Страница 20 из 32
Абзац за абзацем мы преодолевали статью Христоса Думаса — профессора доисторической археологии Афинского университета, человека, возглавившего раскопки после смерти Маринатоса.
И наши усилия были вознаграждены. Думас писал о том, что, по последним данным, санторинская катастрофа произошла почти на сто лет раньше, чем предполагалось. Точную дату извержения подсказали срезы калифорнийской секвойи и ирландского дуба (возраст этих деревьев-долгожителей может превышать 4000 лет).
На обоих срезах были обнаружены нарушения роста в кольцах 1628 года до Рождества Христова. Два предыдущих и два последующих столетия не были отмечены на срезах ничем подобным — следовательно, причиной резкого климатического изменения в том далеком году мог стать взрыв Санторина!
Георгиос не понимал моего ликования. Ну, позже на сотню лет, ну, раньше — какая разница? Но эти сто лет отвечали на один давно мучивший меня вопрос: почему в древнегреческих мифах отсутствует малейшее связное упоминание катаклизма, обрушившегося на Крит, а предшествовавшее ему царствование Миноса представлено красочно и подробно? И почему мифотворцы-ахейцы обошли вниманием ту самую катастрофу, которая, по мнению историков, помогла им овладеть минойским Критом?
Ответ, однако, прост: потому что в 1628 году до Рождества Христова ахейцев на Крите практически не было!
В этот период микенские племена еще только начинали свое движение с севера на юг, и на самом южном острове, на Крите, они обосновались, мирно соседствуя с минойцами, еще позднее — на рубеже XV века до Р.Х.
Иными словами, катастрофа произошла задолго до того, как родились Минос и Одиссей, ее последствия, очевидно, были благополучно преодолены — и, следовательно, Стронголи-Тира-Санторин должен быть реабилитирован.
Я шел по улицам сумрачного города. Громадная крыша защищала его от солнца, которое он не видел три с половиной тысячи лет.
Канаты перегораживали улочки, которые не слышали шагов три с половиной тысячи лет. Город был в оцепенении — казалось, он не может очнуться, потому что боится ослепнуть и оглохнуть в одночасье, — и люди поэтому старались говорить шепотом.
Никто не знал имени этого города. Акротири — лишь археологическая табличка, название соседней деревушки. Об этом городе умалчивали даже мифы — поэтому он и казался древнее Кносса.
Но если и не был древнее, то уж наверняка — подлиннее.
Трижды я проходил по огороженному канатами маршруту и трижды возвращался на площадь перед зданием с широким фасадом.
Простая, ровная стена — каменная кладка выше второго, уцелевшего, этажа, дверной проем, большие окна, косяки и перекрытия из капитального бруса — сейсмостойкая конструкция... Всему этому было почти четыре тысячи лет, но вместо благоговения я ощущал тоску. Ту же тоску, с которой бродил по брошенным российским деревням среди изб с выбитыми окнами, обгоревших срубов, унылых печных остовов. Он был близок мне, этот минойский город, и эти люди, что жили в нем когда-то, — и может быть, поэтому 35 веков, разделившие нас, казались такими ничтожными...
Один из канатов упал на землю. Я переступил через него и углубился в закрытый для посетителей переулок. Пригнувшись, прошел через какую-то дверь...
Было тихо и покойно. Голоса туристов не доносились сюда, и я ничуть не удивился, когда в дверном проеме заметил знакомый силуэт.
— Покинув Стронголи, мы переселились на Крит, — заговорил Миноец, — построили там такой же город. Критские цари помогли нам, а мы — им.
— А извержение? Цунами, пеплопад?
— Волна, конечно, принесла много бед, но города уцелели. Запасов зерна хватило до нового урожая, а пепел смыло дождями... Наши мастера восстанавливали дворцы, наши художники заново их расписывали — и на фресках появлялись ландшафты Стронголи, странные синие птицы и диковинные обезьяны с голубым мехом...
