Страница 28 из 29
Почему он не пошел на Ритуал? Устал? И это тоже, но не главное. Раньше он не пропускал ни одного из них. Опостылело, опротивело, надоело. Всегда одно и то же. Разнообразие вносят лишь редкие праздники по случаю больших побед. Странно, что раньше он как-то не задумывался над этим. Ведь он – мужчина, он еще помнит мир до Потопа, не то, что эти самовлюбленные, никогда ни в чем не сомневающиеся юнцы... Да нет, задумывался, конечно, только вот не мог почему-то представить себе жизни без Ритуалов – привык? Они казались неотъемлемой ее частью. Перестать посещать Ритуалы совсем недавно значило для него примерно то же самое, что перестать дышать. Но теперь все по-другому. Он стал думать об этом. И к нему пришли воспоминания.
Охотники шли по самой кромке черного безжизненного леса, переступая через огромные, поваленные стволы деревьев. Назвать рейд удачным было нельзя: проверенные к тому времени капканы и ловушки были пусты. Флокен представил себе обрюзгшее недовольное лицо Вожака-Волкодава и решил, что думать о возвращении пока не стоит – только портить себе охотничий настрой.
В рейде, кроме Флокена, участвовали еще одиннадцать охотников. Все они шли молча, лишь изредка перебрасывались парой фраз и снова надолго замолкали. Шли неторопливо один за другим, ни на шаг не отступая с тропы. Флокен шел в хвосте цепочки перед замыкающим и яму увидел одним из последних.
Это была старая яма. Теперь таких не рыли. Она была выкопана шагах в десяти правее тропы и прикрыта ветками, хорошо замаскирована. Просто удивительно, что в нее раньше никто не попал. На дне ямы сидел волк. Старый, с ободранным боком, но еще очень сильный и очень опасный. Он поднял морду и посмотрел на людей снизу вверх тусклым взглядом. Зарычал. Тихо, с угрозой, страшно. Но ненависти в его глазах не было. Флокен ее не увидел. Что-то другое было в этих глазах.
Командир рейда, из Волкодавов, вытащил пистолет и направил его на волка. Волк снова зарычал, и тогда Волкодав выстрелил. Стрелял он отменно, попал волку в голову, прямо между глаз. Голова у волка мотнулась. и он сразу рухнул всем телом в лесок. Волкодав спрятал пистолет и посмотел на стоящего рядом Флокена:
– Достань его.
Обвязавшись веревкой, Флокен спустился в яму, стал обматывать концом веревки задние лапы волка. И тут снова увидел его глаза – теперь уже мертвые, подернутые пленкой смерти. В глазах волка была тоска, но ненависти в них не было.
У Флокена был друг, единственный настоящий друг. Они были одногодки и помнили мир до Потопа. Звали его Стен. Однажды группа Стена не вернулась из рейда. Через несколько дней другая группа обнаружила в лесу два обглоданных человеческих тела. Одно из них удалось опознать по нашивке на клочке одежды. Это был Стен.
Жена Стена бегала потом по коридорам жилого бункера, вопила истошно, бросалась на соседей, билась головой о стену.
Флокен запомнил это навсегда.
Как-то раз волки напали днем. Нападения этого никто не ждал, поэтому стае без труда удалось прорвать заградительную линию и подойти вплотную к жилым бункерам. В тот день в отчаянной схватке погибло два десятка мужчин, а потом не досчитались еще и одного грудного ребенка. Как так получилось, что ребенок пропал, узнать не удалось. А через три года группа Флокена наткнулась на логово волчицы-одиночки. В логове сидел голый и грязный человек-волчонок. Он не понимал речи, рычал, кусался, бегал на четвереньках. Его поймали и притащили к Вожаку-Волкодаву. Тот, брезгливо морщась, с минуту разглядывал ребенка, потом сказал:
– Двух мнений быть не может. Это волк-оборотень. Убить его просто так нельзя – только в огне.
И по его приказу ребенка сожгли во время Вечернего Ритуала при общем скоплении народа. Как он кричал, этот ребенок!
Флокена разбудила Лия.
– Вставай, – сказала она, глядя в сторону. – Вожак-Волкодав хочет видеть тебя.
Флокен поднялся и увидел перед собой Левую Лапу Вожака-Волкодава. Левая Лапа высокомерно улыбался. У него за спиной стояли еще двое. Волкодавы. Они были вооружены. Флокен пошел с ними.
Они провели его по коридору жилого бункера к апартаментам Вожака, пропустили внутрь, а сами остались за дверью.
