Страница 34 из 36
"Галлюцинации", – с ужасом подумала Аня, продолжая упрямо идти вперёд.
Перед ней теперь простиралась огромная ровная льдина. Мелькнула мысль: "Какой прекрасный аэродром!"
Сделав ещё несколько шагов, Аня почувствовала, что почва уходит из-под ног. Взмахнув руками, она упала, теряя сознание…
Когда обезумевший от беспокойства Иванов, теряя власть над собой, был готов вылететь, несмотря ни на что, – базу затянуло непроглядным туманом. Видимость резко сократилась до нескольких десятков шагов. Вылетать в такую погоду было безумием. Иванову с трудом удалось усвоить это. Несколько месяцев работы в тяжёлых условиях Арктики, сорок дней беспрерывного нечеловеческого напряжения на этой несчастной льдине расшатали его нервную систему. Ему с трудом удавалось держать себя в руках. Беспокойство за Аню всё больше и больше овладевало лётчиком.
– Что с погодой? – поминутно спрашивал он у Вишневского и получал неизменный ответ:
– Плохо, товарищ начальник. Туман устойчивый. Он может продержаться ещё несколько суток.
Дни проходили за днями, не принося ничего нового. Экономя аккумуляторы, Блинов сократил связь до двух раз в сутки. Более или менее подходящая площадка в районе его лагеря была найдена, но об Ане он по-прежнему ничего нового сообщить не мог. Разведки не дали никаких результатов. Девушка как в воду канула.
Неизвестность грозила плохо кончиться. У Бирюковой был с собой всего трёхдневный запас продовольствия, а она, считая шторм, находилась во льдах уже четверо суток. Сделав эти несложные подсчёты, Иванов решил вылететь утром 27 мая во что бы то ни стало.
Несколько часов сна принесли с собой относительное успокоение. Приказав готовить "З-1" к полёту, Иванов спросил радиста:
– Как с погодой у Блинова?
– Всё время ясно.
– Что за чертовщина! Всего каких-нибудь семьдесят-восемьдесят километров – и такая разница.
– Есть основание предполагать, – вмешался Вишневский, – что туман распространяется на небольшой район в десять-пятнадцать километров. Очевидно, невдалеке от нас какое-нибудь тёплое течение растопило льды, и мы оказались в центре своеобразной "фабрики туманов".
– Он высок?
– Нет, всего около пятисот метров.
– Значит, лететь можно. Пробьём.
Через полчаса оба мотора "З-1" работали на полных оборотах. В кабинку самолёта залезли Дудоров, Фунтов и Вишневский.
Гидролог Семёнов, лётчик Титов и его механик Киш с самолётом "П-6" остались на базе.
Перед отлётом состоялась короткая беседа между Ивановым и Титовым.
– Троих поднимешь? – спросил Иванов.
– Отчего же не поднять? Потесниться придётся.
– Так вот, потеснись. Мой план такой: так или иначе мне сюда возвращаться нельзя. В таком тумане можно с грехом пополам взлететь, но о спуске не может быть и речи. Словом, буду садиться у Блинова или где-либо поблизости, а оттуда пойду прямо в Тихую. Ты подожди моего сообщения о посадке и при первой возможности вылетай в бухту. Понятно?
– Понятно, товарищ начальник.
– Значит, всё. Давай лапу.
Крепко пожав руку товарища, Иванов полез в кабину.
Взлетать в тумане было нелегко. Для того чтобы сохранить прямую, вдоль линии взлёта были расставлены трое остающихся на льдине людей. Усаживаясь на своём месте, Иванов с трудом различал эту своеобразную живую створу.
– Готово?
– Всё готово.
– Пошли!
Дудоров дал полный газ моторам. Слева промелькнули три чёрные фигурки. Самолёт оторвался от снега и сразу же очутился в густом молоке тумана.
Вслепую пришлось лететь не больше минуты. Толщина слоя тумана оказалась всего триста метров. Иванов невольно зажмурился от ударивших в глаза ярких лучей давно не виденного солнца.
Пошли над пухлым ковром тумана.
Тень самолёта, окружённая ореолом радуги, быстро мчалась по неровностям серого ковра, закрывшего льды.
