Страница 17 из 99
— Это как? В смысле, начатки, это что?
— Ну, вот есть у тебя избы, твои они, но кто надоумил тебя? И ты знаешь: я привел, я дал. А если дал, то я уже не нищий Бог, и ты не нищая. Или земля. Ты можешь сказать: «я достала ее у Бабы Яги!» — и тогда меня как бы нет, а можешь положить мне десятину, и тогда я Бог, который открыл тебе землю. И когда придет ночной гость с ужасом на лице и положит перед тобой горсть пепла, и станет ждать Утренний Свет, можешь подать ему, чтобы знал, что Бог не оставил его. И будет моим народом, когда увидит Свет. Раньше люди отдавали десятину самому бедному. Каждый боялся, что ближний его имеет нужду. Ради себя, потому что если человек помог ближнему, не обманывая его, он тоже улучшает свой имидж, мысли души о нем видят люди. Или строит человек дом, приходили и помогали, потому что вдруг ближнему строится дом. Не жадные были, не злые, не праздные. Кормили мой народ, опять же, ради ближнего, потому что знали, будет ему плохо, придет к ним, полечит себя и найдет душа его. А будет самому плохо, тоже придет, и научат, как выйти на волю. Мои ученики не бедные были, но не потому, что имели от народа, я кормил их, подсказывая такие идеи, которые обычному человеку не достать. Но, посвящая себя мне, откуда время взять, чтобы воплотить идею в жизнь? И отдавали их, получая взамен часть доходов. Не больше десятины. А вампир не думает так, он радуется, смог обмануть людей и имеет.
— Богатыми вряд ли откажутся стать, а народом — сомневаюсь! Даже я не твой народ. Ведь не народ?!
Дьявол пожал плечами с некоторой долей сожаления. Манька тяжело вздохнула.
— Проклятые умирают быстро, в молодости, жалкими, как раздавленные прыщи. Мы как тень, поняли, что нас не хотят, и ушли тихо, не прощаясь. Сколько нас… сотые доли процента. Вот ты говоришь, вампиров процентов пять, оборотней процентов двадцать, которые порой даже не знают, что они оборотни. Остальные люди. Более или менее жизнь у них налажена. И все! — Манька развела руками. — Если бы я об этом знала, я бы, может, не сомневалась, когда собиралась уйти.
— Как ты, Манька, мыслишь широко! — Дьявол прищелкнул языком, покачав осуждающе головой. — Каждый день у людей проблемы, большие, противные… Дети — боль, здоровье — боль, родные — боль, люди — боль, благосостояние — боль. Каждое слово несет человеку немыслимое количество эмоций. И маленькие радости, когда вера в лучшее обманывает их. Сегодня боится умереть, завтра — страшно жить. Ты счастливее многих людей. Ты и сама понимаешь, что уже другая.
— Я вот сейчас думаю: бедная я, или богатая — люди от меня далеко. И они думают также. Когда приходит беда, люди не смотрят по сторонам, они уходят в себя. Или молятся. Да, люди хотят жить вечно, но кто задумывается об этом всерьез, пока молод и полон сил? В сущности, им не нужен Бог. Вместо Бога приятнее говорить о том, что было вчера или будет завтра. И мне легко понять, почему они отказались от тебя. Люди живут надеждой. Много ли таких, которые сожалеют о своей жизни, когда ты открываешь им врата Бездны? Пожалуй, я бы шагнула в Нее, не задумываясь.
— Все как один. Даже вампиры. Знаешь, как молятся и просят поднять на небо?! Особенно патриархи…
Что я могу ему сказать: вот, Батюшка, паства твоя сидит на могилах и боится ее оставить!
У людей же такое представление, что к каждому ребеночку очередь выстраиваться, чтобы реинкарнироваться. Даже если бы это было так, не мешало бы человеку подумать, скольким несовершенным духам надо перегрызть глотки, чтобы получить новое тело. Откуда у ребеночка уму-то взяться, если в него вселился убийца или висельник, или наркоман?!
Представь, ты поселилась в пустом доме. Тебе так казалось. Он был крепкий, построенный на века, прибран, украшен, на столе стояла еда, в нем было тепло и уютно. Ты ходила по дому, где-то прибирала, но больше гадила. И вдруг приходит хозяин и выставляет тебе счет, и говорит, что прежде ты должна была спросить что можно, а что нельзя, и он говорит, что ты враг, потому что сквернословила о нем, по всему дому расставила истуканов, которые он ненавидит более всего, убила детей его, и приговаривает тебя выставить вон. Ты не гость, ты враг.
Не дому говорит, а тебе, а вне дома холодно, пусто, и нет ни малейшей возможности выжить.
Люди очень остро чувствуют свою ненужность, особенно, если им есть с кем себя сравнивать, если есть кто-то, кто может остаться в этом доме. И живет, и заботится о нем.