— Но что случилось позднее? Почему исчезла ваша цивилизация?
— Она не исчезла, — сказал Миноец.
За стеной послышались шаги: по моим следам шла смотрительница Акротири. Я умоляюще взглянул на Минойца.
— Я не знаю самого главного!
В дверях появилось рассерженное лицо:
— Как вы попали сюда? Это запрещено! Пойдемте...
Я беспомощно оглянулся. Комната была пуста.
Андрей Нечаев | Фото автора
о. Санторин, Греция
Загадки, гипотезы, открытия: «Запертый город» Мери Кинг
Немногие знают о существовании подземного квартала в недрах современного Эдинбурга в Шотландии — «запертого города» Мери Кинг. Здесь были изолированы сотни жителей во время эпидемии черной чумы, которая опустошала окрестности в XVII веке. Те, кто ходили по улицам этого «города», ныне темным и пустым, уверяют, что видели призраков и слышали стоны.
Эдннбург, жемчужина шотландской короны, подобно всем старым европейским столицам, весь состоит из причудливой смеси памятников и зданий разных эпох.
Улица Принцесс — торговая артерия, от которой расходятся мосты, ведущие к самым древним кварталам, в одном из них и находится замок, как будто вынырнувший из скалы да так и оставшийся памятником борьбы за власть между шотландцами и англичанами.
Много разных историй рассказывают об этом замке. Говорят, что иногда часовым является эскадрон полупрозрачных солдат, который входил в состав отряда, погибшего при защите замка от атак Оливера Кромвеля. Очевидцы утверждают, что своими ушами слышали барабанный бой и ритмичный стук сапог по булыжной мостовой.
В начале столетия был открыт секретный проход, ведущий от замка к королевскому дворцу. Один юноша-волынщик будто бы вызвался добровольно его изучить. Начальство приказало ему дуть в волынку все время, пока идет, чтобы можно было проследить за его движением по туннелю.
На полпути волынка затихла. Того юношу больше никто не видел. Но многие уверяют, что время от времени слышат, как кто-то тихо играет на волынке в глубинах замка...
Почти у самого подножия этого замка начинается улица, тоже овеянная легендами. Речь идет о Главной улице, или Королевской Миле, названной так потому, что королева каждый день проходила по ней ровно милю до собора на службу.
Изо всех улиц Великобритании Королевская Миля — вероятно, самая богатая привидениями. До XVII столетия на ней процветали торговля и ремесла, здесь решались политические и финансовые дела, день и ночь были открыты питейные заведения и публичные дома.
Тут среди авантюристов и купцов легко вспыхивали дуэли и драки. Неподалеку заседала святая инквизиция — трибуналы занимались делами, связанными с колдовством и ересями. Говорят, что на Королевской Миле были сожжены заживо более трехсот женщин, «за работу с нечистым», как утверждал приговор.
Невежество заставляло людей верить, что с наступлением темноты некоторые женщины, проживающие на Главной улице, обращаются в ведьм и летают на помеле, насылая с высоты разные беды.
Коммерсанты, наемники, волшебники, политические интриганы, мародеры, мошенники, погорельцы, убийцы... Все они были обычными персонажами на этой улице.
Большая часть рассказов о Королевской Миле — это плод вечерних бесед, проведенных за кружкой эля в таверне, но есть и другие свидетельства, например те, что повествуют о подземном городе Мери Кинг, и это вовсе не вымысел, как кажется поначалу.
Прошло 350 лет с тех пор, как в Эдинбурге разразилась эпидемия чумы. Эта болезнь, вместе с оспой и сифилисом, наносили жуткий урон всей Европе. Повинуясь приказу муниципалитета, зараженные шотландцы должны были давать знать соседям о своей болезни, вывешивая за окно лоскут белой материи. Вначале такие лоскуты виднелись лишь на некоторых домах, но по мере того, как эпидемия распространялась, квартал стал походить на парусную регату.