Вожак сидел в мягком, удобном кресле с высокой спинкой и деревянными, украшенными затейливой резьбой подлокотниками. Каждый предмет в комнате Вожака был атрибутом Ритуалов: или – ежеутренних, или – ежевечерних. Каждый, кроме, пожалуй, огромного глобуса – предмет, дорогой Вожаку как память о тех временах до Потопа, когда он работал преподавателем географии в местной школе. Была здесь и вырезанная из дерева черная фигура Одноглазого Волка, символа Вечного Зла, которому в борьбе противостоит Человек.
– Приветствую тебя, Вожак-Волкодав, – кланяясь по всей форме, сказал Флокен.
– Приветствую, – буркнул Вожак, с откровенной скукой разглядывая Флокена.
Они помолчали. Флокен ждал, что будет дальше.
– Я стал замечать, – сказал Вожак-Волкодав, – что ты пропускаешь Ритуалы. В чем причина?
Теперь, не моргая, он смотрел Флокену в глаза. Флокен выдержал этот взгляд.
– Я... я больше не буду посещать Ритуалы, – сказал он просто.
Вожак удивился его смелости, но ничем не выдал своего удивления.
–Ты не будешь посещать Ритуалы? – переспросил он. —Что же ты тогда будешь делать?
– Я очень устаю в последнее время, – ответил Флокен. – Я буду отдыхать. Лишние минуты отдыха прибавят мне сил, я буду лучше справляться со своей работой.
– Хорошо, – медленно проговорил Вожак. – Это хорошо, Флокен, что ты думаешь о своей работе. Это говорит о том, что ты хороший охотник. Но хороший охотник должен быть и хорошим человеком. Ты не можешь быть хорошим человеком, не посещая регулярно Ритуалы. Идет борьба Добра со Злом, Человека с Волком. Третьего пути не дано. Либо ты с нами, либо ты против нас. Ритуалы же подкрепляют в Человеке веру, не дают сомнениям сбить нас с выбранного пути. Нельзя забывать об этом. Нельзя без этого жить. Пойди и подумай, охотник Флокен. Разговор был окончен. Вожак недвусмысленно дал это понять. Флокен снова поклонился и вышел из комнаты.
Ему словно кто-то шепнул: «Беги!» Он побежал.
Чувство самосохранения перебороло апатию. Он побежал.
Несколько дней после разговора с Вожаком-Волкодавом Флокен ловил на себе косые взгляды охотников, чувствовал, как растет вокруг зона отчуждения, растет напряженность. Ничего хорошего ждать впереди не приходилось. А однажды он увидел, как наяву, себя, привязанным к врытому в землю столбу; увидел языки пламени, подбирающиеся к его босым ногам с опухшими ступнями; увидел пристальный взгляд Вожака-Волкодава, его толстые губы, шепчущие что-то – нет, не что-то, а слова приговора, несущего Флокену боль и смерть.
Он сбежал во время очередного рейда. Сначала отошел в сторону от устанавливающих ловушку охотников, потом бросился бежать через лес, не разбирая дороги, успевая лишь только уворачиваться от ветвей, тычущих в лицо черными жесткими пальцами. Но никто его не преследовал, и он скоро остановился, тяжело, с хрипом дыша и оглядываясь вокруг. Он сел на поваленный ствол. Он не знал, как ему быть и что делать дальше. Он не знал других людей в своем мире, никогда не встречал их, никогда, ничего не слышал о них, разве что в те полузабытые времена до Потопа. Вернуться назад он тоже не мог. Возвращение означало для него смерть. Но если он нарвется на стаю, то и здесь его будет ждать смерть. Смерть, смерть, смерть... У Флокена не было другого выхода, кроме смерти. Он понял это и почувствовал вдруг острый прилив жалости к самому себе. Он рассердился на себя за слабость, вскочил на ноги и пошел, твердо ступая, по черной спекшейся земле.
Он вышел из леса уже в сумерках. Наступало Время Волка, и если он хотел дожить до утра, ему нужно было поторапливаться с поисками укрытия. Он увидел развалины. Мертвые остовы каких-то сооружений, осыпающиеся стены, остатки перекрытий. Когда он вступил в полосу развалин, он увидел горы мусора, обломки кирпичей и человеческие кости, раздробленные и обглоданные. Флокен догадался, что попал в логово. Он не знал, бывают ли волки здесь постоянно, или приходят сюда время от времени; он решил рискнуть, тем более, что ничего другого ему не оставалось. Он забрался в небольшой закуток на высоте трех человеческих ростов на одном из наиболее сохранившихся этажей, улегся там, укрытый каменными стенами, держа наготове автомат. Он не заметил, как заснул.