Представь себе, что есть люди, которые недостаточно знают Закон, но мне нечего им предъявить, и земля пылает к ним любовью. Мой Закон высечен на двух скрижалях, и если мерзость не оставляет свои знаки, человек живет по Закону, даже если он не мой ученик. Поэтому многие люди имеют и сострадание, и любовь, и тянутся ко всему, что видят вокруг, и берегут, и преумножают.
Но они еще телепаты, в той или иной мере, и сразу видят имидж, и становятся мертвыми, когда встречают в имидже вампира. Или вампира привечают, убиваясь многими уловлениями.
Вампир — ловец живых, а не мертвых, он рыбак, а человек — рыба, которая становится мертвой, когда ее вытащили на берег. И падают вместе с вампиром, не понимая той информации, которую принимает земля, открывая им в соответствии с Законом. Без знания Закона рано или поздно человек умрет, даже если он не имеет в себе мерзости передо мной.
И мысль обо мне тоже высечена на скрижалях.
Поэтому в мире так много людей, которые хотят подняться к Богу. Ведь и ты думала о Боге… Не о вечной жизни, просто… о Боге? Всегда думала. И верила. Не по вере, к которой призывает вампир. Просто, верила и надеялась.
Но что была твоя вера, пока не открыла железо?
Голос мой летел к тебе, но мерзость не спит и не изнемогает, и следующий день был не лучше предыдущего. Ты слепо стучала в одну дверь, в другую, и отказывали, или открывали, чтобы заманить и оставить ни с чем. И снова молилась Богу, который не мог ответить и рассказать, как велико войско вампира, которое убивает тебя день за днем.
— У меня другое, — уверенно ответила Манька. — Люди ложатся спать, и утром встают бодрыми, а я… я избитая, и тугая веревка на шее, которой нет, а внутри меня будто кто-то плачет. И если слушаю, сознание меркнет. Люди мечтают, придумывают, помнят, а у меня такая тьма, что мысли проваливаются. Будто проказа внутри меня, ужас идет рядом, и все смотрят не на меня. Хоть ты и Бог Нечисти, с тобой вся жизнь вверх тормашками. И ужасы кругом, а не страшно. Каждый раз находишь слова, чтобы я думала о чем угодно, кроме боли. В Ад позвал, мужества нет совсем, а когда ты рядом, думаю: надо посмотреть! Не знаю, как это тебе удается? Если я уже все, умру… — Манька покраснела, — спасибо, что ты ходил со мной.
— Ну, Ад — это не так страшно… некоторым бы там понравилось, — рассмеялся Дьявол. — Представь, здесь умер, а там любуешься на себя. Ты идешь живая, и будешь, как Город Крови…
— Но с другой стороны, Закон Законом, а жизнь — это жизнь! Не будь тебя, встреться мне вампир, который предложил бы стать как он, я бы, наверное, стала, — призналась Манька. — Я не хуже и не лучше остальных. Но ты этого не видишь.
— Думаешь, если человек не знает Закон, он не действует? Законы бывают вдоль материи, поперек, ввысь. Люди не думают, что они живут самым предсказуемым образом. И каждый думает, что если признать Закон негодным, я стану убавлять от него или прибавлять. Закон не бывает удобным — Он исполнен силой! Люди долго помнили об этом, и пока помнили, вампиры не имели над ними власти. А потом выбрали ближним заезжего купчишку, милостью божьей по доброте духа двумя динариями купившего человека в уме его, и поклонились плотнику, который не имел дохода от своего ремесла, и решил попробовать себя в другом.
Мне не больно, когда я снимаю кожу с человека. Посмотри, что стало с землей, у которой была одна радость кормить-поить живую плоть. Кому она нужна живая? Животные, красоты необыкновенной, умирают друг за другом, и чем меньше их осталось, тем ценнее голова чучела вымирающего вида, прибитая на стену. А если о звездах грезит человек, то завоевать, выкачать, чтобы в роды родов вселенная оставалась пустыней. Каждое свое изобретение люди ставят выше изобретений природы. Ах, мы придумали пилу! И лес, который насыщает атмосферу кислородом, поит реки водой, укрывает тысячи видов животных, связанных со всем, что существует на планете, лежит у ног человека. Человек горд, Царь природы смог уничтожить то, что росло до него тысячелетиями. Ах, мы научились сеять пшеницу и выращивать корову! И сорок миллионов бизонов освободили человеку пространство. И нет человека, который бы сказал: в этом не было необходимости. Ах, мы придумали корабль! И сотни тысяч китов стали добычей человека! Древний океан, который родил жизнь, умирает, задыхаясь отходами цивилизации, у которой нет будущего. Ах, мы научились бурить землю и добывать черное золото! А как я-то рад! Земную кору остужает океан, а что спасет человека, когда последняя масляная подушка, на которой держатся миллионы тонн земли, уйдет в Небытие?! Такое уже было. Я не раз и не два проверял, как это работает.