Страница 7 из 31
Чумацкая валка (обоз) трогалась в дорогу под вечер. Неподалеку от села делали первый привал, разводили костер и готовили вечерю. Так поступали для того, чтобы рядом с домом проверить груз, подправить возы. Кто-то даже успевал напоследок потешиться с любимой или она сама прибегала на огонек до табора.
С первыми лучами солнца валка покидала родные края. Где чумак стал, там его и стан. А где стан, там и веселый костер, и сытный дымок над казаном с кулешом, и рассказы и байки про разные степные дива, и протяжные чумацкие песни. Звучали они и в корчмах, и в селах, где чумаки останавливались на постой. Везде заезжих торговцев встречали хлебом-солью. Наперед накорми, а там поспроси. А чумаков было о чем порасспра-шивать. И старый, и малый внимал речам опытных людей, у которых за плечами не одна сотня дорожных верст. И Крым, и крам (товар) интересовали сельчан. «Гей, мамо, чумак еде, гей, мамо, рыбу везе, запросимо, даймо хлиба, буде, мамо, в дому рыба!» — выкрикивали мальцы, заприметив приближающийся к селу обоз.
За переправу через реки, проезд на паромах и по мостам с чумаков брали особую пошлину — «мостовое». В границах запорожских вольностей торговцев сопровождал конвой из запорожских казаков. За это им чумаки платили «ралец» — подарок-плату проводникам. Торговцы, что отправлялись в Крым за солью, переправлялись через Днепр в районе мыса Микитин Рог, на котором когда-то жил запорожец-перевозчик Микита (нынешний город Никополь). Кстати, после Васильевки мы свернули с трассы, какое-то время ехали вдоль Каховского водохранилища и повернули на юг как раз напротив Никополя. Под знойным солнцем через степные села мы пробирались к теплым, богатым рыбой и солью морям. Можно представить, какой изнурительной была дорога чумаков по диким ногайским степям, где и врага поневоле назовешь другом.
Так достигали чумаки Крымского перешейка. Здесь, у Перекопа, их ожидали с нетерпением. Дело в том, что продажа соли приносила немалый доход казне крымского хана. В 1764 году пристав перекопского промысла Баба-Иман писал кошевому атаману: «Соль произошла обильно противу прошедшего года: как обычай, села хорошо. Да при том же воды и травы в Крыму также и на пути везде изобильно, так что очень спокойно ныне для чумаков, а для скота кормов достанет... Да при том же прошу прислать к нам возов два для вас, одолжаюсь самой чистой соли на ваш расход накласть. Причем прошу в незамедлении чумаков присылать за солью».
Старожил селения Соляное дядя Миша — высокий сутулый старик в подвернутых кирзовых сапогах и старом матросском бушлате. Его узловатые скрюченные пальцы, привыкшие к черенку лопаты, как и у многих стариков в поселке, не разгибаются до конца. Он-то и сказал нам:
— Вода съела соль. Съела — и вся недолга.
Мы попросили объяснить, что это означает. Старик хмыкнул:
— В воде растет, в воде кохается, а кинь в воду — испугается. Знаете такую загадку? Это о соли. Небо прохудилось или, как понимать, вот зарядили дожди и перемешали всю соль в садках.
Из-за облачка на горизонте выпорхнуло предзакатное светило. Отчетливо стали видны длинные белые соляные насыпи — кагаты. В обширных бассейнах, где происходит садка поваренной соли, вода приобрела мутно-красноватый оттенок. На этих подготовительных площадках из сивашской рапы выпадают в осадок гипс и магний. Потом рассол перекачивают в ближние бассейны. Мы побывали там на следующий день. Вдоль транспортеров, которые выстроились по краю бассейна, медленно полз солеуборочный комбайн, ломая ножами тонкий слой соли. Ее серые крупинки подпрыгивали на транспортерных лентах. На берегу стоял еще один транспортер. Соль с него ссыпалась прямо на землю.
— Подсыпь, подсыпь! — кричали женщины в широких жестких рыбацких штанах.
Куча росла на глазах. Женщины топтались наверху, разгребали лопатами соль по краям, подбивая ее лопатами. Дождям и солнцу еще предстоит поработать над ней. Ливни очистят, вымоют горькие примеси, соль дозреет, и тогда ее увезут на восточный берег, где на площадке возле самого моря находится солемельница.
