Страница 40 из 42
Власти пытаются как-то защитить женщин. С 1961 года в Индии официально запрещено требовать с невесты приданое. Но формулировки закона столь туманны, а сам закон столь непоследователен... В 1983 году принят еще один закон, согласно которому вымогательство приданого квалифицируется как тяжкое преступление. Но законопоспушанием индийские граждане никогда особенно не отличались.
Перед женщиной, отданной замуж по сговору родителей (это относится и к взрослым), встают такие психологические проблемы, что они способны надорвать душу и лишить разума. Как жить с нелюбимым? А еще хуже — с любимым, если он видит в супруге всего лишь источник дохода? Каково вместо нежных слов постоянно слышать вопросы о том, когда же наконец ее родители купят ему мотороллер или автомобиль? Видеть, что теплое чувство муж испытывает вовсе не к ней, а к... холодильнику, подаренному молодой семье ее родителями. Слов нет, холодильник — вещь в тропическом климате необходимейшая, а где же любовь, нежность, забота? А если они дарятся другой, на стороне? (Вообще-то в Индии понятия «брак» и «любовь» обычно не смешивают). Перенести такое не всякая женщина сможет, даже если она родилась в Индии.
Как воспитывают до сих пор индийских девочек? В основном на поучительных примерах из эпосов и легенд, а в них все очень просто: «В детстве женщина принадлежит отцу, в середине жизни — мужу, а в конце — сыну». В то же время индийский эпос наполнен чувственностью, напоен поэзией любви...
Госпожа Кришна Пури из Дели недавно похоронила свою дочь, скончавшуюся от ожогов. Девочка росла хорошенькой, в колледже даже была победительницей конкурса красоты. На фотографиях она в джинсах, черных очках, с плюшевым мишкой в руках. И муж ей под стать — современный, раскованный. Уж к ним-то, кажется, патриархальные обычаи какое могли иметь отношение? Сюжет их совместной жизни, однако, развивался все по той же тривиальной схеме: мужу хотелось все больше и больше денег. Правда, надо оговориться — приданого от родителей жены он получил достаточно, однако жаден был невероятно, требовал еще и еще. Но тесть и теща уже отдали ему все, что имели. Тогда он решил уехать в Америку. Жена не представляла, как она расстанется с Индией. После очередной ссоры супруг заявил «Хорошо, я не поеду в Америку, но пусть твои родители мне за это заплатят». Когда же Рену (так звали эту женщину) сказала: «Но у них же нет больше денег», он ударил ее и сказал, что она загубила его жизнь.
Через две недели Рену оказалась в больнице в тяжелом состоянии — с ожогами. Пока была в сознании, сначала объясняла все несчастным случаем — дескать, облилась бензином, случайно чиркнула спичкой, а муж ее спасал. Четыре дня спустя, взглянув на себя в зеркало, Рену призналась, что муж, вернувшись домой в воскресенье очень поздно, потребовал, чтобы она немедленно приготовила ужин. Возле плиты он брызнул бензином на ее платье, а следом кинул спичку. Платье вспыхнуло. Муж испугался, быстро оттащил Рену в спальню, завернул в одеяло и отвез в больницу. «Почему ты сказала об этом только сейчас?» — спросил Рену врач. «Потому что поняла, что мои шансы выжить равны нулю», — ответила она. После похорон мужа оштрафовали, только и всего, за недоказанностью улик. Он снова жених...
Индийская общественность, социологи, защитники прав женщин давно бьют тревогу по поводу существования в стране таких варварских пережитков, как убийства из-за приданого и самоубийства женщин в результате неудачной семейной жизни. Многие видят выход в том, чтобы скорее провести в жизнь экономические реформы, которые освободят женщину. Другие — в популяризации западного принципа заключения брака — по любви между женихом и невестой, и только так. Но что делать с обычаем сати, самопожертвованием вдовы, который каждый индиец впитывает в свое сознание с детских лет?
