывы снизу и не для сбойки, а лишь для расширения нижней части гезенка. Можно было, конечно, не торопиться со сбойкой, раз главный не знал об оставшейся метровой пробке. Но это показалось странным — лезть снизу в колодец, с потолка которого течет вода, бурить в сырости самым неудобным образом шпуры, когда гораздо легче забраться сверху и рвануть последний метр.
Кому именно пришло в голову такое решение, навсегда останется тайной, ибо нет в живых ни мастера-взрывника, приехавшего сюда из Челябинска, — Ивана Михайловича Карамышева, ни помощника начальника участка Сергея Сергеевича Гордеева из украинского городка Селидова. Этот малоизвестный городок здесь, на заполярном архипелаге, знают все. Шахтеры шутят, что здесь, куда пальцем ни ткни, всюду попадешь в селидовца. Потому неудивительно, что среди не вышедших в это утро из шахты двое оказались из Селидова: Гордеев и проходчик пятого разряда Владимир Викторович Дорохов, у которого, как и у его земляка, остались в безутешном горе жена, сын и дочь.
Петр Павлович Спешилов имеете со своим напарником земляком Николаем Викторовичем Уваровым в эту смену бурили шпуры для взрывов. Занятие не из приятных. Пришлось поверх котлована, то есть гезенка номер шесть, класть бревна и, привязавшись к ним поясами, спускаться вниз. Для сбойки верхнего и нижнего уклонов нужно было произвести два взрыва. Первый взрыв прошел успешно в пять часов утра. Теперь толщина пробки сократилась на полметра. Осталось почти столько же.
Тут я вынужден пояснить читателю еще один очень важный технологический момент. В шахте Барсицбурга применяются взрывчатые вещества двух типов: детонит «М», производящий мощный взрыв, по выбрасывающий столб пламени, и более безопасный аммонит «Т-19», который вдвое слабее по мощности взрыва. Естественно, что при производстве буровзрывных работ в породе, где нет угля, а стало быть опасности появления горючего газа метана — злейшего врага шахтеров, выгоднее всего производить взрывания дето-питом «М», поскольку работа с ним идет быстрее. Ну а там, где есть уголь и в любую минуту концентрация всегда присутствующего метана может вырасти до взрывоопасной, применяется аммонит «Т-19». Он, конечно, менее эффективен для получения премий, но зато жизни спасает.
В гезенке номер шесть для сбойки по всем правилам безопасного ведения работ можно было использовать только аммонит. Но не было его у мастера-взрывника в тот момент. Не было его, можно считать, и на всем руднике. Те остатки, что имелись на складе, берегли для более важных работ. За полгода до случившегося заказали двадцать пять тонн этой безопасной взрывчатки, но не получили ни килограмма.
Однако первый взрыв в пять часов утра прошел нормально. Газовая обстановка была в пределах допустимого. Приходил мастер, замерял атмосферу. После этого Спешилов с двумя напарниками зачищали гезенк от разваленной взрывом породы. В нижнем грузовом уклоне, куда пробивали земляную пробку, начали разворачивать комбайн. Этому мешала вентиляционная труба. Дали команду часть трубы спять, временно прервав вентиляцию. Гусеницы неуклюжего механизма, передвигая его на новую позицию, подняли пыль.
Кто из шахтеров не знает, что такое гремучая смесь? Газ метан, которого все так боятся, концентрацию которого замеряют сотни датчиков, автоматически выводя показания на главный пульт диспетчера, сам по себе не взрывается. Он горюч, но взорваться может при смешении с пылью, особенно угольной. В принципе, любая пыль, даже мучная, достигая определенной концентрации в воздухе, становится взрывоопасной. Достаточно, как говорится, одной спички. Появление же горючего газа в такой ситуации увеличивает опасность взрыва в сотни раз, вот почему его содержание в атмосфере строго контролируется. Однако — не будет пыли, не взорвется и газ. Так что пыль — это второй враг, с которым в шахте ведется вечная борьба.