Страница 1 из 25
Тема номера: Швейцария
Истиный швейцарец не склонен к утопиям и потому он считает себя реалистом. История Швейцарии, как ей учат подтверждает это. Трезвость взгляда поражает стойкость, но без фанатизма.
...Гранит и гнейс, ... много папоротника — зимой он желтеет, зеленые и коричневые ежики каштанов на земле, повсюду на откосах низенькие подпорные каменные стенки, серые гранитные от кровли, много скал, которые под дождем кажутся черными с фиолетовыми полосами, ручьи, березы под средиземным небом...
Макс Фриш
«Солдатска книжка»
Страна эта официально называется Швейцарской Конфедерацией, обычно все называют ее просто Швейцарией. При упоминании этого названия у разных людей возникнут, скорее всего, разные ассоциации. Скажем, аромат дырчатого «швейцарского» сыра — хотя сыра с таким наименованием в этой стране сыров нет, а есть эмментальский, грюйерский и еще великое множество их твердых, мягких и плавленых собратьев. Отведав когда-то один из них, древнеримский историк Плиний, назвал его «caseus helveticus» — «швейцарский сыр» и тем положил начало путанице, сохранившейся до наших дней.
Кто-то вспомнит брегет, вызванивавший обед пушкинскому Евгению Онегину. Знаменитые часы правильнее называть «бреге» (Пушкин воспроизвел французское написание) — по имени прославленного их создателя, «короля часовщиков». Деловой человек в первую очередь подумает о банках, ни под каким видом не выдающих имя вкладчика. Или об авиакомпании «Свиссэр», официально признанной лучшей авиакомпанией мира.
Или о лекарствах, повсеместно пользующихся высочайшей репутацией. Или о тех же часах... — в любом случае, о чем-то высококлассном.
Подумаем мы обязательно и о бородатом, облаченном в ливрею и фуражку с золотым околышем страже у входа в отель. Когда-то граждане этой страны отправлялись служить наемниками в армии других государств. Последний реликт этой давно запрещенной практики — средневекового вида папские гвардейцы в Ватикане. А лингвистическое эхо — название должности «швейцар».
Кто-то вспомнит о традиционном швейцарском нейтралитете. А кто-то — о том, что здешние Альпы дали имя альпинизму, а также стали центром горнолыжного спорта. Еще кто-нибудь — о том, что страна — одна из Мекк туризма. С этой отраслью ныне связан примерно каждый двадцатый ее житель.
А ведь все начиналось летом 1863 года, когда смешанная группа из 64 британских леди и джентльменов отправилась на первую в истории швейцарских Альп организованную экскурсию. Леди в длиннополых платьях и джентльмены в сюртуках на протяжении 22 дней мужественно карабкались по кручам, зачастую покрытым снегом или льдом.
Альпы занимают три пятых территории этой небольшой — меньше Московской области — страны. Они сыграли определяющую роль в создании национального характера швейцарцев. Прорезая горы бесчисленными дорогами и туннелями, люди выковывали в себе такие черты, как упорство, трудолюбие, взаимоуважение, готовность к взаимопомощи. Эти черты свойственны всему 7-миллионному народу, хотя люди говорят здесь на четырех языках — немецком, французском, итальянском и ретороманском, и каждый из них — государственный.
Для точности остается добавить, что Швейцарская Конфедерация состоит из 23 кантонов, столица ее — Берн, не самый крупный город страны: 175 тысяч человек. Денежная единица — швейцарский франк, равный 100 сантимам. А национальный праздник — День Основания Конфедерации отмечают 1 августа неукоснительно — с 1291 года.
Земля людей: Сиреневый Леман
Когда первые лучи солнца, очертив далекий контур Монблана, касаются поверхности воды, цвет ее из романтического сиреневого превращается в зеленовато-голубой. И уже сев в рыбачью лодку, снабженную 45-сильным мотором «хонда», уже носясь от одного поставленного садка к другому, ты все еще хочешь увидеть ту, предутреннюю сиреневатость воды и иногда, кажется, замечаешь ее — когда мотор заглушен и то ли лодка движется по инерции, то ли леманская вода проплывает под ней. Впрочем, в основном наблюдаешь за слаженной работой Терранса и его помощника Дели.
