Страница 18 из 42
— Вон, вон смотри: морской министр смотрит твои фотографии.
Какие-то важные товарищи действительно смотрят мои снимки и согласно кивают головами говорящему. Сдерживая шаг, иду к своей экспозиции. Напечатано хорошо, фотографии большого размера. Тут меня и настигают первые волны ворвавшихся на выставку зрителей. Начинается невообразимое. Все бегут с буклетами, где напечатано по одной фотографии каждого автора выставки. Меня окружает толпа, и я не могу понять, что им от меня нужно, все суют мне эти буклеты и истошно кричат. Я догадываюсь, что просят автографы. Я никогда ни у кого не брал автографов и только однажды давал. Стоит сплошной крик, меня толкают, тычут буклеты прямо в лицо. Я торопливо ставлю каракули. Это продолжается с полчаса, вдруг толпу энергично расталкивают, и у меня берет интервью самая центральная программа телевидения. Откуда-то взялся работник Российского посольства. Он переводит, вопросы же задает элегантный и улыбчивый мужчина. В конце интервью он говорит, улыбаясь:
— Спасибо... Я тоже немного говорю по-русски...
Потом берут интервью еще две программы китайского телевидения. После их ухода толпы зрителей опять осаждают меня, опять крики, каракули, суют кепки, ставлю роспись на кепках. Вылезают чуть ли не из-под ног и опять суют буклеты...
На следующий день рано утром выезжаем в город Баодин, где расположена корпорация «Лаки». Баодин небольшой городок, километрах в 120 от Пекина. Быстро мчим по супердороге, высоко поднятой над уровнем земли. Через каждые двадцать километров съезд с дороги. Деревень не видно, сплошные поля, иногда редко какая-то постройка, похожая на ферму.
В Баодине вездесущие велосипедисты месят улицы с тем же необычайным упорством. Корпорация «Лаки» окружена невысоким кирпичным забором, все добротно и опрятно. Минуем проходную, за которой виден небольшой пруд с розовы ми лотосами. Здания невысокие, чем-то напоминающие наши загородные дома отдыха. Нас встречает руководство «Лаки», затем нам показывают технологические процессы. Когда-то здесь стояли станки из Шостки, Казани, Переславля. Теперь — только из ФРГ, Италии.
Больше всего меня поразила проходная во время обеда: тысячи велосипедистов на большой скорости вылетают из ворот и исчезают на улицах Баодина. За пять, за десять минут до конца перерыва на обед все так же влетают на большой скорости через проходную обратно.
После прощального ужина в гостинице корпорации «Лаки» ко мне подошел замдиректора корпорации, чем-то напоминающий Аскара Акаева, и по-русски сказал:
— Вы хотели путешествовать Китай еще раз. Мы пригласи Вас. Вы пиши официальное письмо, и мы пришли официальное приглашение. Вы плати деньги за билет до Пекин и обратно, мы плати в Китае за все остальное.
Я долго тряс руку улыбчивого замдиректора.
На следующий день нас ждала Великая стена. Это действительно удивительное сооружение, туристов там бродит, как мух на разлитом варенье. Жаркий день, испарения и пыльное марево смазывали пространство гор, стена уползала вдаль жирной змеей, растворяясь в дымке.
На обратном пути мы заехали в какой-то заброшенный дворец. Наша машина остановилась на краю симпатичной деревеньки; прямо на шоссе крестьяне разложили кучи зерна, сушили и веяли его. Через дорогу начинался полуразрушенный дворец. Меня поразило отсутствие какого-либо сторожа. И отсутствие грязи, мусора, современных разрушений. Стены дворца, частично построенные из дерева, разрушились от времени. Сколько им лет? Я не мог определить на глаз, но ясно было что они очень стары. Древний сад одичал, я бродил по защитной стене, на которую нависали ветки деревьев, где-то совсем рядом слышались детские голоса. Ни во дворце, ни вокруг ни бумажки, ни соринки.
...А к китайской еде я быстро привык. Я не специалист в кулинарии и могу передать только свои впечатления.
