Страница 15 из 35
И везде, как бы скудно он ни жил, требовались ему бондарные изделия. В хозяйстве нужна была и квашня, и ушат, и шайка, и бочка-квасник, и кадка-водянчик. Барыло, баклага, шаплык, коновка, бодня, цебро, бербеница, траян, паскар, джбан, дийныця — это лишь малая часть бондарных емкостей для хранения и транспортировки жидких и сыпучих продуктов, которые были в ходу у украинских крестьян. Когда-то их изготовляли мастера-древодельцы, позже — бондари, бочары, обручники.
Главная деталь бочек и кадушек — клепка. Клепки выстругивались из крепких пород, в основном из дуба, и обрабатывались стругом на особой скамье — «бондарском ослоне». Нет клепок — нет и работы для бондаря, а значит, без толку собирать урожай, который все равно негде хранить. «Бесклепным» называли бестолкового, ни к какому ремеслу не пригодного человека. Про такого еще говорили: «У него десятой клепки в голове не хватает». Без всех клепок в голове нечего было браться бондарю за работу — бочарное ремесло требовало от мастера и расчета, и сметки, и умения. Ведь прорезывание пазов в клепках, куда вставлялось днище (так называемых «уторов»), — сложная операция.
Прорезали кривым стругом — уторником. Днище (одно или два) вставляли в уже скрепленную обручами заготовку. Обручи натягивали специальным инструментом — «натягачем». Раньше употребляли деревянные обручи, позже стали делать их из железа. Выступы клепок и заусеницы на готовых изделиях состругивали выгнутыми ножами с двумя ручками.
В селах, мимо которых мы проезжали, нам не удалось встретить профессиональных бондарей. Впрочем, о них помнили даже и не старые люди, которые рассказали о некоторых особенностях этого ремесла. Бондарку — мастерскую, где делают бочки, мы нашли на Сумщине в Ахтырке. Поначалу рабочие, что собирали бочки, встретили нас неприветливо:
— Скажите, кому сегодня бочки не нужны? Нарасхват идут, а денег как не было, так и нет. Где такое видано? Точно что «ах, дырка» — гроши в дыру проваливаются... Вы вот гривну выложите хоть на эту, хоть на ту бочку, тогда и снимайте...
Потом, правда, как говорят украинцы, «порозумилыся» — нашли общий язык. И в конце концов сошлись на том, что и раньше, и сейчас что-то выложить на бочку можно лишь в том случае, если есть что в самой бочке, если все клепки на месте и плотно подогнаны.
Пустая же бочка с разболтанными клепками лишь гремит, разнося по свету недобрую славу о том крае, откуда она родом...
Можно, хлопчики, к вашей юшке присуседиться, а то я тут один на берегу — нудота заела... Та вы не соромтесь, у меня все свое; и самограй есть, и ложка имеется...
Так мы познакомились с веселым рыбачком из полтавского села Сухая Маячка. Мы расположились на ночлег под старой вербой на берегу заросшего камышом пруда. Где стал, там и стан. А где стан, там и горячая похлебка. Само собой к ней полагается и ложка. Желательно деревянная. И, разумеется, каждому своя.
Я обратил внимание на ложку гостя: с выщерблинками по краям, длинным и кривоватым черенком. У вечернего костра мы разговорились, и рыбак признался, что ложку он от безделья вырезал сам во время дежурства в пожарке.
— Так у нас в селе, что ни дед, то ложкарь. Однако настоящих уже нет — повывелись. Помню, правда, деда Овсея, так тот уже давно райские борщи наворачивает...
Едоку и ложкой владеть. Ложка дорога к обеду, а после обеда хоть и за окно. Это, правда, печная мудрость гречкосея-домоседа, у которого ложечного добра хватает. Бродячему же люду разбрасываться ложками негоже. Запорожские казаки, например, носили ложки на поясе в кожаном футляре рядом с трубкой, саблей и пистолем. «Захалявной» называлась ложка, которую после обеда засовывали за голенище сапога.
Хлебалка, шевырка, едалка, черпалка, ловилка — по-разному в народе называют это, пожалуй, самое необходимое для едока орудие. Ложкой моря не вычерпаешь, а вот с казанком наваристой ухи в два счета справишься. К любому рту пригодится ложка, было б что хлебать. А если случится, что нечего хлебать, так хоть ложку полизать — и то занятие для языка, что чешется от голода.
