Черная книга колдуна

— Не надо, заколют его там, хуже только сделают, — решительно воспротивился Матвей. — Сами поднимем, сейчас получше уже стало. Понимать что-то начал, а то вовсе памяти не было. Вот, Авдотья умела лечить, — он с сожалением покачал головой. Это со временем проходит иногда.

— А что же они, ссорились? — поинтересовалась мать. — Она вроде им как бабушка?

— Да нет, — поморщился Матвей. — Отца их она приветила, жили они лет шесть, тогда и дом построили. А потом жену с дитями привез. Поначалу вроде как чтобы не мыкались там. Авдотья добрая была, не могла она никому отказать, жалостливая. Сами-то они тогда в Казахстане жили, в Ташкенте, а тут как раз перестройка началась, Союз развалился, выгоняли их из квартир. К нам тогда семей десять приехало. И встретила по-человечески, привечала, а как муж умер, помогала, учила.

Он снова обратился к Александру, успокоившись.

— Иди, я даже рад, очень кстати. Когда черепушку пробьют, наверное, суд примет во внимание, что двое удивительно одинаково выглядят и мыслят, и оба собирались жениться на одной и той же…

— Хм, — Александр все еще улыбался, но в глазах его промелькнул испуг. — Вы хотите сказать… И что? Это ничего не доказывает, вы сами сказали…

— По непонятным причинам, вскоре отец его умер, прострелил себе голову, — словно бы наслаждаясь, продолжил Матвей Васильевич, кивнув на Славу. — И странно, да, когда Славка узнал, что отца нет, поехал Ирину искать! И вернулся к нам вот такой… Мать у этого парня тоже умерла. Сердце не выдержало, когда поняла, что с ним сделали. Только сестра осталась. Иди-ка сюда, — Матвей взял руку Александра против его воли и положил ее на лоб Славы, пальцем поводив по черепу, успокаивая Славика, который испуганно вздрогнул.

Александр тут же отдернул руку, побледнев.

— Что там? — мать тоже склонилась над парнем. И тоже побледнела, как полотно. — Боже мой! Боже мой! Но это же… — она сдавленно вздохнула, прохрипев, повалилась рядом, стараясь дышать глубоко. — Такое мог сделать только врач! Боже мой, лоботомия!

Александр теперь сидел с вытянутым лицом. Кирилл не удержался и тоже пощупал то место на лбу, которое так напугало и мать, и брата. На лбу парня, чуть выше переносицы, в черепе прощупывалась ровная круглая дыра в кости размером в сантиметр.

— Саша, посмотри на себя, на свое мышление со стороны, — Матвей показал рукой на пространство надо лбом с обеих сторон. — Ты выставил мать и брата из квартиры, ради людей, которых знаешь всего год. Что они тебе дали? Покажи мне здесь хоть одну вещь, которая принадлежала бы им. Так за что ты так стараешься оправдать их, даже готов наплевать на людей, которые тебя любят?

— Дом, — произнес Александр автоматически, наморщив лоб.

— Дом куплен, причем за большие деньги! — констатировал Матвей Васильевич. — В двадцать пять миллионов он вам обошелся! Он таких денег не стоит. Ты хоть какие-то чувства брата и матери чувствуешь? — с жалостью спросил он. — Нет? А почему? Это внушение, гипноз, приказ. Саша, ты у нас уже третий такой в деревне. Мы ведь и бабушку их, Авдотью, хорошо знали — и каждый скажет, знахарка была сильная. И порчу умела напускать. Упырь ты, если не одумаешься! Давай-ка лучше память свою проверь… — Матвей протянул Александру проект, сделанный матерью. — Человек ничего не забывает, все помнит, если голова как надо работает. Мать говорит, что ты расчеты по материалам делал. Да и как не делал, если строительную фирму возглавлял! И четыре курса строительного института, которые теперь коту под хвост! Ведь всего год оставалось! Так оно и бывает, когда у человека амнезия. Обсчитай! — приказал он.

Александр долго смотрел на него и, наконец, признал, сумрачно изменившись в лице:

— Мать, я не помню… Вернее помню, но… — он нахмурился. — Как будто не со мной это было. Не понял…

Кирилл и мать переглянулись. Лица их напряженно и выжидательно вытянулись, взгляды устремились на Александра.

— Что? Я сказал что-то не так? — он смотрел то на мать, то на Кирилла.