Они вкратце таковы: пища в Китае необыкновенно вкусна и не требует какой-либо подготовки для перехода с нашей русской кухни. Преобладают овощи, хлеба нет вообще. Перед поездкой я представлял, что китайцы едят в основном рис. Теперь думаю, что мы в России едим его больше.
Как-то мы заехали поужинать в обычное кафе-забегаловку. Выйдя из машины, пошли по неоновой улице душного города. У одной из стеклянных витрин сидел на стульчике старик, он то ли охранял что-то, то ли еще что. На нем были шорты и майка, в руках он держал чашку с едой, не спеша управлялся палочками и при этом еще что-то мурлыкал себе под нос. Меня заворожил его вид. В нем было то, что, может быть, выражает нацию, национальный характер. Отношение к старости. С одной стороны, он вынужден трудиться, хотя у него далеко запенсионный возраст, но он явно счастлив. Счастлив, что здоров, что приносит в семью доход, что он нужен людям. Потому-то и распевал себе песню, не обращая внимания на суету города. Сидел на своем стульчике, пел и смотрел на черное южное небо...
Мы зашли в стеклянную дверь и оказались в большом просторном зале, уставленном столами. Повсюду сидели люди, бегали официанты, видны были повара на кухне. Мы сдвинули два стола и расселись. Как всегда, еды принесли очень много. Подали блюдо с едой непонятного вида.
— Что это? — спросил я Ли.
— Это бэнди. Бэнди осень кусно! Есть маленький бэнди, есть большой бэнди. Ешь бэнди, — ответил Ли.
Мне стало понятно, что надо есть. Я охотно подчинился. Так и не знаю, что же такое бэнди.
Но очень вкусно.
Владимир Рябков | Фото автора
Адрес: Город уютной старины
Когда в Белозерске сходишь с «Метеора» на берег, сразу понимаешь, что попал в настоящую глубинку. Четыре с лишним часа пути от Череповца и за все время ни одного города, заводской трубы или элеватора лишь села, деревушки, да одинокие церкви и водная гладь разлившейся Шексны, а потом — безграничье Белого озера. Можно приехать в Белозерск и автобусом, но поездка на автотранспорте меньше подходит к здешнему озерному краю. Железной дороги здесь нет вообще. Были планы построить, да помешала первая мировая война, а после о них и вовсе забыли...
Лишь скрип деревянных мостков, по которым выходишь в город, да крики чаек нарушают тишину, а к аромату свежести озерного воздуха примешивается разве что запах рыбы да леса, что грузят рядом в порту.
Уходит дальше в свой путь под вой сирены «Метеор», и кажется, что пенная лента за его кормой это последняя ниточка, связывающая вас с окружающим миром. Совсем недалеким до Москвы-то всего 600 километров, но здесь, в первый момент кажущимся несуществующим.
Дети, резвящиеся у огромного, с человеческий рост валуна и стоящей рядом старинной деревянной ладьи — символа Белозерска (город всегда жил торговлей и судоходством) вряд ли задумываются о том, что живут в одном из старейших русских городов и не обращают внимание на высеченную на камне надпись: «Град Белозерск основан в 862 году».
Именно к этому времени относится первое упоминание о Белозерске в русских летописях. Княжил тогда на Белоозере Синеус, один из трех варяжских князей, призванных править на Руси. Вскоре, правда, Синеус умер, и город перешел во владение его брата Рюрика — того самого, от которого берет свою родословную династия Рюриковичей, оборвавшаяся в 1591 году убийством в Угличе царевича Дмитрия.
Город Белозерск — в старину Белоозеро находился тогда в другом месте, на северном берегу Белого озера. В X веке он был перенесен на противоположный, южный, берег, к самому истоку Шексны. (Сейчас здесь, в поселке Крохино, стоит затопленная водой церковь). Но «странствия» Белозерска по берегам Белого озера на этом не закончились: в 1363 -1364 годах город сменил свое положение в третий раз — его перенесли на 17 километров к западу, где он находится и по сей день.
Последнее упоминание о «старом городке Белозерском» относится к 1398 году, когда он был захвачен и сожжен новгородским войском.