Чумацкая, казацкая, рыбацкая, цыганская, монастырская, разливная, насыпная, памятная, родительская — можно лишь подивиться разнообразию типов деревянных ложек: на Украине их насчитывалось аж сто пятьдесят! У каждого едока свои вкусы, аппетит, привычки. Селяне предпочитали есть борщи и каши простыми некрашеными ложками: крестьянская широкая ложка называлась «межеумком»; у чумаков, лоцманов, лесорубов ложки были потолще и погрубее; зажиточные же мещане и ремесленники пользовались тонкими чистой отделки ложками. В богатых купеческих домах клали рядом с тарелками расписные, а на память дарили ложки с вырезанными на черенке фигурками, надписями вроде: «Ешь, пока рот свеж».
Ложкарство — очень древний промысел. Сначала ложки были глиняными, потом их стали вырезать из клена, липы, осины, вербы и груши. Набить баклуш — чурочек-заготовок для ложек — может каждый. В принципе несложно и простую хлебалку выстругать, а вот для того, чтобы с помощью кривого резца вырезать тонкую ложку, а потом еще и расписать ее, нужно и попотеть, и пораскинуть умом.
На ложки всегда был спрос, а потому ремесло ложечника (особенно, если он еще обладал даром художника) считалось весьма престижным и хлебным.
«Ой, мамцю моя, затужила дуже! Отдай мене за такого, шо ложечки струже», — пели девчата в украинских селах. Во всяком случае, выходя замуж за мастеров-ложкарей, они были спокойны за свое кухонное хозяйство и содержимое горшков, в которых всегда находили работу ложки гостей...
— Подкуете?
— Коваль клепле, покы тепле. Шо там с вашими веломашинами?
— Та вот, отлетело... Может, лучше завтра?..
— Я ж кажу, покы тепле... Давайте вашу беду, полечим, покы сонце не впало...
Такой вот диалог состоялся у нас возле мехмастерской на Сумщине. Впрочем, он мог состояться в любом другом приднепровском или полесском селении. Везде нам встречались мастеровые люди, имеющие дело с железом и разумеющие толк в разных механизмах. Везде при нужде мы очень быстро находили дорогу и к мехмастерским, и к сельским кузницам, что еще сохранились, — там всегда нас встречали радушно и готовы были помочь, отложив другие дела.
Властелин грома и молний Перун был причастен к делам кузнецов и оружейников, а прямым опекуном был бог неба и огня Сварог. С распространением христианства роль покровителей кузнецов перешла к святым Кузьме и Демьяну. Они считались первыми кузнецами на земле, подарив людям плуг, молоток, гвозди.
Почти в каждом селе стояла своя кузница, которую сооружали, как правило, возле дороги на околице. Душой кузницы считалась печь с горном. Через сопло он соединялся с мехами. С усилием и усердием, а часто и до седьмого пота нужно было понажимать на кузнечные сыромятные меха, чтоб огонь в горне быстро набрал силу. Топили кузнечные печи древесным углем. Часто приносили топливо и сами селяне.
Центр кузницы — наковальня. Она не боялась молота, если ее как следует, закрепляли на дубовой колоде. Рядом с наковальней стояло корыто с водой для закалки и охлаждения изделий, точило, стояк для подковки сапог.
Кузнец клепает, пока жар не дремает. Вырвавшись из адского огня, железо сразу попадало между молотом и наковальней. Хорошо тому кузнецу, что на две руки кует. В одной руке — щипцы, а в другой — молот. Без него кузнец, что пахарь без плуга. Нередко, правда, мастер орудовал малым молотком-ручником, а помощник-молотобоец за ним уже молотил во всю молодецкую силу большим и тяжелым молотом. Удары и кузнеца, и молотобойца должны быть уверенными, стремительными, меткими.
Что стук в кузнице, то грош в кармане кузнеца. Кузнечное ремесло переходило от отца к сыну и ценилось высоко. У кузнеца руки черные, а хлеб белый. «Не молот кует, а голод», — утверждали крестьяне. Будешь иметь в руках надежное кузнечное ремесло — с голода никогда не околеешь и на масло к белому хлебу всегда заработаешь. Без кузнеца не могли обойтись ни хлеборобы, ни пастухи. Когда на дворе ледок, тогда кузнецу медок. До первых морозов хозяева торопились подковать лошадей, чтоб те не спотыкались и не портили копыта на зимних дорогах. Возле кузницы вкапывали столб, к которому привязывали лошадей, когда их подковывали. Ноги коня поочередно притягивали к специальному выступу копытом наружу. Копыто очищали от грязи, стамеской состругивали белую мякоть. После того как к подготовленному копыту прикладывалась раскаленная подкова, по кромке осторожно вбивались четырехгранные подковные гвозди, которые загибались и утапливались в подковных бороздках.