19-летний Терранс Валетт артистичен, быстр в движениях и сноровист. Видно, знает себе цену — профессиональный рыбак уже в третьем поколении. Здесь, в местечке Когте его всякий знает.
Он с гордостью показывает всем полученный недавно диплом, где записано, что и практический, и теоретический экзамен сдан на «отлично». Еще бы, с малых лет Терранс выходит на озеро с отцом, а в последние годы, когда тот иногда заболевал, то и сам рыбачил, хотя без диплома это и не совсем по правилам. Так что теперь не зря заплатил 1050 швейцарских франков (это равняется 750 долларам) за право сдавать сложнейшие экзамены смешанной франко-швейцарской комиссии: ответил со знанием дела о повадках различных пород рыб, показал навыки управления лодкой и рыболовными снастями, став самым молодым рыбаком на озере.
Кстати, испытаний не выдерживает примерно каждый третий. У таких остается только один шанс — испытать судьбу через год. Если и тогда провал — все, забудь о профессии леманского рыбака, больше тебя на экзамен не пустят.
Теперь на озере стало ровно 200 рыбаков — 105 французских и 95 швейцарских. Есть и невидимая пограничная линия, разделяющая две страны и, соответственно, зоны лова тех и других.
— Где больше рыбы, Терранс?
— На французской, конечно, — с деланой грустной миной отвечает он.
Терранс развивает тему: французы, мол, норовят и в швейцарскую зону лова забраться, возьмут рыбы на тысячу франков, а поймают их — так штраф всего сотня.
— А уловы как?
— Несколько сот килограммов, а то и тонна в день, — с невинным видом произносит Терранс. И насладившись моим восхищением, добавляет: В среднем такое бывает раз в 35 лет, так что мой звездный час впереди.
Действительно, во время только что завершившегося захода Терранс и помогавший ему Дели в разных местах озера с помощью лебедки извлекали затопленные металлические кубы с мелкоячеистыми стенками и входами ловушками для рыбы. На дне кубов оказывалось не более десятка окуньков длиной сантиметров 15-20.
Дели, крепкий темноволосый парень, хотя и постарше Терранса и обращается умело с лодкой и снастями, ловить самостоятельно не имеет права: он беженец-мусульманин из Косово, вид на жительство пока продлевают, но об экзамене и думать нечего. Он немного понимает по-русски и часто, говоря по-французски, вставляет славянское «добре». Похоже, он подбил «босса» еще раз попытать счастья. Мы снова выходим на двух моторках.
На сей раз Терранс, проверяя сети, втаскивает их через борт в лодку. В двух немыслимой длины зеленых сетях — пара линей килограммов по 10 и такой же карп, которого рыбаки отчего-то здесь не жалуют. Престиж рыбаков поддержан...
Тут же на 75-сильной «хонде» подлетает местный рыбнадзор: кто, мол, это с вами, мсье Валетт, почему не знаю? А, русские журналисты... Ладно, только смотрите, сети надолго не ставьте, а то другие лодки запутаются винтами... Мимикой и жестами Терранс комментирует вслед исчезнувшему инспектору: поняли-поняли, что ты тут главный...
Мы вновь возвращаемся к причалу, который плавно переходит в пристройку к дому. Овчарка ждет на берегу, и не зря — ей перепадает рыбеха.
Пока Дели разделывает линей, мы пьем кофе, и я расспрашиваю Терранса об экономической стороне дела.
— Наш городок Коппе находится в кантоне Во, — говорит он, — и промысел вести мы имеем право только в собственных кантональных водах. А коллеги из соседнего кантона Женева по договоренности могут ловить и здесь — свой район у них мелководен и не так благодатен для промысла. Выловленное помещаем в холодильник (он в пристройке), пакуем, затем продаем: ресторанам — по оптовой цене, франков по 40-45 за килограмм, а отдельным любителям свежей рыбы — по 50-52.