На другом транспорте приезжают нынче в Крым за солью. Мы вот прикатили на велосипедах. Однако, как и наших предков, вел нас к солепромыслам зоряный Чумацкий шлях. Соль во все времена была в цене. Без хлеба не сытно, без соли не сладко (кстати, в некоторых местностях на Украине слово «посолить» иногда означает «посыпать сахаром»). Раньше запросто можно было получить подзатыльник от старшего, если лез в солонку мокрым хлебом. Чумаки с возами, наполненными соляным товаром, везде были желанными гостями. «Где-то чумак с возом опрокинулся», — шутили за столами, пробуя пересоленную еду. По степи когда-то ходила байка про то, как чумаки посолили Днепр — во время неудачной переправы возы с солью вдруг пошли на дно.
Но конечно, не с одной солью чумаки возвращались из Крыма. Прихватывали и сафьян, и серые смушки, и шелковые ткани, и верблюжью шерсть, и волошские орехи, и заморские вина, и пряности. Чтобы все это и многое другое приобрести подешевле, самые отчаянные пробивались на возах к черноморским портам. В летописных источниках встречаются сведения о том, что русские купцы еще в четырнадцатом веке приезжали в Судак на возах, запряженных волами. Тогда торг был «немым», так как языка купцы не знали, объясняясь на пальцах (по выражению летописца, «помовали руками»). Печка нежит, а дорожка учит. Учит видеть свет не только в своем окне, учит смотреть на мир шире, добрее, быть терпимым к странностям других народов. Со временем торговый люд научился находить общий язык друг с другом.
Со многими народами общались чумаки на крымских перепутьях, разным говорам внимали, разные диковинные обычаи наблюдали, под разными крышами угощались. Под плеск соленой морской волны и звон цикад двигались их возы вдоль побережья. Но все больше хотелось услышать говор зеленой днепровской воды, шепот верб, голос аиста над соломенной крышей. Уже ни вино не успокаивало, ни песня не утешала, ни молитва не лечила душу. И вот валки, повернув на север, стали спускаться с перевалов. Чумацкий воз тряхнуло разок-другой на небесных ухабах-чертороях, и из него рассыпались по темному небосклону яркие звезды. Под ними раздавались хлесткие удары кнутов-«воловодов» и звучали зычные голоса:
— Цоб! Цабе! Но! Гей, з долины у долину та на милу Украину!
Владимир Супруненко | Фото автора
Страны и народы: Ураганы проходят стороной
В Москве — снегопад. Первый, сильный, предзимний. И в эти дни в редакцию «Вокруг света» приходит факс от фирмы «Люкс М Тур» с приглашением принять участие в пресс-туре на Сейшельские острова. Программу поездки заключает заботливое напоминание, показавшееся тогда фантастическим: «Не забудьте взять крем от загара»…
Долгие часы полета, сжимающие расстояние. Красная стрелка на карте-телеэкране, установленном в салоне самолета компании «Эр Франс», уже миновала Средиземное море, прошла вдоль берегов Красного и где-то в районе Сомали вырвалась на синий простор Индийского океана. Вот уже пересечена нулевая параллель — здесь, под самым экватором, в западной части Индийского океана, лежат Сейшелы, Сейшельские острова. На телеэкране вспыхивают цифры: 1100 километров до Мадагаскара, 1800 — до ближайшего восточноафриканского порта Момбаса, 3300 — до Бомбея.
Затерянные в океане. Это привычное словосочетание начинаешь воспринимать буквально, когда в бескрайнем просторе океана появляется, как одинокий кораблик, первый островок...
Уже потом, когда мы объехали, облетали, сплавали, если так можно сказать, многие острова, ощущение затерянности, оторванности Сейшел от мира начало исчезать — и даже более того — закралась мысль: а не пошла ли эта отдаленность им на пользу?
...Только в 1502 году эти острова были нанесены на карту португальскими мореплавателями. Но первая шлюпка, спущенная с английского корабля, коснулась их ослепительных пляжей лишь век спустя. Англичане причалили к незнакомому берегу в поисках пресной воды, сами острова их не слишком интересовали — необитаемые, торговать не с кем, даже рабов прикупить нельзя. Возможно, этим объясняется тот факт, что вторая высадка на острова состоялась лишь в середине XVIII века. Французский капитан Лазар Пико исследовал часть островов и объявил их собственностью своей страны. Через какое-то время острова были названы именем Моро де Сешелля, министра финансов Франции. Так появились на карте Сейшельские острова с главным островом — Маэ, получившим свое название в честь губернатора Маврикия -Маэ де ла Бурдонне.