Страница 24 из 35
Впоследствии мореплаватели в Антарктике не раздавали географические названия высоким природным объектам, сложенным глетчерными и фирновыми льдами. Так в XIX и XX веках на картах красовались «о. Изумрудный», «о. Дагерти», «о. Нимрод», «о. Победа», открытый советскими полярными исследователями в 60-е годы. Эти острова были подписаны черным цветом, хотя и оказались гигантскими айсбергами, довольно быстро после их открытия разрушенными морем и потеплевшим воздухом.
Мореплаватели прошлых веков за сушу принимали лишь те участки земной поверхности, которые были сложены скальными или рыхлыми горными породами, а белые и голубые ледяные горы они считали «окаменевшей водой». Хотя и Г. Форстер и Дж. Кук в январе 1775 года на острове Южная Георгия «видели, как отсюда в море выносило небольшие глыбы льда, и слышали сильный треск более крупных масс, которые, видно, раскалывались в глубине бухты» (Г. Форстер. Путешествие вокруг света. М., 1986.). Так что и Кук и Форстер вполне могли связать в единое целое многочисленные ледяные острова близ Южного полярного круга с материком или огромных размеров островом, от которого они откалывались в теплый период года.
По иронии судьбы среди участников антарктической экспедиции Кука находился семнадцатилетний юноша Ведидей (О'Хедиди у Г. Форстера), родившийся на тропическом острове Болабо-ла (Борабора) архипелага Общества. Парень до встречи с Форстерами и Куком никогда не видел ни снега, ни льда, столь хорошо знакомых европейцам. Но это не помешало болабольцу в декабре 1773 года назвать увиденный огромный ледяной барьер «Военуа Тита», то есть «Белая Земля».
Георг Форстер, услышав про «Белую Землю», пытался доказать необразованному юноше, далекому от физической географии высоких широт, что высокие ледяные горы, как и низкие поля пакового льда, — всего лишь вода в твердом состоянии. Натуралист даже подводил любознательного юношу к бочке с пресной водой, где после заморозков образовался лед. Жаль, что во второй кругосветной экспедиции Кука не было гидрогеолога, который бы рассказал Ведидею, а заодно и Форстеру с Куком, что высокие ледяные острова образуются не из воды в жидкой фазе, а из твердых атмосферных осадков — снега, снежной крупы, града — которые наблюдательный Ведидей называл «белыми камешками».
Если для зоркого болабольца высокие ледяные острова, сияющие горы и холмы на юге планеты были «Белой Землей», то ученому Г. Форстеру «казалось, будто перед ними обломки какого-то разрушенного мира или, может, уголок ада, каким его описывают поэты».
Если Ведидей открыл для аборигенов архипелага Общества «Белую Землю», о которой он красочно рассказывал на острове Таити, то Кук для европейцев обнаружил «Землю Сандвича», принятую им за северный выступ искомого ими самого южного континента Земли. Увы, «Земля Сандвича», благодаря усилиям Ф. Беллинсгаузена и М. Лазарева в 1820 году, превратилась в острова Южные Сандвичевы, а «Белая Земля» Ведидея уже в XIX веке стала Белым континентом под названием «Антарктида». Даже в архипелаге Земля Франца-Иосифа появилось ведидеевское название — «Белая Земля». Не зря все же в Библии сказано: «Утаено от мудрых и открыто младенцам».
О невезучем Куке, мудрых Форстерах и юноше Ведидее я невольно вспомнил 14 сентября 1997 года на Южном острове в Баренцевом море, где в горах Лазарева обнаружил озеро, не показанное ни на одной из топографических карт. Площадь ледникового озера в то время была около 350 квадратных метров, а глубина более 30 метров.
Оно образовалось на месте отступившего за последние 45 лет почти на 700 метров ледника Васнецова, точнее, его юго-западного языка, спускавшегося в начале 50-х годов до отметки 300 метров над уровнем Баренцева моря. Озеро имело необычный — темно-зеленый — цвет. Но в горах Лазарева меня заинтересовало не столько новое ледниковое озеро, сколько деградирующий из-за потепления климата ледник Васнецова. Местами из-под фирна обнажился светло-голубой глетчерный лед, смятый в причудливые складки.
