Страница 3 из 31
— Ну а церкви?
— Церкви тоже частные, у каждой семьи своя...
— В деревне было очень много церквей, — говорит Георгий, — поэтому и назвали деревню Перитиа — Пери та Тия, что в переводе означает «О, божественные». Иногда название переводят как «Деревня, окруженная богами». Поселение существовало уже в XII веке.
— Откуда это известно?
Георгий уже привык к нашим уточняющим вопросам и потому, достав записную книжку, быстро нашел нужную страницу и прочел:
— «Мастер камня Константинос из деревни Перитиа принимал участие в строительстве монастыря». Запись эта сделана в рукописи, которую нашли в близлежащей обители. Датировалась рукопись XII веком. Отсюда и вывод.
— А какие-нибудь подробности о мастере сохранились?
— Увы, больше ничего. Но перед вами — творение его и его сотоварищей — дома, церковь — смотрите и судите сами о их мастерстве.
Поднимаюсь по каменным ступенькам одного из домов. Три комнаты, кухня. Высота — полтора человеческих роста. Хорошо видна кладка стен — камни большие, плотно пригнанные. Черный, сильно закопченный зев печки — сколько же веков здесь горел огонь... Окон несколько, довольно больших. Горячий свет, льющийся из них, согревает серый камень стен. В окне — горы, горы, горы...
Вообще, в этот день Покровитель острова решил, похоже, убедить нас в том, что на Корфу живут трудолюбивые и находчивые люди. И убедил.
Когда мы снова выбрались к морю, на северное побережье, в местечко Ахарави, нас принял Базиль Харлафтис, владелец большого гостиничного городка «Гелина».
Точнее, познакомились мы с ним уже сидя за обеденным столом, под тентом, в двух шагах от кромки прибоя. Как-то незаметно к нам подошел крупный пожилой человек в кепочке-бейсболке. Он подсел к краю стола, закурил сигару, поднял бокал красного вина и сказал:
— Добро пожаловать!
Тут-то и выяснилось, что это и есть Базиль Харлафтис, по-нашему, Василий, который так рад видеть российских журналистов за своим столом...
Слово за слово, и всплыла любопытная история. Василий — бывший моряк, и, когда пришло время оставить флот, он купил большой участок плоской болотистой земли у моря и начал его обустраивать. Сейчас здесь было все, как на хорошем курорте.
— И много народу к вам приезжает? — спросила я хозяина «Гелины».
— Много, — ответил он, попыхивая сигарой. — Но в основном немцы. А мне хотелось бы видеть людей из разных стран. Скучаю по общению со всем миром... Хотите, удивлю? — вдруг ни с того ни с сего весело спросил Василий.
Он подозвал официанта и что-то шепнул ему. Юноша понимающе склонил голову. Через минуту на столе стояла бутылка с желтым напитком и тарелочка с желтыми плодами. Они были похожи на крупные абрикосы или желтые сливы
— Кум-куат. Не пробовали?
— Даже не слышала. А что это?
— Сначала попробуйте, — сказал хозяин и наполнил рюмки.
Ликер был густым, сладким, а фрукты, сваренные в сахаре, по вкусу напоминали цукаты.
— Это китайский апельсин. Наш остров — единственное место в Греции, где поспевает эта диковинка, — с удовольствием объявил Василий. — А привез ее еще в прошлом веке из Китая некий дипломат, который хорошо знал природные условия острова. Кумкуат прижился. Само-то деревце невелико — метра полтора высоты, а плоды светятся, как солнышки. Нет, нам есть чем удивить гостей, пусть приезжают.
К югу от Керкиры, недалеко от города, стоит дворец «Ахиллио». Тень Елизаветы, императрицы Австро-Венгрии, до сих пор бродит по его прекрасным залам в окружении мраморных героев греческой мифологии.
Дворец построили для Елизаветы в 1890 году. Жена императора Франца-Иосифа, измученная пленом Шенбрунна — императорского дворца в Вене, лишившаяся детей (дочь ее умерла маленькой, сын — эрцгерцог Фердинанд покончил жизнь самоубийством), искала отдохновения своей исстрадавшейся душе. И она нашла его на этом острове, на берегу залива Иллайко. Здесь печальная Сисси, как называли ее керкирийцы, жила в ином, ею самой созданном мире.