— Саш, как ты можешь не знать, если для папы ты делал такие расчеты?! — взгляд матери уставился на Александра с подозрительностью.

— Да, Сашка, много раз, — подтвердил Кирилл слова матери.

Он вдруг снова вспомнил свой сон и застыл в ужасе. И брат, и Славик — оба могут умереть, если им прикажут, как те люди, в которых воткнули шило. Стоит им лишь на минуту усомниться, не осознано, подсознательно, что они хоть что-то утаили… Люди все отдавали, все, что было! Сон был вещим, сон учил его, значит, Бог был где-то рядом! И что? Получается, Ирина и Родион встретили ту девушку, душу, которую должен был полюбить брат, и позвали его? А он, как дурак, повелся? И как он мог почувствовать запах на улице, в толпе?

— Да?! — взгляд Александра рассеяно скользил по бумаге. — Я не помню!

— Саш, длина фасада по периметру здания увеличивается при расчетах на… ну!.. ну!.. — мать пыталась подсказать ему, но Александр лишь пожал плечами.

— Мам, я не помню, — повторил Александр. — Что-то голова у меня заболела.

Он подошел к кровати, свернувшись калачом, обхватив руками коленки.

— Я прилягу, — попросил он. — В последнее время часто голова болит. Я старюсь об Ирине не думать, но при ней такого не бывает. Вы хоть и не принимаете ее, пусть она обманщица, стерва, но мне с ней хорошо было. И сейчас хорошо, когда думаю о ней. Когда уж вы это поймете?! — Александр затравлено уставился в пространство. — Неужели же при плохом человеке можно выздоравливать?

— Теперь я понимаю, почему его выставили из института, — опешила мать.

— Можно, Александр, можно! Так оно и бывает, — усмехнулся Матвей. — С чего ты заболел-то? И с чего вдруг твоя болезнь стала настраиваться на определенного человека? Болезнь она или есть, или ее нет. Саша, речь не о твоей бывшей невесте, о тебе! Бывшая, потому что ты им больше не нужен. С нами тут ни с кем не поделились, ни со Славиком, ни с его сестрой, ни с тем парнем, который прожил здесь полгода и уехал. Мы даже не знаем где он и что с ним. И тоже грезил. Авдотья сама его поднимала, он первый был. Она тогда еще живая была, так что повезло ему. Он второй раз ума лишился, когда она его в чувство привела, да и увидел, что в землянке живет, — Матвей говорил уже спокойно, без насмешки и с некоторой иронией. — Пойдем Славик, пойдем, я работу тебе дам, будешь мусор в машину носить.

Матвей Васильевич и Слава ушли. Мать нервно мерила шагами комнату, заложив руки за спину.

— Мы лишь попросили тебя посчитать! Твои навыки нам бы очень пригодились. Если хочешь жить там — живи! Но помоги хотя бы обустроиться! — попросила она. — Ведь люди работают! — мать немного успокоилась. — Шла вечером, со мной здороваются, узнают уже. Я не собираюсь никому портить жизнь и пить кровь, ты взрослый человек, но есть еще Кирилл. Поэтому, Сашенька, напрягись, вспомни, пожалуйста, как расчеты делаются, у нас дома этим занимался ты! — и неожиданно для Кирилла, предложила Александру: — Давай-ка я тебе голову помассирую!

— Зачем? — удивился Александр, подозрительно взглянув на мать, слегка от нее отстранившись. — Не надо, пройдет.

— Раньше тебе это нравилось, помогало сосредоточиться, — не моргнув глазом, уверенно и твердо солгала мать, глядя Александру прямо в глаза.

Кирилл согласно кивнул, поддерживая мать.

— Мам, да нет у меня ничего! — усмехнулся Александр. — Мало ли кто ему голову пробил. Ну, хорошо, — согласился он, раздражаясь. — Помассируй, раз помогает!

Кирилл не стал смотреть, как мать устраивает брату осмотр. Он видел, как ловкие руки матери прощупывают каждый миллиметр головы Александра. Он никогда не видел, что бы мать массировала голову Александра раньше, в крайнем случае, гладила — и то, что брат отодвинулся, говорило лишь о том, что он что-то да помнил, память его как-то выборочно, но работала. И предстояло выяснить, насколько это серьезно. Сам Александр оценить ущерб, похоже, был не в состоянии, его память перестала быть многофункциональной, а он этого даже не заметил, катился и катился в яму, закрывая для себя все пути, чтобы снова подняться.