Драконий оборотень

— Сердится, — вздохнула Лиона. — Только не на тебя, а на отца.

Оказалось, что мама, возмущенная решением отца заточить меня в башню, словно преступницу, жутко с ним рассорилась и, не желая разговаривать, заперлась в своей спальне. Я представила себе возникшую ситуацию — каждый сидит под замком в своей комнате, и никто ни с кем не разговаривает — и покачала головой. Да уж, замок, можно сказать, на чрезвычайном положении.

Мы еще немного поболтали, пока Лиона не начала отчаянно зевать.

— Шла бы ты спать, — со вздохом заметила я, в очередной раз изучая ее розовое, как у котенка, нёбо.

Уже в дверях она обернулась и, с видимым сожалением, сказала:

— А Драконоборец, видать, все-таки липовый оказался… Ты как думаешь?

— Ох, Лиона… Спокойной ночи, — только и смогла ответить я.

Она ушла, а я еще долго не могла уснуть. Кое-что во всей этой истории довольно сильно беспокоило меня, не давая забыться сном. Я снова и снова прокручивала ее в голове, вспоминая собственный гнев на Солар за это дурацкое нападение и последовавшую за этим мгновенную трансформацию. Было ли это совпадением, подсознательной попыткой самозащиты, или я действительно стала опасной для окружающих? Голова моя раскалывалась от одолевавших меня вопросов. Если трансформация стала прямой реакцией на гнев, то смогу ли я контролировать себя в следующий раз? И если нет, то не лучше ли мне и впрямь оставаться в этой башне до конца своих дней?

В какой-то момент я почти пожалела, что Солар не убила меня.

С тех пор я стала жить в башне. Не могу сказать, что там было плохо. Трижды в день мне приносили еду с королевской кухни. Каждую неделю снабжали новой порцией книг из библиотеки. Время от времени, нарушая запрет Владыки, меня навещали Лиона и матушка. Но, не смотря на это, башня не переставала быть для меня тюрьмой. Весь мой мир сузился до размеров просторного каменного мешка, в котором я сидела день и ночь. Время от времени меня охватывала горькая тоска из-за того, что свои лучшие годы я должна провести в этом проклятом узилище, лишенная общества сверстников и привычных развлечений.

Дни шли за днями, недели за неделями. Я училась жить в одиночестве и полностью себя обслуживать без посторонней помощи, так как слуги наотрез отказывались заходить ко мне в башню, оставляя еду у порога комнаты, когда я этого не видела. Но если научиться укладывать волосы или застегивать бесчисленные крючки и пуговички на платье оказалось не так уж и сложно, то занять себя чем-то бесконечно долгими днями и вечерами — куда сложнее.

Поначалу-то я даже обрадовалась: наконец-то, у меня появилось время заняться вплотную теми разделами магии, до которых раньше, из-за целительской практики, никак руки не доходили. Правда, радость моя длилась недолго. По непонятной причине, большинство заклинаний не хотели больше работать так, как им было предписано. То есть, не то чтобы они совсем не работали. Просто результат получался примерно такой же, как со старостиным зубом. Я бы сказала, что они работали по-другому и… ну, немного чересчур.

Все это было весьма неприятно. Магия, которая до этого казалась неотъемлемой частью моей жизни, неожиданно стала показывать характер и проявлять самостоятельность. Словно, протянув руку, чтобы погладить любимую кошечку, я внезапно обнаружила на ее месте незнакомую и весьма сердитую рысь. Это действовало на нервы. Я засела за книги, не переставая при этом заново учиться управлять своими способностями. Однако дальнейшее мое продвижение на стезе учения было безжалостно пресечено Владыкой, нагрянувшим ко мне в башню с визитом. Глядя на развороченную в результате не слишком удачного эксперимента несущую стену, открывающую теперь отличный вид на долину внизу (над стеной к тому времени уже вовсю трудились каменщики), он непререкаемо запретил мне применять магию в стенах замка. А потом — я даже и не заметила, как это получилось — из моей комнаты постепенно исчезла вся литература по магии. Некоторое время я еще занималась тем, что восстанавливала заклинания по памяти и со временем, путем проб и ошибок, доводила владение ими до совершенства. Однако вскоре я обнаружила, что во многих случаях мне теперь проще обходиться и вовсе без заклинаний, попросту манипулируя потоками сырой природной энергии. Это было довольно интересно, но в моей ситуации так же мало радовало, как и все остальное.

