Ключи от цивилизации

— Но через час придем!! — заблажил тот в закрытые двери.

Патруль вскинул ладони, как по команде и дружно хлопнул:

— Нашлась!!

— Я говорил? Я говорил!! — не мог прийти в себя от радости Николай и тыкал в грудь Ивана пальцем. Тот с улыбкой посматривал на него сверху вниз и чинно кивал, а потом вдруг рыкнул:

— Но как же ты меня этим достал!

Чиж засмеялся, отворачиваясь. Ян с улыбкой поглядывал на них.

— "Ромео" все же быть тебе "Студентом", — постановил Сван.

— Это почему? — озадачился тот.

— Так «Джульетта» интерфейс сменила, — фыркнул Пеши, покосившись на Чижова.

— Для другого росла, — подмигнул парню Сван.

— А-а…

— Это кто сказал? — качнулся к нему Иван.

— Природа!

К Стасе допустили лишь через сутки. Первым увиделся с ней Иван. Бухнул на столик пакет с апельсинами и, пристально оглядев смущенно улыбающуюся женщину, спросил:

— Ну, что "лягушка-путешественница", помяли аборигены?

— Ерунда.

— Ага. Как с доктором поговорил, так сразу и подумал. А через час мне к Казакову с докладом — будем думать уже о другом. Тема ясна?

— Ваня, давай остановимся на выговоре, а?

— Шутишь? Ты так показательно свинтила в самоволку, что путь один теперь у тебя — на гражданку.

— Не-ет.

— Чего это "не-ет"? — передразнил невольно улыбнувшись. Рад был видеть Русанову.

— Иван, ты же знаешь, мне без патруля никак. И потом я очень, очень хороший специалист, а нового пока натаскаешь — океан времени пройдет. Стоит ли из-за недоразумения списывать? Заметь, у меня ни одного нарекания за время службы.

— Ну, самоволки выше головы на все про все хватит.

— Ва-ань? Не жалко тебе меня?

— А что это такое? — улыбнулся шире: хитра лиса!

— Если ты позволишь меня списать, мы с тобой больше не увидимся, — протянула. — Без любимой работы я затоскую, получу проблемы психо-физического плана, пущу свою жизнь под откос и перестану приносить пользу как обществу так и себе. И всему виной будешь ты.

— Шантаж, да? — хмыкнул. — Только виновен не я, а ты со своими женскими заворотами. Чего ты за призраком побежала? Почему мне не сказала?… Нашла?

— Дипломат из тебя никакой, — хохотнула Стася. — Прямо спроси: как там Илья? Илья ли?

— Ну, спрашиваю.

— Отвечаю: не Илья, — солгала смело. — И констатирую, готова подписаться: бег за призраком закончен.

— Честно?

— Честно.

— Не знаю, не знаю… Смотря как вести себя будешь, как полковник к твоей персоне отнесется.

— А ты постарайся, чтобы лояльно отнесся, — хитро глянула на него.

— Угу?

— Ага. Реально посмотри на вещи: списывать меня глупо, ничего криминального я не совершила, а что сорвалась, ты уже объяснил — "женский заворот". Бывает хуже, но не со мной.

— Н-да… Знаешь, Стася, у меня даже слов нет, парировать подобную наглость. Опять накуролесила и за мою спину.

— Широка она и монументальна, — мурлыкнула довольна, уверенная, Федорович постарается, сделает все, чтобы она в группе осталась.

Мужчина вздохнул и нехотя кивнул:

— Ладно, шантажистка, попытаюсь. Но! Смотри, до первого предупреждения. И еще, Стася, Чиж.

— Он-то причем?

— Как тебе сказать? Всю психику мне из-за тебя расшатал. Подкосила ты парня, мать. В группе должно быть здоровое соперничество, чтобы частное не мешало общему, а здесь выходит, претендент один, всех отодвинул горячий и лихой. Что делать будешь?

— Ничего.

— Значит ты к нему ровно? — уточнил пытливо в глаза заглядывая.

— Спи спокойно командир, я теперь ко всем ровно.

— Что так?

— Выйду, в строй встану — поговорим, — сказала серьезно. Иван задумался: не иначе есть, что Стасе ему сказать, но тет-а-тет.

— Доктора тебе неделю постельного режима прочат и два щадящего. Говорят, мозговые проблемы есть.