Скоро туман исчез. Его сменило однообразие белого снежного покрова. Кое-где зеленели отдельные льдины.
Блинову не было больше никакой надобности жалеть аккумуляторы. Его рация беспрерывно работала, посылая в эфир однообразные сигналы. По ним Фунтов пеленгировал полёт. Это помогло лётчику выйти прямо на лагерь. Весь полёт занял что-то около тридцати пяти минут.
Над приготовленной площадкой взвивались клубы чёрного дыма. "Блиновцы", указывая площадку летящему самолёту, жгли последний бидон бензина.
Сделав круг, Иванов сбросил вымпел с приказанием свернуть лагерь и, вызывая недоумение у нетерпеливо ожидающих его внизу людей, взял курс на север…
Услышав шум мотора, Аня очнулась и сразу же пришла в себя. Не веря своим ушам, она посмотрела вверх и узнала самолёт. Он означал спасение. Девушка вскочила и стала неистово размахивать спальным мешком. Самолёт спокойно прошёл мимо…
Сердце Ани наполнилось горечью. К глазам подступили слёзы. Надежда уходила вместе с удаляющимся самолётом. Уходила и жизнь. А жить так хочется!..
"Иванов сидит слева, он не видел меня. Но неужели сердце не подсказало ему?"
Летчик действительно не заметил Ани. Сверху её маленькую фигурку было легко принять за тень небольшой льдины. Но Иванова заинтересовала площадка. Он решил сделать круг, рассмотреть её повнимательней, чтобы на всякий случай обеспечить свой тыл.
Девушка, затаив дыхание, следила за эволюциями самолёта. Он развернулся и идёт прямо на неё. Заметил, безусловно заметил! Шатаясь от слабости, она продолжает энергично махать своим мешком.
На этот раз Иванов заметил маленькую фигурку на льду.
– Неужели Аня?..
Не помня себя от радости, он перегнулся за борт и так резко взял штурвал на себя, что машина вздыбилась. Сидящие в кабине люди попадали друг на друга. Восстановив нормальное положение самолёта, Иванов обернулся и жестом указал товарищам вниз, на снег. Все прильнули к окнам. По снегу бежал человек. Немного не дотянув до середины площадки, человек упал…
Иванов улыбнулся.
– Аня, – одними губами проговорил он, – родная… Она собой указывает направление посадки…
Девушка неподвижно лежала на снегу, широко раскинув руки. Иванов пролетел над ней, непрерывно сбрасывая пакеты с сажей. Затем зашёл ещё раз и бережно сел рядом с живым "Т".
Машина ещё не остановилась как следует, когда из неё кубарем выкатился Иванов и подбежал к Ане. Девушка лежала без движения. Обессиленная голодом и потерей энергии, она не выдержала напряжения последних минут борьбы за жизнь и снова потеряла сознание.
Схватив на руки неподвижное тело Ани, Иванов бережно перенёс его в тёплую кабину самолёта и, уложив на раскинутое кресло, быстро стащил с неё промёрзшие меховые одежды и стал оттирать снегом побелевшие руки. Аня открыла глаза и слабо улыбнулась. Иванов густо покраснел, вскочил и бросился в пилотскую рубку.
– Вишневский, помогите Бирюковой! – уже со своего места крикнул он.
"З-1", не выключая моторов, остановился у самой границы маленькой площадки. Люди Блинова восторженно приветствовали своих спасителей. Обгоняя всех, к самолёту бежал Грохотов, вопя во всю силу своих лёгких:
– Наконец-то мы вас дождались!
Он с быстротой вихря влетел в кабину и занял первое попавшееся на глаза кресло. На лице метеоролога одновременно отражались и радость и сомнение. Он ещё не верил, что пришёл конец скитаниям по неприветливым ледяным полям.
Не успевшие вылезти из кабины Фунтов и Вишневский недоуменно переглянулись.
На льдине творилось что-то невообразимое. Обросшие, грязные люди тискали в объятиях Иванова. И ему пришлось бы плохо, если бы Блинов вовремя не пришёл на помощь.
– Хватит, хватит, – гудел толстяк, расталкивая обезумевших от радости людей. – Задушите Иванова – кто же повезёт нас отсюда?