Кстати, проблемы с чародейством было не единственным интересным открытием за время моего принудительного затворничества. Я обнаружила — причем, совершенно случайно, — что могу не только сдерживать собственные трансформации, но и управлять ими. Какое-то время я развлекала на досуге Лиону, то изменяя форму конечностей, то отращивая себе длинные трехгранные клыки вместо зубов. Потом ей это наскучило, и представления прекратились.

И, тем не менее, оставаясь в одиночестве, я время от времени продолжала настойчивые попытки сменить свой природный облик на тот, который отныне превратил меня в чудовище в глазах окружающих. Причем, с каждым разом я продвигалась в своих превращениях все дальше и дальше. Зачем? Сама не знаю. Иногда я ловила себя на мысли, что это уже стало для меня насущной необходимостью. Казалось, что без этого я уже не смогу жить. Может, так проявлялась моя вторая сущность? Не случится ли однажды так, что она полностью заменит меня нынешнюю, и эльфийская полукровка канет в вечность, уступив место неведомому созданию в бронированной чешуе? Не знаю…

Не знаю.

Я надеялась, что мне хотя бы позволят присутствовать на свадьбе Солар, но этого не произошло. Правда, уже вечером, после окончания свадебного пира, ко мне тайком пробралась Лиона и во всех подробностях расписала церемонию бракосочетания, не забыв упомянуть о том, что жених Солар достался незаслуженно симпатичный.

— Ты знаешь, — она внезапно посерьезнела. — Завтра Солар уезжает в дом своего мужа. И мама едет вместе с ней. Она говорит, что это только до тех пор, пока Солар не привыкнет к новому окружению, но я думаю… Я думаю, что она не вернется.

— Ну что ты, конечно же, вернется, — бодро заверила я Лиону, в глубине души подозревая, что она, может быть, и права. Отношения между родителями — по крайней мере, насколько я могла судить по рассказам Лионы — разладились окончательно, и обстановка в замке царила, прямо скажем, весьма напряженная.

На следующий день мать пришла ко мне попрощаться. Сначала мы пытались просто вести светскую беседу на тему давешнего торжества, но поскольку обе думали о другом, в разговоре то и дело возникали продолжительные паузы.

— Ты же знаешь, как бы мне хотелось забрать тебя отсюда, — в конце концов, не выдержала мать. — Но я не могу.

— Знаю, — согласилась я. Да уж, вряд ли новоиспеченный супруг будет счастлив получить в нагрузку к жене — кроме тещи — еще и такую родственницу, как я.

Мама посмотрела на меня с плохо скрытой тревогой.

— Как ты тут без меня? Справишься?

Я как можно беззаботнее пожала плечами, стараясь не казаться уж слишком расстроенной. Незачем усложнять ей отъезд, если она все равно уже все решила.

— Не волнуйся за меня. Пока я сижу в этих стенах, думаю, мне ничего не грозит… Кроме скуки, конечно.

В глазах матери мелькнуло какое-то странное выражение. Она ласково потрепала меня по щеке.

— Знаешь, для своих лет ты очень умная девушка…. Я тобой горжусь.

Мы еще немного поболтали о пустяках, лишь бы не говорить «прощай», пока не пришло время расставаться. Уже на пороге мама обернулась.

— Да… ты помнишь мою книгу заклятий, Октрион?

Я кивнула. Еще бы я его не помнила, если раньше мне частенько влетало за то, что я то и дело без спросу пыталась им воспользоваться.

— Я оставляю ее здесь. Отец отдаст ее тебе, когда придет время. — Мама улыбнулась, глядя на меня. — Мне почему-то кажется, что однажды она тебе все-таки пригодится.

И с этими словами она ушла. А я вдруг испугалась. Мне на мгновение показалось, что я действительно больше никогда ее не увижу…