Жаль, что подобные складки не видели Кук, отец и сын Форстеры. В начале XX века складчатость в одном из шельфовых ледников в районе Земли Адели отметил австралийский геолог Дуглас Моусон. Складки самой разнообразной формы встречаются и в глетчерных льдах, нашпигованных порой обломками скальных, полускальных и рыхлых пород, а также пузырьками воздуха прошлых эпох. Но еще ни один натуралист, географ или геолог не зафиксировал складки во льдах морского, озерного или речного происхождения.
Глядя на складчатую «белую землю» ледника Васнецова и его детище — новое Изумрудное озеро, мне уже было несложно дать трактовку термина «суша». Для меня, как и для юного Ведидея, суша — это участок земной поверхности, не залитый водами морей, океанов, озер, рек и болот, а также их льдами в холодный период года. И я вполне разделяю точку зрения юного полинезийца, что ледники есть белая земля, сложенная льдами снежных надувов, снежников и ледников.
Для русского гидрогеолога Нестора Толстихина все эти льды являются не только «твердой фазой воды», но и «льдистыми горными породами». Так что Ведидей и Н. Толстихин воспринимали глетчерный лед как горную породу, слагающую сушу, хотя болаболец никогда не ходил в школу, а Нестор Иванович был доктором геолого-минералогичсских наук и знал толк в горных породах...
Владимир Шматков / фото автора
2001 и дальше: «Несколько наставлений человечеству», или об энергии конечной и вечной
Эта встреча была просто подарком судьбы. Летом прошлого года я провел несколько дней в Калифорнии, в Стэнфордском университете — там отмечалось двадцатилетие Профессиональных издательских курсов, выпускником которых посчастливилось быть и мне. В ту пору рубрика «2001 и дальше» была уже задумана и спланирована, в Москве я участвовал в съемках телепрограммы «Очевидное — невероятное. XXI век», готовил к выпуску новую книжную серию «История XXI века» — словом, занимался тем, что в последние годы составляет немалую часть моих литературных и журналистских забот: исследованием ближайшего будущего. Понятно, что и в поездке размышлял об этом же и собирал интересующие, меня материалы.
Я много раз бывал в Северной Калифорнии, немало поездил по ней, тем не менее сел в автобус и поехал со всей юбилейной компанией на экскурсию по Сан-Франциско и его окрестностям: глупо не побывать лишний раз на мосту «Золотые ворота», грешно не посетить очаровательный городок Сосалито, что от Сан-Франциско буквально напротив — через залив.
И вот выхожу я на набережной Сосадлито из автобуса, озираюсь, размышляя, куда направиться на этот раз, а у дверей стоит водитель, который нас сюда привез, — пожилой смуглый человек, похоже, персидских кровей.
— Вы тут все издатели? — спрашивает он меня, улыбаясь до ушей.
— Издатели, — отвечаю я.
— Значит, книжки издаете?
— Выходит, что так.
— Вот и я книжку написал, тоже издать хочу — говорит водитель, озирая меня все той же белозубой улыбкой, широченной, как пролет «Золотых ворот».
— И как называется? — рассеянно спросил я, беззлобно размышляя, как бы побыстрее оторваться от разговорчивого оператора (водители автобусов и машинисты электропоездов в Америке называются именно так).
— О, название у нее хорошее, — сияет водитель. — «Несколько наставлений человечеству перед концом света».
Фигурально выражаясь, я так и сел. Надо же — писать в Москве о настроениях «фан де сьекль», конца века, и нарваться на своего потенциального героя за десять тысяч километров, на безмятежной набережной крохотного калифорнийского городка!
Я выбросил из головы мысли о прогулке по Сосалито и спросил:
— Неужели конец света столь близок, что пора уже готовить к нему человечество?
— Близок, брат, ох, как близок, — ответствовал оператор, продолжая слепить меня зубами. Видимо, мой интерес к его творению автобусному писателю понравился, и до конца разговора он называл меня «братом».