...Белые колонны портика, высокие окна трех этажей, наполненные солнцем и морским ветром, просторные балконы — итальянские архитекторы, построившие дворец в стиле неоклассицизма, вероятно, понимали состояние Елизаветы, и поэтому здание получилось строгим и нарядным одновременно; оно глядит окнами и в сад, и на море, словно сливаясь с природой.
У кромки высокого берега Елизавета поставила скульптуру своего самого любимого героя — Ахилла. То был «Ахилл умирающий» — сильный, красивый юноша, лицо которого искажено смертельной мукой. Вильгельм II, кайзер Германии, ставший владельцем замка после смерти Елизаветы, отодвинул скульптуру в глубь сада, а на ее месте появился «Ахилл побеждающий». Вильгельм ценил фанфары победы, Елизавета — движения человеческой души...
Много времени она проводила в часовне, пристроенной во дворце к залу приемов. Там, в уединении, перед иконой-картиной Богородицы с младенцем и фреской «Суд над Христом», Елизавета, говоря ее словами, «обращалась к Богу без посредников». Я вижу ее прелестное лицо, печальные глаза, волосы, украшенные цветами... Привядшие астры стоят возле портрета Сисси на столике, перед входом в часовню.
Я вижу ее и в саду — среди вековых олив, пиний, кипарисов, среди ярких цветов, у бюста Байрона. Склоненную над книгой, подобно мраморной нимфе...
Недолго отдыхала душой Елизавета на этом благословенном острове. В 1898 году, в Вене, она была убита итальянским анархистом Луиджи Луччини. Его фотографии сохранились. Небритый тщедушный молодой человек в шляпе-котелке, вот его ведут жандармы в начищенных мундирах, вот и орудие убийства — заточка из напильника на деревянной ручке...
Мне показалось, что керкирийцы считают Сисси своей. Видимо, ее любовь к острову, нравственная чистота и несчастливая судьба находят отклик в их душах. Иначе бы они не вернули дворцу прежний облик (во время войны в нем был госпиталь, потом казино), вновь поселив в его стенах печальную Сисси.
Старая крепость стоит на высоком холме с двумя вершинами и обращена своими могучими стенами к морю. Ее построили венецианцы в XVI веке, хотя начинали строить еще византийцы. Вдали высится Новая крепость. Это тоже работа венецианцев, XVII век. Между крепостями лежат старинные кварталы Керкиры — Старый город.
И в городе, и в крепостях, превращенных сегодня в музеи, всегда много народу. Беззаботная яркая толпа туристов движется по длинному мосту, соединяющему город и Старую крепость; войдя в крепость, толпа распадается, люди скрываются в галереях и бастионах.
...Мощные стены. Лестницы, вырубленные в камне. Подземные ходы. Каменные туннели. Холодно и страшно, но виток за витком — выше, выше, и вот уже под рукой шершавый бортик стены, отвесно уходящей вниз. Передо мной — море.
С высоты отлично видны близкое зеленое пятно острова Видо и рядом пятнышко островка Лазарето, потом синева пролива и горы близкого материка. Глядя на эту панораму, можно реально представить, что происходило здесь, на безмятежном сегодня сине-голубом просторе, 18 февраля 1799 года. В этот день русско-турецкая эскадра штурмовала крепость Корфу. Руководил операцией с борта корабля «Св. Павел» вице-адмирал Федор Федорович Ушаков (Звание адмирала Ф.Ф.Ушаков получит вскоре за взятие острова и крепости Корфу).
Это по его замыслу штурм начался с боя за остров Видо, который был ключом к Корфу. Видо пылал... Русские корабли, выстроившись полукружьем, развернули пушки в сторону крепости. У стен ее, зиявших брешами, поднимались лестницы. Натиск с моря и суши был столь велик, что утром следующего дня французы сдались. Крепость пала.
О чем думал и что чувствовал после победы Ушаков, готовивший этот штурм около четырех месяцев? Может, о том, что теперь, после освобождения всех Ионических островов и последнего из них, главного -Корфу, планам Наполеона, рвавшегося на Восток, пришел конец? Ведь именно успешные военные действия Наполеона на Средиземноморье заставили объединиться недавних врагов — Россию и Турцию, а также примкнуть к этому союзу Англию.