По материалам журнала «Geo» подготовила Екатерина Костюкова
Via est vita: Тот, кто построил ковчег
Даррелла можно без преувеличения назвать любимым в России писателем-анималистом. У нас его знают и стар и млад, его книги есть в каждой семье, по ним мы учились любить при роду и все живое. По его повестям, искрящимся неподражаемым даррелловским юмором, лучше, чем по учебникам, познавали животный мир Земли будущие естество испытатели 60—90 годов. Друг и соратник Джеральда Даррелла по популяризации природоохранного дела Дэвид Эттенборо вспоминает о недавно умершем великом натуралисте XX века на страницах английского журнала «ВВС Wildlife», любезно предоставившего нам право напечатать этот очерк.
Смешнее книги я не читал. В ней описывались приключения юного натуралиста, впервые оказавшегося в тропиках а именно в Камеруне, — и занятого отловом диких животных для зоопарка. По жанру нечто среднее между приключенческим романом и искрометной комедией. «Переполненный ковчег» — так называлась эта книга, издана она была в 1953 году, автора звали Джеральд Даррелл.
Книга задела меня за живое. Я, в то время честолюбивый телепродюсер, решил принять участие в экспедиции, которую Лондонский зоопарк направлял в Западную Африку. Даррелл ясно давал мне понять, что именно следует снимать, и я не мог дождаться дня вылета. Однако, когда через полгода мы попали в те края, наши приключения оказались не столь забавными, как на борту «Переполненного ковчега». Позже я понял, что Джеральд Даррелл обладал не только даром незаурядного рассказчика, но и богатым воображением — такое сочетание позволяет автору увидеть смешное даже в таких ситуациях, когда всем остальным не до смеха.
Тем не менее снятый в Западной Африке телесериал получился достаточно интересным и имел успех. На следующий год я вместе с группой сотрудников Лондонского зоопарка отправился в новую экспедицию. Это была Южная Америка, точнее — та ее часть, которую мы знаем как Британскую Гвиану. Я с удивлением обнаружил, что Джеральд Даррелл опередил меня и на этот раз. Я ответил ему путешествиями в Индонезию и Новую Гвинею. А в 1958 году судьба занесла меня в Парагвай, где я снимал очередной телефильм и отлавливал броненосцев и других небольших зверьков. Когда экспедиция подошла к концу, я отправился со своими животными в Буэнос-Айрес, откуда намеревался вылететь на родину. В столице Аргентины встретил знакомого, который рассказал, что сюда недавно приехал другой английский естествоиспытатель и привез с севера Патагонии целую коллекцию животных. Я разыскал этого англичанина. Им оказался Джерри.
Пока он дожидался парохода в Англию, его животные разместились в старом гараже. Было ему тогда слегка за тридцать, но длинные волосы и вечно падающая на глаза челка делали его лет на десять моложе. Остроумнее человека я не встречал. В память врезалась его широкая ослепительная улыбка. Нам было о чем поговорить: как добавками компоста в пищу и молоко лечить понос у броненосцев, в какую клетку лучше всего поместить муравьеда, чтобы он не стер шерсть со своего шикарного хвоста, и как удивительно, что излюбленная пища гривистого волка, этого самого экзотического представителя семейства собачьих, вовсе не мясо, а бананы!
Догорал вечер, мы переключились с пива на дешевое южноамериканское бренди Джерри становился все более и более словоохотливым и без умолку болтал о своих планах. Студентом он подрабатывал смотрителем в Уипснейде (филиал Лондонского зоопарка в графстве Бердфордшир, Прим. пер.) полувольное содержание животных в этом зоопарке он называл не иначе, как скотоводством. Клетки и вольеры, которые он обслуживал, были сконструированы так, чтобы в первую очередь публика могла видеть зверей во всей их красе, тогда как последним требовались элементарные удобства. Животные в зоопарках, по его мнению, были «не те». Большие экзотические львы, тигры, носороги и бегемоты совсем не обязательно привлекают зрителей, считал Даррелл. Если должным образом показать мартышек и бабочек, броненосцев и скорпионов, даже колонию термитов, — это вызовет у посетителей не меньший интерес. Более того, для этого надо меньше места, а содержание крох дело не столь накладное.