— Есть. Но пройдут. А на постельном режиме, я у себя побыть смогу.

— Нет, Стася, категорически.

Русанова по взгляду Федоровича поняла: пока она в медчасти, дело ее на тормозах спустить легче будет.

— Как скажешь, — согласилась.

— Ну, вот и ладно, — поднялся. — Пойду ходатайствовать, а ты не шали, побудь смирной девочкой.

— Тяжело, но ради тебя готова на любые жертвы, — бросила с насмешкой. Иван хмыкнул: ох, Стаська, ничего ее не берет, не меняет.

И вышел, а Стася перестала улыбаться.

На душе противно было до слез и воя. Болела она еще и все простить да оправдать Илью пыталась. Но что ему от ее прощения? Устроился хорошо: благодетели, богатства, планы на будущее с выбором теплого места.

Когда, в какой момент, из-за чего Илья превратился в приспособленца, подозрительного, непримиримого, озлобленного и корыстного типа? Если б не было к этому предрасположенности, никаких изменений бы не произошло. Но видно это все сидело в нем, удачно маскировалось и благополучно жило, а потом развилось в благоприятной среде — в той ситуации, в которую попал.

Права ли она, что "до свиданья" не сказав, ушла? Но если бы осталась — ничего бы не изменила. Решение Илья принял без нее и за нее, домой не собирался, зато ясно, что хотел использовать ее, как вещь, предмет, удобную подушку. А роль не по ней и даже этого не понял, примиряя. Значит не любил, не понимал, не вспоминал. Женился там…

Станиславе было тошно от понимания, что плыла она в собственной иллюзии на счет Ильи, их отношений, а он всего лишь как хамелеон, подстраивался под среду и окружение. Печально.

Она считала его почти идеальным.

Выдумка и лишь ее проблема. Урок на будущее — не обольщайся. Но с другой стороны, как жить подозревая всех и каждого? Илья в этом преуспел, но счастлив ли?

А впрочем, счастье у каждого свое, как жизнь, которую каждый выбирает себе сам и строит тоже. Главное, чтобы твои частные планы, твои эскизы не мешали общему. Здесь, видимо, проект будущего Ильи претил проекту будущего остальных, но там, в средневековье, ему нашлось место, учитывая качества характера, что в нем открылись. Что ж, все правильно, все верно. Свобода выбора — право каждого и сетовать тут не на что. Илья выбрал удобную и необременительную роль богатого, но никому ничем необязанного сеньора, жизнь без риска и для себя. Станислава не могла и не имела права осуждать или препятствовать его стремленьям. Илью она не выдаст. Другое дело, что ее подобная жизнь не прельщала, как не мог прельстить подобный человек. Но это уже ее мнение, а значит, ее право. Ивану знать о том, что его брат обычный дезертир, не стоит. Он будет огорчен и возмущен, начнет переживать, пойдет туда, попытается найти Илью и объясниться. К чему? Пусть лучше Федорович младший для всех и в частности для старшего брата останется верным, чистым, светлым человеком хоть в памяти. Возможно, уверенность в том через века и годы именно в такого Илью и превратит.

А что еще она могла бы сделать для него? И что может сделать для Ивана?

Больно пусть будет только ей. Пройдет, забудется — переболеет. Потери нет — есть приобретенье опыта и пониманья своих, чужих ошибок. А остальное небольшая плата за миг и счастья что все же было, и урока пусть жестокого, но четкого в определении. Все верно, правильно. Неправильно и не бывает — бывает непонятно.

Конечно, неприятно, когда разбиваются мечты, но тут ее вина. Она хотела найти Илью, а что там дальше не подумала и не представила. Нашла… Остальное ясно — Илья о том же не мечтал. Он думал о себе. Свои обиды множил. И вот результат — ничего и нет, как нет того Ильи и той влюбленной Стаси, и не могло быть по-другому.

Дверь с шорохом открылась, на пороге робко затоптался Чиж с огромными пакетами на руках: в одном апельсины, в другом персики.

— Хм, — выдала Стася и ткнула пальцем в сторону пакетов. — Это мне?

— Да, — несмело прошел и, отодвинув чуть в сторону пакет Ивана, водрузил презент на столик у постели. — Витамины.

Женщина вздохнула, с некоторой опаской покосившись за фрукты:

— Спасибо.